ЕВГЕНИЯ ДОДИНА: "Я приехала не в ту страну, из которой уезжала"

Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Е.Додина на "звездной дорожке" ММКФ

В конкурсе

XXVIII ММКФ участвовала израильская картина "Полурусская история" Эйтана Аннера. Одну из главных ролей в ней исполнила актриса Театра "Гешер", а 15 лет назад Московского театра им. Вл.Маяковского Евгения ДОДИНА. Уехала она в Израиль вслед за режиссером Евгением Арье. В Москве к ней все время подходили знакомые и совсем незнакомые люди, интересовались судьбой тех, кто живет в Израиле, передавали приветы. Мы разговаривали в последние фестивальные дни.

    

- Женя, наверное, всякий раз, когда вы бываете в Москве, к вам подходят люди с вопросами: а как там тот-то, а вы помните то-то и то-то?

- Я не так часто приезжаю, всего лишь второй раз в Москве после того, как уехала отсюда. Три года назад была с Театром "Гешер" на гастролях, и тогда у меня был просто шок. Я приехала совсем в другую страну, не в ту, из которой уезжала когда-то. Все время с удивлением смотрела вокруг, 12 лет все-таки прошло. Много было волнений от встречи со многими людьми, с Театром Маяковского. Сейчас все совершенно по-другому воспринимаю. На кинофестивале я впервые. Волнуюсь перед встречей со своим прежним театром, пойду туда, всех увижу. Это первый мой театр. Здесь все начиналось.

    

- Почему же вы так редко приезжаете?

- Времени нет. Я много работаю, в театре занята. Да никого из самых близких людей здесь нет. Все потянулись за мной. Но если бы была возможность, с удовольствием бы приезжала.

    

- Ваша делегация на ММКФ состоит из пяти человек. Насколько регламентировано ваше пребывание на фестивале? Вам-то Москва знакома, а вашим коллегам, возможно, хотелось бы посетить Третьяковку, Мавзолей - туда обычно хотят попасть зарубежные гости фестиваля...

- Мы приехали с актером Кириллом Сафоновым, режиссером Эйтаном Аннером и двумя нашими продюсерами. Кирилл сыграл в картине "Полурусская история" моего мужа и когда-то работал в нашем театре, но пять лет назад ушел из него, снимается сейчас в кино. В Москве мы сами выбираем, чем заниматься. Есть, конечно, и обязательные вещи - показы картины, пресс-конференция, церемония закрытия, где мы должны присутствовать. Никакой особой программы нет. Гуляю самостоятельно. Есть дорогие мне места, но я не хочу туда идти, чтобы не повергать себя в ностальгию, не страдать. Так все изменилось. Калининский проспект я сразу и не узнала. А сколько тут хожено было когда-то. Надо ко всему адекватно относиться. В прошлый свой приезд я все время плакала, волновалась, как ненормальная. Я уеду и еще приеду - и никаких трагедий.

    

- Ваше лицо излучает свет на экране, и глаза почти прозрачные. Это довольно редко встречается, и для кино вы просто находка. Говорю об этом потому, что остается только удивляться тому, что столько лет вы в профессии, а в кино почти не снимались, во всяком случае, в Москве?

- В России единственная большая работа, в которой я участвовала, - это телеверсия спектакля "Уроки музыки" Петрушевской. А в кино снялась только в маленьком эпизоде в "Поездках на старом автомобиле" Петра Фоменко. Вот и все. Я уехала, когда все только начиналось. В основном только пробовалась на роли. И была одна, которую мне очень хотелось сыграть, и когда меня не утвердили, очень переживала. Потом стала думать, что все к лучшему. Если бы я тогда сыграла, это была бы довольно эпохальная премьера и я бы оказалось в состоянии, когда есть что терять. А получилось, что, уезжая, мне особенно и не за что было держаться. В театре много работала, но не снималась в кино, у меня не было семьи. Я никого не подвела, не от чего насильно и с кровью не отрывалась.

    

- 15 лет назад целая компания поехала вслед за Евгением Арье в другую страну. Случай весьма редкий. Можете объяснить, почему это произошло? Понятно, что была возможность создания в Израиле нового театра, но ведь этого, наверное, мало. Должен быть сильный манок, чтобы не один человек, а целый коллектив устремился в Израиль?

- Мы ехали попробовать создавать театр и знали, что можем вернуться. Для меня это не был вопрос жизни и смерти. Наоборот, все это дало такую легкость в работе и профессии, ощущении себя на сцене. Я не очень люблю на свои спектакли приглашать друзей и знакомых. Не люблю ощущения, что на меня смотрят с какой-то надеждой и ожиданием и я должна выдавать чего-то. Люблю играть чуть-чуть безответственно, для многих людей. В Израиле я никого не знала, не должна была никого удивлять и зарабатывать какой-то авторитет. Работала себе в удовольствие.

    

- Но как это было? Арье сказал: поедешь ты, ты и ты? Как отбирались люди?

- У всех по-разному сложилось. Мы в тот момент репетировали с Евгением Арье спектакль в Театре Маяковского "Розенкранц и Гильденстерн мертвы". Я играла Офелию. И был у нас актер Геннадий Венгеров, который собирался уезжать и он вдруг сказал: "Давай Додину с собой возьмем". Я помню все так, словно вчера это было. И как-то все мимоходом решилось. Поехали с нами - ну поехали. Потом позвонили мне и сообщили, что едем уже через две недели. И вдруг я забоялась. Шел утренний спектакль "Ящерица", роль была у меня без слов, и я сидела и думала только о своем. Хорошо, что не нужно было ничего говорить на сцене. Думала, что почти знаю, как здесь все дальше сложится, а есть что-то, чего я не знаю, и, если не сделаю шаг, все время будет ощущение, что чего-то в жизни упустила. Я вышла со спектакля и сказала: "Едем!" Взяла с собой небольшой чемоданчик с вещами, и все. Позднее Леня Каневский приехал, Женя Гамбург - актер из Риги... Дали там объявление в газету, пришли люди на показ, набрали труппу и стали работать. Начиналось все как проект эмигрантов из России, а со временем театр наш стал государственным. В Израиле нет такого понятия - театр такого-то города. Есть стационар, база, а театр переезжает по всей стране.

    

- Сколько лет живут ваши спектакли?

- По-разному. Бывают такие шлягеры, которые мы и по двести раз играем. Это очень много, учитывая то, что страна маленькая.

    

- Много гастролируете?

- Да, по всему миру прокатились. Последняя поездка была полгода назад в Польшу. Были в Нью-Йорке, Германии, Франции. На русском языке уже почти не играем. К нам приходят израильтяне, и играть по-русски для них невозможно.

    

- Но русских тоже много?

- Много, но большая волна эмигрантов прошла. И те, кто приехал в одно время с нами, давно знают иврит. К тому же всегда идут титры над сценой на английском и русском языках.

    

- Странно то, что Евгения Арье не звали к нам на постановки...

- Его приглашали Галина Волчек, Александр Калягин, но он отказывался. У него свой театр, который он ведет.

    

- Жизнь у актрисы в Израиле вполне обеспеченная или же она тяжела?

- Театральный актер нигде не имеет мощного заработка. И потом много зависит от того, кто сколько работает. Не знаю, какие в Москве у актеров доходы. Наши продюсеры, приехав в Москву, спрашивали у меня: "А как здесь люди живут при таких сумасшедших ценах, имея маленькие зарплаты?" В Израиле можно нормально прожить.

    

- Израильское кино в России знают плохо. Его можно только увидеть на фестивалях израильского кино в Москве да еще в нескольких городах. На крупных международных фестивалях представительствует один Амос Гитай, словно никого другого у вас нет. Какое оно, израильское кино?

- Оно в последние годы очень рвануло. За счет чего произошел этот взрыв, не знаю. Приехав в Израиль, я довольно быстро начала сниматься в израильских картинах. Стала знакомиться с людьми и поняла, как много среди них талантов. Многое напрямую связано с деньгами. Бюджеты фильмов там очень маленькие. И это подрезает крылья. Тем не менее снимается сейчас много хороших фильмов, очень разных, и они выходят на международный уровень, получают награды.

    

- Вы снимаетесь в израильских сериалах, а смотрите ли российские. Есть разница между ними?

- Много смотрю, и они очень хорошие. Мне понравился сериал Дмитрия Месхиева "Линии судьбы". Он блестяще сыгран актерами, и режиссура точная. Начинаешь следить за сюжетом, переживаешь вместе с героями. За душу берет. Сама я снялась в израильском сериале, а снимали мы в Киеве и Израиле, - современной истории типа "Ромео и Джульетты". Сын эмигрантов из России влюбляется в девочку из крайне религиозной семьи, и ничего из этого не получается. Я играю мать мальчика. Моя героиня - театральная актриса, у нее роман с режиссером, она обманывает мужа, все бурно развивается в ее жизни, а потом увозит семью в Израиль. Но возвращается в Россию, так и не сумев приспособиться к жизни в другой стране.

    

- Кинопроизводство в Израиле небольшое, фильмов снимается немного. На частые приглашения в любом случае, наверное, рассчитывать не приходится?

- У меня бывает два-три фильма в год. Мы все-таки приезжие в этой стране. И как бы я хорошо ни говорила на иврите, все равно буду русской актрисой. Я приехала в чужую страну и все время в работе. Я этой стране крайне благодарна за все.

    

- Как вы учили иврит?

- Пыталась ходить на курсы, но, поскольку человек я не очень организованный, не смогла на уроках регулярно сидеть. Жизнь учила. Я начала играть на иврите, не зная языка. Заучивала текст. Меня довольно быстро пригласили сниматься на телевидение, в процессе все и происходило. Иврит повсюду - на улице, по телевидению, погружаешься в него постепенно.

    

- На пресс-конференции вы переводили режиссеру Эйтану Аннеру. На каком языке вы общались - на английском или иврите?

- На иврите, конечно. Иногда ловлю себя на том, что на иврите мне легче выразить мысль. Он очень отличается от русского языка. У нас на один смысл имеется много вариантов. А в иврите наоборот: одним словом выражается много смыслов. Это не говорит о том, что язык примитивный, нет, просто таковы его законы.

    

- Вашей дочке десять лет, и ей уже наверняка русский язык не родной, как для любого ребенка, родившегося за пределами России?

- У нее иврит - родной. Я разговариваю с ней наполовину на русском, наполовину на иврите. Она делает страшные ошибки, говорит с акцентом. Да и не хочет говорить. Только с бабушкой вынуждена общаться по-русски, поскольку бабушка иврита не знает.

    

- Словом, полурусская история. А насколько много в героине "Полурусской истории" вашего личного опыта и переживаний?

- Я очень хорошо понимаю все, что с ней происходит. Мне не нужно было ломать голову, чтобы понять ее характер. Ситуация очень типичная. Я считаю, что моя жизнь сложилась хорошо, но очень много людей, приезжая, вынуждены заниматься не своей профессией. Трагически складываются судьбы, вплоть до того, что лауреат престижных премий метет улицу. Так что мне было легко с моей героиней, и она сразу понравилась. Хотя мир танца, в котором она живет, давая уроки, - чужой и непонятный мир. Человек, с которым моя героиня танцует в финале, был нашим учителем. Два месяца дрессировал нас. Он преподаватель салонных танцев.

    

- Так это называется? Удивительные вещи рассказал нам Эйтан Аннер: оказывается, бальными танцами занимаются евреи из России, и это несвойственно израильтянам.

- Да, ча-ча-ча, венский и английский вальсы в Израиле называют салонными. И люди, которые этим живут, общаются посредством какого-то им только понятного кода. Не партнер слушает партнершу, а партнерша партнера. И от его едва заметного прикосновения, она понимает, куда идти. Тончайшая материя.

    

- А что это за история вашего приглашения на роль после свадьбы режиссера?

- Я всегда считалась нетанцующей. В ГИТИСе надо мной даже смеялись. Очень неуклюжей была. А в Израиле меня вдруг пригласили сниматься с одним известным хореографом. И я должна была с ним танцевать. Отказывалась вначале, впала в шок, но он мне сказал, что будет стоять за камерой, а надо только повторять его движения. И я повторяла и представляла, как он учил, что внутри меня цветок и он постепенно распускается. Образ был понятен и позволил сыграть эту роль. Фильм назывался "Танго солнечного затмения". Эйтан и увидел меня в нем. А на его свадьбе я так расплясалась, и, конечно, это были не салонные танцы, и в какой-то момент вдруг поняла, что осталась одна на сцене. Он это запомнил. Мы были знакомы только с его женой, которая работала актрисой в нашем театре, она израильтянка. Пригласила меня на свою свадьбу, и там уже я познакомилась с ее мужем. Прошло года три-четыре, прежде чем появился замысел фильма "Полурусская история". Я лежала со сломанной ногой, когда Аннер начал работать над картиной. Так и снималась.

    

- Женя, а для вас Израиль - это мир без границ, открытый всему, или, наоборот, вы ощущаете его культурную замкнутость?

- Конечно, в Москве жизнь более интенсивная и масштабная, больше событий происходит. Жаль, что я не могу посмотреть театры Женовача и Фоменко. Но я видела "Дядю Ваню" Льва Додина. Не хватает хороших спектаклей и театров, но их и в России мало, как и вообще настоящего искусства. В Израиле хорошо известно о том, что происходит здесь. Нет ощущения, что ты отключен от жизни.

    

- Случается, встречаешь нашего человека где-нибудь в Нью-Йорке, который лет пятнадцать назад уехал, и он совершенно не погружен в новую среду, живет прошлым. Пересказывает новости НТВ, зациклен на прежней жизни...

- Я тоже смотрю новости, но не зацикливаюсь на всем этом. Мой мир вообще не определяется прошлой жизнью. Есть вещи, по которым скучаю. Особенно по людям, общение с которыми необходимо. Скучаю по запаху дождя. В Израиле цветы после дождя не пахнут. И грибы там не растут. Скучаю по погоде. Единственное, к чему никак не могу привыкнуть, - это климат, жара. Понимаю теперь, отчего у Понтия Пилата так болела голова. Никак не могла приспособиться, задыхалась от горячего воздуха. Мне снилось, как стою в снегу, руки в перчатках, шапка на голове. Так хотелось холода. Когда в первый раз поехали на гастроли в Америку зимой, я специально шапку не надевала, чтобы ощутить его. А в Израиле полгода осень, полгода лето.

    

- А что там очень хорошо?

- Море. Сначала для меня оно было просто как экзотика. Потом я к нему привыкла, часто хожу просто посидеть на берегу. Оно наполняет энергией, успокаивает. В Израиле очень искренние, теплые люди. Ментальность там совсем другая. Человек может подойти к тебе на улице и заговорить или прокричать что-то из автомобиля. Но все это не агрессивно, по-доброму происходит. Иногда это милее холодной вежливости.

    

- А в Москве агрессивные люди?

- Они всегда были такими. Но я не жила здесь прежде в гостиницах, а там все обращаются к тебе со словами "с вашего позволения".

    

- Смотря в какой гостинице. Вас поселили в престижном отеле, и вы - иностранцы. Это многое объясняет.

- Наверное. И еще в Москве все так быстро-быстро. В Израиле такое невозможно.

    

- Значит, и публика в театре соответствующая?

- Очень отличается русскоязычная публика от израильской. Израильская быстра на реакцию, более открыта, тут же смеется и плачет, восприимчива очень. Русская тяжелее, пока еще она отреагирует. Хотя на хороших спектаклях все происходит динамично.

    

- У вас появилась новая роль - Раневская в "Вишневом саде". У Арье - традиционная трактовка?

- Можно сказать, что да. Публика, которая придет на "Вишневый сад", в массе своей Чехова не читала. Израильтяне не знают пьесы наизусть. Но кому известно, что такое традиционный Чехов? Он до сих пор загадка. Самый гениальный автор. Чем больше репетировала, тем больше осознавала это. Приступая к работе, читала про многие спектакли, изучала, кто как ставил. И поняла, что Чехов как схема, с которой каждый делает все, что ему заблагорассудится. Читала о спектакле Някрошюса. Критика была очень хорошая, не в том смысле, что хвалебная, а в том, что, читая ее, видишь спектакль. Мне кажется, что Някрошюс ничего не придумал, все это есть в пьесе. У всех разные подходы: у Стрелера - один, в Омском театре - другой. Можно сказать, что моя Раневская проходит испытание на верность самой себе. Она лучше поедет умирать в Париж, но через забор с дачниками жить не станет.

    

- Вы играете еще и Медею, что это за Медея?

- "Медея" по Еврипиду, но значительно переделанная, современная история. Спектакль идет всего полтора часа. Мы же не в Древней Греции и не можем находиться в театре много часов. Медея совершает чудовищные вещи, а я ей сочувствую. Важно показать не то, осуждаешь ты ее или нет. Вопрос даже так не стоит - не тот эволюционный уровень. Важен процесс того, как человек приходит к тому, что совершает, как в его голове это зарождается, как решается занести нож. И делает это не в безумии, а совершенно сознательно. У нас современные костюмы, декорации - бассейн, загородная вилла. Текст вполне феминистский. И когда его удается провести до конца в звенящей тишине - это счастье, ради этого я работаю.

    

- Думаете в современной жизни есть место таким страстям?

- Безусловно. Если отрешиться от того, что это миф и все они боги, все происходящее свойственно человеческой природе как таковой. Людям знакомы ревность и ненависть. Человеческий масштаб ничем не меньше, чем когда-то. Может, это драматургия мельчает.

    

- Не видели спектакль Анатолия Васильева "Медея Материал" с Валери Древиль?

- Не видела. Васильев - мой педагог. Я училась на курсе Анатолия Эфроса, который они совместно вели.

    

- Знаете, как сложилась судьба однокурсников, соотносите свою жизнь с той, которой живут они в профессии?

- Я считаю, что за меня решили сверху. Тяжело, когда у актера нет места в театре, актрисе особенно. И когда слышу о том, что у кого-то все удачно складывается, радуюсь этому. Я смотрю телевидение и вижу: кто талантливый, тот работает. Смотрю сериал с участием Ольги Прокофьевой "Моя прекрасная няня". Она блестяще там играет. Я на год позже училась и, когда видела на ее работы, всегда восхищалась. В жанре "Няни" она - королева. Это сильно подвинуло ее вперед. Ее знают, ее работу оценивают. Все по заслугам.

    

- А какое отношение в Израиле к актрисе? Сейчас ведь в цене совсем иные профессии. Скажем, очень популярна в европейском кино стала героиня, работающая агентом по недвижимости.

- Все зависит от того, какой актер. Хотя актеры, снимающиеся в низкопробных и глупых сериалах, часто становятся кумирами. Мне кажется, что все равно перед профессией актера есть какой-то трепет. Когда ты куда-то приходишь и говоришь, что актриса, это вызывает интерес и уважение.

    

- Вы ведь видели конкурсную британскую картину "Уроки вождения", помните, как мать главного героя реагировала на знакомство сына с актрисой - у нее это вызывало ужас. В дни фестиваля и по соседству с ним вовсю проходят отборочные туры в Щукинском театральном училище - так там толпы желающих стоят.

- Когда я собиралась быть актрисой, школьные учителя меня отговаривали. Но чем больше они отговаривали, тем больше мне хотелось этого. И родители были против. Я жила в Могилеве, поехала поступать в Москву. Андрей Гончаров меня не взял на курс. А я приехала с косой до пояса, в платье с выпускного вечера. Стояла возле садика ГИТИСа и не отваживалась войти, аж дыхание перехватило. И не вошла бы, если бы не подошла тогда ко мне девушка и не сказала: "Вы поступать? Пойдемте со мной". Это была Маша Игнатова, которая только что окончила ГИТИС, просто вышла за хлебом, зашла к своим друзьям в приемной комиссии. Был вечер, и те сказали ей: пойди в садик и приведи кого-нибудь интересного и смешного. Маша увидела странное существо среди девушек с сигаретами. Я была как из пьесы Петрушевской "Уроки музыки". И пошла за ней. Хотя я и не поступила, уехала домой, стала учиться в Институте машиностроения, Маша через год мне позвонила. А я в своем машиностроительном институте сдавала сессии на двойки и тройки. Когда уходила, весь деканат мне аплодировал, благодарил, что покидаю институт. Довела всех. На лекциях по высшей математике читала Цветаеву. Преподаватель, учившая нас извлекать корни, видела издалека, чем я занимаюсь, подходила ко мне - вначале летела из аудитории книга, а следом и я. Поступила в итоге в ГИТИС на первый и последний очный курс Эфроса. Был у него еще заочный, который он так и не довел. Самый трагический период жизни Эфроса мы застали. Он ушел из Театра на Малой Бронной, пошел на Таганку. Мы окончили институт, и буквально через год он умер, не выдержал этого кошмара.

ПОД ЗАНАВЕС

• ЕВГЕНИЯ ДОДИНА: "Я приехала не в ту страну, из которой уезжала"
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 20 по 26 июля
• Человек родился