Малина на экспорт. Несладкое наслаждение

Завершился 36-й Международный фестиваль в Роттердаме

Светлана ХОХРЯКОВА
Фото автора
Роттердам - Москва

Фестивальный Роттердам - всюду тигры

Основная программа фестиваля, закончившаяся вручением "Тигров", причем сразу четырех вместо полагающихся трех, и подкрепляющих их премий в 10 тысяч евро, оказалась весьма разнообразна. В ней были показаны фильмы из Японии, Малайзии, Африки, Дании, Аргентины... Россию представляла картина Екатерины Гроховской "Человек безвозвратный", о которой "Культура" уже рассказывала после сочинского "Кинотавра", где состоялась ее премьера. В коротком метре - сразу две российские картины: "В сломанный микроскоп мы увидим Казань" Сергея Литовца и "Постер" Андрея Зайцева. Призов мы не получили. Еще несколько лент было представлено в параллельных программах:"Свободное плавание" Бориса Хлебникова, "Изображая жертву" Кирилла Серебренникова, "Маяк" Марии Саакян, "Связь" Дуни Смирновой, которая показывалась в один день с картиной ее отца Андрея Смирнова "Осень". Андрей Смирнов фигурировал в Роттердаме как реформатор эпохи, когда СССР переживал коллапс. Он, кстати, участвовал в той же программе, где показывались фильмы Бунюэля, старейшины португальского кино Оливейры. Отар Иоселиани с картиной "Сады осенью" представлял Францию и конкретно программу "Юнифранс". Обо всех этих фильмах мы подробно писали, поэтому здесь заметим только то, что некоторые из них не вызывали на Родине особого интереса, зато заинтересовали мировые фестивали.

Кадр из фильма "Любовь побеждает все" (обладатель "Тигра")

Отдельно, пожалуй, стоит сказать о картине со странным названием "Инзеень-малина" Владимира Сивкова (она называлась в английском варианте "Инзеень - сладкое наслаждение"). Представлена она была Казанской киностудией, которая заметно активизировалась в последнее время. Еще год - два назад произведенные там картины интенсивно продвигались на разные внутренние фестивали. Причем пиар-отдел студии делал это грамотно и активно. Так, в результате в Гатчине, на фестивале "Литература и кино", мы показали короткометражный фильм о Марине Цветаевой и ее жизни в Елабуге. Кто на этот раз проявил активность, неизвестно. Возможно, отборщица фильмов Восточной Европы Людмила Цвикова, кстати, словачка по рождению, давно уже работающая на Роттердамском фестивале, либо опять-таки сказалась собственная активность Казанской студии. Увиденная сквозь сломанный микроскоп Сергеем Литовцем - зрелым уже человеком, опытным оператором, с недавних пор осваивающим весьма успешно короткий метр как режиссер, - Казань плавно перетекла в "Малину", снятую по идее небезызвестного Эдгара Бартенева. Тот же Литовец - оператор этого фильма - умудрился даже вздутый советский линолеум и белые казенные занавески, сквозь которые пробивается свет, снять очень красиво.

Кадр из фильма "Санкара" (Шри-Ланка)

Владимир Сивков - документалист, как и Сергей Литовец, работает в Казани. Его "Малина" - образчик самопального авангарда из провинции. Отчасти напоминает художественную самодеятельность и карикатурно Киру Муратову. Но в самобытности фильму, конечно, не откажешь, хотя, возможно, это самобытность любой ценой. Посмотреть картину удалось лишь со второй попытки. Первый показ, собравший пять человек, отменили по техническим причинам. Следующий собрал человек двадцать. До финала досидели человек 15. Одна из героинь "Малины" - художница-примитивистка Катя Медведева, приобщенная к творчеству Шагала в качестве объекта творчества, разъезжающая по Парижам с картинами, - абсолютно муратовский персонаж. Она-то и объяснит, что инзеель и есть малина. Крупным планом эта интересная во всех отношениях дама меняет шляпки, одна из них с малиной. Потом она попарит в баньке главного героя - тридцатилетнего Алексея Панкратова. Человек этот своеобразный. Живет он в почти лубочном по условности и обстановке доме с печкой, чугунным утюгом. В качестве отхожего места использует ведро, стоящее тут же в комнате. При этом бредит Шлиманом, про золото которого слышал почти каждый. Ведет археологические раскопки, случайно проваливается в песок, из которого торчит его голова, подобно тому, как это было в "Белом солнце пустыни". Знакомая девушка откапывает его, начиная с причинного места, чтобы вдосталь наиграться заветными уголками тела. Некий святой (ныне без поводырей никуда) спит в лесу в бумажном мешке и на газетах, а до того подтирает задницу купюрами, которыми завалили его богатые дядьки - все ради того, чтобы молвил за них словечко перед Всевышним. Потом другие - рабочие и пьяные дядьки в водонапорной будке или котельной - играют в русскую рулетку. Один на ногах не стоит, потому привязан ремнями к трубе. Гость из Средней Азии ест блины. Так картинки сменяют друг друга. Заканчивается все в кабинете начальника отдела культуры Инзееньского района. Это не кто иной, как Алексей Панкратов. Так растут люди. Такая вот полусамодеятельная, полулубочно-авангардная нарезка, из которой, однако, не складывается нечто, составляющее, допустим, прелесть и аромат некоторых муратовских историй.

Кстати, о сломанном микроскопе и взгляде через него. У людей, никогда не бывавших на Роттердамском фестивале, а автор этих строк тоже неофит, впервые посетивший его, существует абсолютно превратное представление о его специфике. Мы думаем, что там показывают сверхзаумные фильмы, где в авторские задачи входит исключительное самовыражение любой ценой, нечто вымороченное, головоломное или же в духе вышеописанной "Малинки". Так, видимо, воспринимается все экспериментально-новаторское как таковое. На самом же деле Роттердам делает ставку на простое кино, обращенное к столь же простой, хотя часто и экзотической, на взгляд наблюдателя, жизни. Люди на экране проживают среднестатистические судьбы, ходят на работу, растят детей, теряют эту работу, испытывают страдания и разочарования. Словом, живут, как все. Это не какие-то инфернальные герои, а самые что ни на есть люди из соседнего двора, хотя двор этот может находиться где-нибудь в Южной Африке, что и придает ему самобытность в наших глазах. И это потрясающее зрелище и потрясающая жизнь, увиденная глазами молодых режиссеров, снимающих свои дебютные, а также вторые после дебюта картины. Ты приходишь в кинозал и почти никогда не знаешь, что, собственно, тебя ждет. Имя режиссера неизвестно, потому что он только-только пришел в кино. И очень важно такое кино поощрять. В этом огромная ценность Роттердамского кинофестиваля, в его интересе ко всему самому молодому и зарождающемуся, к будущей жизни кинематографа.

Роттердам не похож ни на один из основных фестивалей мира. У него свой, особый взгляд и прицел. Здесь нет никакого гламура и звезд. Возможно, поэтому из России ездят туда три-четыре журналиста. Звезд нет, как и звездных дорожек, - одни лишь туманные перспективы. Не всякое издание может заинтересовать такое мероприятие. И если в Канн аккредитовывается несколько тысяч журналистов, то тут все гораздо скромнее. Иностранная пресса представлена не более чем 200 изданиями. Фильмы, а их на этот раз было 675, включая короткий метр, идут в разных залах, и никакой давки. Если в Канне и Венеции нужно приходить на показ за час, чтобы попасть в зал, хотя у тебя есть аккредитация, дающая право прохода на сеанс, но ты вполне можешь наткнуться на вывеску "Full" и отправишься несолоно хлебавши. В Роттердаме чаще всего приходилось сидеть в зале в компании 20 - 30 человек, а то и втроем. И только показ картины Вернера Херцога "Rescue Dawn" вызвал ажиотаж. Рассказывал он о войне, продолжившейся после Вьетнама в Лаосе, когда летчик американской армии после бомбардировки терпит аварию и попадает в лагерь местного населения. Проходит там круги ада, пытки, в итоге бежит, теряя друзей, счастливо спасается. Завершается все хеппи-эндом. Картина получилась эффектная, чему немало способствовали экзотические пейзажи, но какая-то вампукообразная, несмотря на актерские усилия Кристиана Бейла. Зал на сто мест на показе, закончившемся за полночь, был забит, люди заняли все ступеньки, из-за чего показ задержали на 15 минут, пока не имевшие мест не освободили зал. А уходить им не хотелось, и они боролись за возможность посмотреть кино до последнего.

Посреди молодого кино существовали, как маяки, и картины мэтров. Некоторые из них, такие, как Джафар Панахи и Горан Паскалевич, лично посетили фестиваль, представляли свои последние работы, участвовали в фестивальных разговорах. У Паскалевича - новая картина "Оптимисты", у Махмальбафа - совершенно нетипичный для него фильм об Индии - "Scream of the Ants". Лишний раз становится ясно, что людям нужны поводыри. Особенно это актуально в свете происходящей у нас массовой эйфории вокруг фильма Лунгина "Остров". Мохсен Махмальбаф, похоже, и сам поражен открывшейся ему Индией, как и его герои - иранцы, путешествующие по этой стране в поисках некоей истины. Они встречают массу фанатично верующих во что-то людей, падающих ниц перед местным "далай-ламой", останавливающим поезда своим чахлым телом. Кто-то приехал сюда из Германии и остался навсегда. Главный герой неожиданно покидает в ночи свою жену, выходит в странном, "погруженном" состоянии на улицу, где прямо на земле спит беднота, встречает проститутку, идет к ней и преклоняется там каким-то "богам" и "святыням". Повальный экстаз и якобы духовный поиск. Люди пребывают в поисках чуда, миракля, о чем, собственно, говорил и Лунгин, протягивая свою руку страждущим в качестве поводыря. У Паскалевича звучат даже слова о поисках позитива, которые становятся ключевыми не только у него и Махмальбафа, но и в целом ряде работ молодых режиссеров.

Пожалуй, Махмальбаф снял самую свою красивую картину, где прекрасно все самое простое: книга, плывущая по воде, красные луковицы на соломе, женщина в сари. У Паскалевича автобус с людьми, у каждого из которых свои страдания и надежды, следует за неким "спасителем" к исцеляющему от бед и недугов озеру. "Целитель" по дороге изымается людьми в форме, и страждущие уже без своего поводыря отыскивают грязную лужу, которая для них священна, и таким образом они принимают обновление и причащение. Они счастливы, поскольку нашли заветное, даже если это всего лишь обычная лужа. Герой другой новеллы Паскалевича - гипнотизер, эдакий Кашпировский, к явлению которого люди готовы. Они жаждут помощи и избавления от страданий, и им достаточно слов: "Слушай мой голос". Они сделают все, что им велят, и будут счастливы.

Герои почти всех фестивальных картин куда-то ехали в поисках лучшего будущего или безвозвратного и прекрасного прошлого. Настоящее, как всегда, всех не устраивает. Сценарист - герой китайского фильма "Как твоя рыба сегодня?", снятого 33-летним китайским режиссером Гу Хиалу, живет в своей скромной квартирке, а потом не без влияния собственного героя едет из Харбина в богом забытое место. Дома в какой-то банке у него живет рыба, и по дороге рыбы все время сопровождают его героя. Рыбу тут ловят, чистят, едят. Идет даже между рыбаками разговор о том, не порыбачить ли им на российской стороне, а дети в школе обсуждают взаимоотношения СССР и США, по радио звучит русская речь о "Транснефти". Рыба сушится, ловится, разделывается, съедается. Герой живет самостоятельной жизнью, из ведомого автором превращаясь в его поводыря.

В малайзийской картине "Любовь побеждает все" Тан Чуй Муй совсем юная девушка приезжает в большой город к родственникам, устраивается на работу в закусочную, знакомится с парнем у телефонного автомата, а потом события набирают не такие уж позитивные обороты. Молодой человек предлагает ей руку и сердце, увозит куда-то за город, а потом исчезает. А она попадает в разряд девушек по вызову. Взаимоотношения у героев иной раз странные для нас, логику их поведения понять просто невозможно. Но это очень искренняя картина, сыграна прекрасными актерами, которые и на актеров-то не похожи. Они как люди из жизни, что вообще отличало многие фильмы в Роттердаме. Никакой игры.

Одна из картин так просто поразила. Условно ее название можно перевести как "Кровоток номер один", произведена она при участии Франции Алжиром. Женщина мечтает петь, муж не разрешает, и она уходит от него с ребенком, возвращается в родной свой город, где живут мать и брат и откуда ее будут выгонять, поскольку не положено женщине уходить из мужниного дома. Потом приезжает сам муж - молодой красавец, забирает беглецов, а по дороге выбрасывает с позором из машины жену с ее огромным белым чемоданом. Начинается череда несчастий - побои брата, кровавые, жестокие, потому как большего позора семье сестра не могла нанести, итог и вовсе печален - женщина попадает в дом умалишенных. И только там обретает возможность петь, находит благодарную аудиторию. Все в этом мире непривычно, даже певец на горе, исполняющий песни под электрогитару. Картина прекрасно снята и сыграна, вернее, не сыграна, а прожита людьми, в ней снимавшимися, среди которых наверняка много непрофессиональных актеров, местных жителей тех мест, где делалась картина.

Возвращаясь к русской теме, надо заметить, что она возникала в картинах режиссеров, живущих и не в России. Народилось и уже подросло целое поколение детей эмигрантов, которые получали кинематографическое образование в Великобритании, Израиле, США. Но даже покинув родину в несознательном возрасте, часто обращаются к ней в своих работах. Был тут и фильм "Транс" режиссера из Португалии Терезы Виллаверде, которая год назад участвовала в конкурсе Роттердамского кинофестиваля, а ныне вошла в состав его жюри. Картина, конечно, не самая выдающаяся, к тому же на затрепанную тему страданий русской проститутки, волею судеб заброшенной на Запад, говорящей на ломаном русском. Но это не самый позитивный пример, в основном же представленные тут картины приятно удивляли, а некоторые показались просто очень самобытными и обнадеживающими.

Документалистка Мария Новикова, живущая в Нидерландах, представила фильм "Три товарища", в котором рассказала о трех ребятах, друживших со времен своего детства в Грозном. Двоих из них уже нет на земле. Они - жертвы первой и второй чеченских войн. Один из них - Рамзан Межидов - посмертно награжден орденом Мужества после гибели в Чечне в 1999-м, куда он поехал в качестве оператора ТВЦ. Оставшийся в живых Ислам Баширов, печально известный у нас как врач-анестезиолог и террорист в одном лице, которого обвиняли в хранении наркотиков и взрывчатки, а он утверждает, что все было сфабриковано, так вот он эмигрировал в Голландию. События в Грозном показаны через судьбы простых людей, женщин, ставших вдовами, и их детей-сирот. Это очень сильная картина, называющая многие вещи своими именами, и, скорее всего, ее никогда не покажут в России.

Была в программе и картина "Арарат - 14 видов" Дона Аскаряна, режиссера, живущего за пределами своей родины. Говорят в ней на русском и армянском языках. Это игровая картина о парне, занимающемся скупкой краденых вещей - монет, украшений (владельцы их вырезаны целыми семьями), в иное время преподающем английский язык отпрыску богатого семейства и занимающемся любовью с его же дочкой на фоне видов на Арарат. Финал - трагичен и кровав. Взгляд на эту прекрасную гору разный - у разных людей и при различных обстоятельствах. Турецкая пресса окрестила фильм антитурецким. Армения выглядит обшарпанной, богом забытой страной с ободранными дворами и квартирами. Вся эта нищета снята эстетически. Армения для иностранцев - неведомый мир, но ясно, что это - что-то близкое к СССР. Все время вспоминаю случай на Венецианском кинорынке, когда на вопрос "Где находится казахский стенд?" был дан ответ: "Вот там - чешский павильон".

КИНО

• Малина на экспорт. Несладкое наслаждение
  Завершился 36-й Международный фестиваль в Роттердаме
• Роман с камнем без нефти и апартеида
  "Кровавый алмаз" Эдварда Цвика
• СЕРГЕЙ РУССКИН: "Мы не ожидали, что "Особенности" Рогожкина станут бестселлером"