Главная | Форум | Партнеры  |
|
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 13 (7523) 6 - 12 апреля 2006г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаБезумие Офелии и трели соловьяЛора Клейкомб в Москве Дмитрий МОРОЗОВ
Абонементный цикл Московской филармонии, названный поначалу "Искусство колоратуры", в дальнейшем был переименован в "Звезды мировой оперы в Москве", что и правильно: не говоря уже о том, что второй вариант эффективнее в плане рекламы, он еще и гораздо точнее. Замена названия возникла в тот момент, когда по предложению Анны Нетребко рядом с ней возник Роландо Вилазон (или, как более правильно, Вильясон), в числе многочисленных достоинств которого колоратурная техника вроде бы не числится. Да и для Нетребко эта сторона не является самой сильной, определяющей - в отличие от открывавшей цикл Суми Йо. Вот уж для кого первоначальное название подходило как нельзя лучше. Лоре Клейкомб оно тоже подходит, хотя далеко не в полной мере отражает ее певческую индивидуальность и не всегда согласуется с исполняемым репертуаром. В 1994 году Лора Клейкомб покорила москвичей на Международном Конкурсе имени П.И.Чайковского, удостоившись, впрочем, лишь второй премии. В том же году певица дебютировала на оперной сцене партией Джульетты в "Капулетти и Монтекки" Беллини. Два года спустя мне довелось услышать ее в этой партии на сцене Опера Бастий, и молодая певица решительно затмила впечатление от выступления в опере Беллини Леллы Куберли во время гастролей Ла Скала 1989 года. Ныне Клейкомб прибыла в Москву в статусе признанной мировой звезды, оставив, однако, впечатление не столь однозначное, как тогда в Париже. Двенадцать лет назад во время Конкурса Чайковского в одной из рецензий отмечалась ее "виртуозность, возведенная в ранг художественного достоинства". Как стало ясно чуть позднее, исполнительское искусство этой певицы данной формулой далеко не исчерпывается. Феноменальная музыкальность позволяет ей свободно ориентироваться едва ли не во всех существующих стилях, при этом побуждая преступать временами границы своей вокальной природы. Голос Клейкомб удивительно подвижен и гибок, но вместе с тем не столь велик по объему. Нагружая его партиями, требующими голоса более крепкого и выносливого, включая сочинения композиторов двадцатого века, певица, конечно же, рискует, и это не проходит совсем уж бесследно и для сугубо ее репертуара, особенно для бельканто. Почти все вышесказанное можно отнести и к нынешнему концерту в КЗЧ, где наряду с несомненными вершинами встречались и сравнительные неудачи. Вначале, когда Клейкомб открыла программу арией Шемаханской царицы из "Золотого петушка" Римского-Корсакова, казалось даже, что певица не в голосе. Впрочем, уже примерно к середине этой труднейшей арии картина изменилась, причем сам момент качественного перехода остался неуловимым. С точки зрения проникновения в музыку и стиль чрезвычайно хороши были прозвучавшие следом Равель (ария Огня из оперы-балета "Дитя и волшебство") и Стравинский. Песнь Соловья из одноименной оперы последнего оказалась безупречной и в плане собственно вокала. Превосходно в целом была исполнена большая ария Энн из "Похождений повесы", однако для заключительной кабалетты певице явно не хватило сил. То ли из-за голосовых перегрузок в первом отделении, то ли Клейкомб была не совсем здорова, только во втором отделении особенно уязвимым оказалось как раз ее фирменное бельканто. В Романсе Коринны из "Путешествия в Реймс" Россини и в сцене Амины из беллиниевской "Сомнамбулы" ее подводило дыхание, и голос порой вдруг начинал предательски дрожать. Зато французская лирическая опера ей в этот вечер бесспорно удавалась. Сцена безумия Офелии из "Гамлета" Тома и спетая уже на бис Лакме из одноименной оперы Делиба стали подлинными вершинами концерта. Как и коронная для Клейкомб Джильда из вердиевского "Риголетто". Завершила бисы ария из "Кандида" Л.Бернстайна, закольцевав таким образом программу концерта, открывшегося увертюрой к этому мюзиклу, блистательно продирижированной Теодором Курентзисом, управлявшим на сей раз "Новой Россией". Курентзис был чутким партнером певицы, не пытаясь самоутверждаться за ее счет (что прежде бывало ему свойственно) и вместе с ней свободно модулируя из стиля в стиль. Менее убедительным оказался у него второй оркестровый номер - знаменитая увертюра к "Сороке-воровке", прозвучавшая слишком уж не по-россиниевски брутально. Возможно, почувствовав, что оркестру не дается россиниевская легкость, дирижер решил дожать за счет максимально ускоренного темпа и драйва. Последнего, действительно, было хоть отбавляй. Не было только "упоительного Россини"... Интервью с Л.Клейкомб читайте на странице "Краски мира".Также в рубрике:
|