Тонкий Восток и активный Запад

Тенденции сезона в арт-галереях Москвы

Елена ШИРОЯН

Л.Борисов. "Блэк энд уайт". 1991 г.

Осеннему сезону на смену идет зимний - пока кураторы готовят новую порцию выставок, можно отследить некие тенденции. Модные столичные галереи сделали ставку на классику. Не в смысле чего-то старого, но - на имена надежные и проверенные, сиречь "золотой запас" наших дней. Не сговариваясь, там и сям галеристы мастерят героев из людей, чьи звезды взошли на небосклон, прямо скажем, не вчера, а задолго до наступления нового века, но кто и по сей день ходит в новаторах. Такая репутация дорогого стоит: пожалуй, прослыть новатором легче, чем удержать эту славу. Доверимся красноречию факта: скажем, творчество Валерия Орлова представлено и на небольшой, но эффектной "персоналке" в частной "Крокин-галерее", и в солидном смотре новых поступлений ГМИИ им. Пушкина. Наталия Турнова, чьей энергетически заряженной выставкой в своем "русском" зале открыла сезон "Стелла-Арт", синхронно появилась в залах Третьяковки - в рядах неопоп-артистов. В скобках отметим, что и эти, и другие герои нашего очерка суть постоянные, активные и чрезвычайно изобретательные участники всевозможных выставок, в разных пространствах и по разному поводу, от Московской биеннале до Елагина дворца в Петербурге. Диапазон их интересов широк, они то и дело касаются острых тем вроде гендерных проблем или экологии, откликаясь на "вызовы" современности, но не перестают быть серьезными, глубокими, а равно не терять того, что еще в XIX веке названо "лица необщим выраженьем".

А.Красулин. "Трилистник". 2003 г.

Борисов и Орлов вроде бы образуют оппозицию: белое - черное, монохромное - цветное... Однако общего (глубинного, замешенного на трепетном отношении к "чистому" искусству и верности своей картине мира) здесь больше, чем различий, лежащих в основном на внешнем уровне. Обе выставки, увы, не тянут на полноценную ретроспективу, хотя именно такой формат им задан. Зато ностальгическая нота сообщает им ритуальный подтекст. У Крокина график-концептуалист попал в рубрику "Архивация современности" - ему предшествовал еще один ветеран актуальной арт-сцены, знаменитый "бумажный архитектор", график, фотограф, дизайнер и куратор, неистощимый на выдумку Юрий Аввакумов с проектом "La Scala" (вовсе не про знаменитый оперный театр, а про лестницу, трактованную нетрадиционно). Галерея "Кино" посвятила ретроспективу легендарного питерского нонконформиста 30-летию его творческой деятельности, хотя собрала работы примерно за 20 лет. Правда, и этого достаточно для художника, по большому счету не меняющегося: он верен раз и навсегда избранной тематике, а именно беспредметности, понимаемой в высоком, по Малевичу, супрематическом смысле. Собственно, это постоянный, бесконечный, с обертонами интерпретаций диалог с главным нашим абстракционистом. Ведется он с учетом разнообразных "тропинок", по коим двигался беспредметный авангард. В точности как его кумиры, геометр Борисов обращается к разным видам искусства: пишет картины, делает скульптуры и фотографии, расписывает тарелки, оживляя иконографические схемы "агитфарфора" 1920-х. Принес он дань и дадаизму - к этому скандальному течению восходит большинство авангардистских практик. Но обвинить художника в эпигонстве язык не поворачивается, особенно если знаешь, когда начал свой путь по такому маршруту ("крутому", по Евгении Гинзбург, а не в сегодняшнем криминально-жаргонном значении слова) рожденный в 1943 году Борисов. Поворотный пункт его биографии - 1974 год, ознаменованный тремя событиями: "бульдозерная", "измайловская" выставки в Москве и "газовская" в Ленинграде. Молодой тогда инженер стал тесно общаться с В.Немухиным, О.Рабиным, в 1975-м выставился в полузапретном проекте художников-авангардистов в ДК "Невский", а в 1978 году состоялась первая "персоналка" нового авангардиста-абстракциониста. К слову, сегодня к "Газаневщине" - независимой культуре Ленинграда 70 - 80-х мы причастны лишь через Борисова: именно его произведения напоминают о событиях тех лет. Благо где только они не хранятся: от Русского музея и Третьяковки до Дрезденки.

Н.Турнова. Из цикла "Вне себя"

В стильном пространстве галереи "Кино", в соответствии с модой проживающей в подвальчике старого дома близ Арбата, "Конкретное искусство" Борисова может показаться салонным - стерильный интерьер оттеняет декоративные свойства яркой, насыщенной живописи. Но внимательному зрителю ясно, что мастер озабочен не суетой, из которой нередко проистекает благополучие, а чем-то совершенно далеким от прозы жизни. Вряд ли случайно его работы год назад возили на выставку "Кандинский и русская душа" в итальянской Вероне. Леонид Борисов держал отчет за современное искусство России наравне с любимцами столичных арт-кругов Гришей Брускиным и Ильей Кабаковым (последний недавно удостоен очередной выставки в "Стелла-Арт", выступив в непривычной для нас роли сценографа).

Примерно в том же ключе, пусть и с иными подробностями, можно строить повествование о Валерии Орлове - московском графике и фотографе. К 60-летию он подходит в статусе "живого классика". Глядя на его "Работы на бумаге", можно не думать о сюжете, а просто любоваться каждым сантиметром. Движение в глубь плоскости листа (без видимой экспрессии он обретает выразительность), самоуглубление на грани медитации, пристальное внимание к оттенкам цвета и нюансам поверхности... И все же нельзя не заметить, что и этот художник - тонкий и серьезный аналитик, отбросивший внешнее и оставивший только суть. Выставка охватила почти четыре десятилетия - с 1969-го по 1995 год, самые разные техники - от ранних акварелей до архитектурной фотографии последних лет. Орлов вынес к публике самое сокровенное: многого прежде почти никто не видел, кроме близких друзей и коллег (в этом круге - Михаил Шварцман и Дмитрий Лион). Известность же принесли ему фирменная бумага ручного литья - к ней, работая "белым по белому", Орлов пришел в конце 60-х, плюс ассамбляжи из обычной бумаги - акварельной и тетрадной. Виртуозная серия "Фигура в интерьере" с орнаментами из тональных пятен и более весомая - "Документы": всюду завораживает игра фактуры. Интригуют и буквы в прорезях-окошках, и названия - "В поисках красного-2", "История белого квадрата" (как тут не вспомнить Вейсберга, и Брака с Пикассо, и рельефы Татлина, и все того же Малевича с его белым квадратом!). Впрочем, Орлов идет дальше своих учителей-авангардистов, видя в бумаге один из первоэлементов материи. Как формалисту в лучшем смысле, ему важнее всего структуры: соотношения темного и светлого, чередования ритмов, переходы фактуры... Вот что сам он думает по этому поводу: "Сегодня художники разбрелись по "кружкам умелые руки" - трудно оставаться в границах, традиционных для живописи, графики, скульптуры. Может быть, уже и не нужно. Я говорю об этом без сожаления и укора, помня лишь: заложенное в детстве отношение к жизни и работе помогло мне пройти через "казенку" худинститута, не примкнуть ни к "аппе", ни к "андеграунду", сохранить любовь к цвету, текстуре, пространству, видеть и ценить тех, для кого белое - это начало мира, а черное - не конец его".

Как важно быть серьезным

Тем временем в галерее Елены Врублевской - выставка Андрея Красулина. Абстрактные и вместе с тем очень конкретные, лаконичные и по-барочному богатые вариациями, его работы - современное воплощение традиции русского беспредметничества, дополненной европейским модернизмом. В подобном духе, порой скатываясь в эпигонство, десятки художников ведут поиски с 1960-х, но немногим удается подняться до такой высоты обобщения и оригинальности высказывания - тихого, но весьма значительного. Неудивительно, что в круг "своих" авторов Красулина включила галерея, тяготеющая к восточным арт-практикам: ссылка на убеждение художника в том, что "всякое искусство есть дзен-буддизм в способах его проявления", и на его принцип общения с материей и пространством - "не навреди". В готовности Красулина раствориться в произведении, уступив свой голос предмету (мол, тот сам найдет нужное место в мире), критики с его же подачи усмотрели влияние философии "фэн-шуй" - не оставить следа. Это кажется лукавством, ибо всякий арт-жест московского скульптора, при всей его экологичности, отточен и попросту не может быть не замечен. Как и в целом на арт-горизонте - фигура этого автора, чью персональную выставку вслед за Третьяковкой теперь открывает Русский музей (кстати, первым приобретший произведения Красулина еще в те годы, когда ни о каком официальном признании сего упрямца и затворника не могло быть и речи). Но вот ведь парадокс: столичный истеблишмент отлично осведомлен об уровне таланта этого художника - иной раз его называют гениальным. Однако в актуальной "тусовке" его категорически не приемлют: так, на Московскую биеннале он приглашен не был, а сопоставимый с ним по степени дарования и даже по отношению к материалу творчества Михаил Рогинский - был, хоть и посмертно. На мой вопрос, каковы причины такой дискриминации и чем второй "актуальнее" первого, директор ГЦСИ Михаил Миндлин горестно разводил руками, внятно так ничего и не ответив, кроме слов о "мемориальном проекте". Иными словами, "мертвый художник - хороший", как гласит афиша одной из нынешних выставок. Не говоря уж о соответствии персонажа истории актуальным течениям! Зато живого и нестандартного можно если не сбросить с корабля современности, то запросто не взять на борт... Неужто так страшен 70-летний соперник молодым да ранним радикалам?

Борьба за чистоту

Экологическую тему, пусть не говоря впрямую об "окружающей среде", плодотворно разрабатывают и две очаровательные дамы, бороздящие арт-воды как раз в составе армады актуалов. Убеждена, потонуть Нине Котел и Наталии Турновой и так бы не грозило - они вполне умеют плавать самостоятельно. А значит, жизненно необходимы тем самым институциям, которые "курируют" сегмент арт-рынка, гордо именуемый contemporary art. Да они еще и круг спасательный бросят! А также коня на скаку остановят, в горящую избу... даром что с виду хрупкие. Свой недюжинный талант они приносят в дар и жертву социуму, говоря о его животрепещущих проблемах с неподражаемым изяществом и артистизмом. В то время как собратья по цеху решают задачи сугубо трансцендентные, поверх голов человеческого стада апеллируя непосредственно к Всевышнему, участливые россиянки внимательно смотрят по сторонам. Не чураются, конечно, заглянуть и в себя, но результат всегда обращен к реальной жизни - с ее горем, болями, искривлениями. Идут наши героини к "прямому социальному деянию" явно по зову сердца, а не по призыву модных философов. Ясно и остро откликаясь на беды, не деля их на большие и малые: для выставки в редакции журнала "Пинакотека" Нина Котел выбрала сюжет совсем даже мусорный. Прямо на глазах из разбитой шоколадной скорлупы выползает монстрик. Страшный и ужасный "киндер-сюрприз". Лауреат премии "Мастер", художница сильная и разносторонняя (и видео владеет, и инсталляцию выстроит), натуру Нина находит в собственном доме: можно ведь и прямо на кухне взять цветные карандаши да и запечатлеть "объедки, очистки, огрызки" - материал уже давней выставки. Новый цикл тоже рожден домашними реалиями: на зловещих ролях - пластиковые чудища. Те самые, что притаились внутри заграничного лакомства. "Удивительно, чей больной мозг их выдумывает! Они же засоряют визуальную среду и сознание детей!" - гневно говорила мне художница на вернисаже. Таких "героев" она накопила великое множество, выставила в Таллине, а для Москвы сделала новые рисунки, снабдив лозунгом "Дави гадов!". Черные грозные буквы - в окружении веселых, ярких листов, свободно разбросанных на белой стене. Их неровные, от руки оборванные края выдают отторжение единообразия и механизации, где все по линеечке, ровно, аккуратно, удобно... и бездушно.

Возможно, такой поворот вам кажется излишне назидательным, этаким жестом педагога, жаждущего перевоспитать безумный, безумный мир? Но параллельно, проявив себя завзятой поп-артисткой, Нина Котел устроила выставку "Резина": между собой то нежно, то злобно общаются грелки, ласты. Еще более неожиданны и экспрессивны сочетания предметов "вещного" мира у Наталии Турновой, избравшей для нового цикла тему человеческой агрессивности. Выставка "Вне себя" соединила живопись в тревожной, хотя и весьма декоративной гамме с инсталляциями из самых что ни на есть бытовых предметов: водопроводные шланги, игрушечные пистолеты, пластиковые тазики, еще кое-какая утварь. Все это изобилие из супермаркета поставлено на колесики, снабжено цветными лампочками, мигающими в ритм оглушительной музыке из привешенных тут же магнитол. Чудо-юдо (но не кит) грозно взирает на другое, столь же устрашающее, а по стенам дубасят друг друга кулаками, кричат от обиды и злости, выходят из себя персонажи картин... Да, многократно осужденный продвинутыми критиками "фигуратив" давно перестал служить пугалом - года три назад актуалы вновь вооружились кисточками. Теперь многие упоенно "красят" холсты, и главный вопрос "современности" - не метод и техника, а умение внедрить традиционные формы в актуальный художественной контекст. Да еще так, чтобы выглядело это радикально и убедительно!

Наши дамы, которым не откажешь в метафоризме, обращаются к зрителю прямо и лаконично, на безупречном языке пластики. Послания не банальны, но откровенно выявляют приверженность новой тенденции - выходящему на первый план социальному "активизму". Конечно, еще вопрос - что было раньше, свежие веяния или старая русская "отзывчивость"? Уже затертое слово из Достоевского - самое точное, что приложимо к творческому облику, да и к натуре двух крупных и самобытных представительниц того, что в последние годы именуют "искусством женского рода". Помните, сколько нареканий вызвал этот термин? Но никуда не денешься - есть такое искусство. Вспомним хотя бы Веру Мухину: за пояс заткнувшая скульпторов-мужчин, вставшая вровень с учителем - великим Бурделем, она энергично творила и свой собственный миф. Все еще живой пример того, что могут талант и труд в сочетании с открытостью и чуткостью, в которых прорывается женское начало.

ПАЛИТРА

• Тонкий Восток и активный Запад
  Тенденции сезона в арт-галереях Москвы
• Из каких камней можно построить храм
  В "Доме Нащокина" - картины Петра Кончаловского
• Она была единственной, кого Малевич допускал в свою мастерскую