Великие шутят

А режиссеры делают нам смешно

Ирина АЛПАТОВА

Странное дело. Нынешний сезон, начавшись с денежного обвала, должен бы идти под грозным лозунгом "Так жить нельзя" и не слишком грешить оптимизмом. Так нет же - он выдает целую обойму комедийных спектаклей, где на сцене и в зале смеются не только сквозь слезы.

По-русски

В "Содружестве актеров Таганки", руководимом Николаем Губенко, режиссер Алексей Кирющенко поставил гоголевских "Игроков". Казалось бы, отдельная и не слишком популярная пьеса. А получилось почти по-мейерхольдовски - весь Гоголь. Весь этот причудливый и деформированный мир - смешной и страшный, бытовой и мистический, с реальными гусарами и чиновниками-оборотнями. Мирок понятный и непредсказуемый, устоявшийся и парадоксальный. Да еще и Чайковского с Пушкиным сюда вписал: положение обязывает - идет игра. Ну как тут не запеть от избытка чувств арию из "Пиковой дамы"?

Кирющенко не слишком везет на внимание критики и внешние приметы успеха. В полуопальное "Содружество" редко кто забежит из пищущей братии. А между тем режиссер превосходно владеет приемами комического и ставит самые смешные в Москве спектакли. Смешные не авторским текстом (с этим кто же не справится?), а такими забавными наворотами сценического действия, таким разгулом постановочной фантазии, что просто диву даешься. Мастер "метода физических действий", Кирющенко добивается того, что слово возникает абсолютно органично и как бы спонтанно, аккомпанируя проделкам персонажей, но не поясняя их. Его спектакли - это всегда синтез театра, цирка, оперетты, пантомимы, балагана, там полно трюков, фокусов, гэгов, вставных номеров. И все это без устали движется, несется куда-то вперед. Соскучиться на подобных представлениях невозможно.

Кирющенко умеет делать своими союзниками сценическое пространство и даже театральный реквизит. В "Игроках" (художник О.Степченко) играет все - зеленый карточный стол, то сжимающийся, то вольно раскидывающийся на полкомнаты; буфет, прячущий и выбрасывающий незадачливых игроков; движущиеся стены; огромный сундук, "нападающий" на человека; лесенки, оконца, воротца. Все это функционально, динамично, абсолютно "живо" и не желает давать фору актеру. А добавьте сюда зеркала, увеличительные стекла, внушительное количество чего-то прозрачного, где можно отразиться и размножиться, - и убедитесь, что действо явно расширяет свои масштабы и объемы. Герои гуляют по зрительному залу, падают под сцену и возникают на колосниках, переодеваясь, меняя обличья, оборачиваясь.

Вот они задергались в прологе, как марионетки на ниточках, послушно открывая рты и вскидывая руки - требуя кто карт, кто шампанского, пока не сплелись в общем буйном хороводе. Но лишь послышался колокольчик тройки Ихарева (А.Бутин), романтика и пройдохи, как тут же "воплотились" каждый в себя. Суетливо-обаятельный заводила Утешительный (А.Карпов), комичный до гротеска Швохнев (И.Бушмелев) в сюртуке с накладным задом, неулыбчивый немец-вояка Кругель (Д.Перов). А тут подоспели папенька и сын Гловы - на одно лицо (В.Виноградов), но полярные по темпераменту: глухой старик в халате и со слуховым рожком и кудрявый гусар с улыбкой идиота. Забавно "пытают" слугу-карлика (А.Батуханов), окуная его головой в таз с водой, изощряются в карточных фокусах, стреляются, обольщают чиновника-черта (Б.Каморзин), поют, пляшут, играют, все набирая темп. Абсолютный серьез на сцене - гомерический хохот в зале.

И вдруг в финале тональность меняется - неожиданно и определенно. Резко опускается, будто падает, висевший высоко козырек с увеличительными стеклами - окошками для лиц. Они приникают к ним, смотрят в зал и говорят что-то совсем другое - о тоске, жути, неуюте российском. Страшно жить на свете, господа... Страшно и смешно.

По-английски

Шекспир сейчас крайне популярен. Правда, ставят все больше "Гамлетов", но под занавес сезона пришло и время комедий. Как обычно, при богатстве выбора режиссеры фантазией не блещут, в массовом количестве останавливаясь на одном и том же названии. В Театре имени Моссовета Марк Вайль предложил публике знаменитую "Двенадцатую ночь".

Скажем сразу, вот тут со смехом почему-то напряженно. Действо получилось длинноватое, масштабное и этим само себя утяжелило.

Впрочем, кто-то из великих сказал об английском же актере Кине, что смотреть его игру - все равно что читать Шекспира при блеске молнии. Спектакль и вышел таким вот "коллективным Кином" - эпизод сменяет эпизод, накатывая на публику то волну скуки, то взрыв неумеренного веселья.

А начиналось все довольно забавно. Как водится, Шекспир нынче ставится в условном антураже: на актерах вечные театральные тряпки, на сцене - беседки и выгородки, уместные в любой сказочной истории (художник М.Рыбасова). Игра задает тон всему - наивная, почти детская. Группка молодых актеров имитирует бурный океан, бегая туда-сюда по сцене и вздымая нежно-голубую ткань-волну. Глядь, а под ней - то девушка, то юноша, выброшенные на берег. Виола (Е.Крюкова) и Себастьян (Е.Бероев) - брат и сестра, удивительно похожие и лицом, и фигурой, и одеждой. Очнулись, огляделись, тут-то и закрутилось колесо известной интриги.

Персонажи являются на сцену, как на военный парад, представляясь и рекомендуясь - кто словом, а кто и делом. Сначала сдержанно-траурная, а потом экзальтированно- истеричная Оливия (Т.Догилева). Лохматый гном сэр Тоби (А.Леньков). "Человек в футляре" Мальволио (А.Ильин). Смахивающий на полного дебила сэр Эндрю (В.Бутенко) в шотландской юбочке, шляпе с пером и с подбитым глазом. Шут- хиппи Фесте (В.Яременко), человек-оркестр и человек-театр, готовый с ходу спеть, сплясать и собрать музыкальную команду "веселых ребят", наигрывающих на бутылках, трещотках и ведрах. Герцог Орсино (Д.Щербина) выезжает на допотопном автомобиле с клаксоном и, упившись, разоблачается до семейных трусов в цветочек. Обманутый Мальволио воплощается в клоуна - весь в желтых помпончиках, и тут же заключается в фургон "особого назначения". Придумок и впрямь много, жаль только, что они порой абсолютно самодостаточны и работают не на спектакль. А попытка во что бы то ни стало "сделать нам смешно" оборачивается порой своей полной противоположностью.

Финал, впрочем, хорош. Все друг друга нашли, отношения выяснили, переоделись по половой принадлежности и на радостях дружно сфотографировались. А шут еще и песенку спел - ну чем не идиллия?

По-французски

Затевая спектакль "Квартет" по маленьким мольеровским пьескам-фарсам "Брак поневоле" и "Любовь-целительница", Константин Райкин вознамерился посвятить его не кому-либо персонально, но самому Театру. Театру как легкой и простодушной игре, где актеры превращаются в детей, провоцируя к тому же и зрителей. Надо сказать, задумка эта вполне удалась - действо получилось занимательное, непринужденное, уморительно смешное и одновременно по- актерски виртуозное.

На пустой и затемненной сцене Сатирикона - никого, только дрожат световые лучи, да звучит мелодия забавно аранжированного (авторская редакция В.Чернышева) "Гавота" Люлли, давнего соавтора Мольера. И вдруг откуда ни возьмись из темных уголков на сцену вырвались четверо - актеры, циркачи, комедианты (Г.Сиятвинда, Д.Суханов, Е.Борисова, А.Варганова): кто в островерхом колпачке, кто в маске, кто в цветных шароварах. С места в карьер закружились в лихой пляске, тут же расхватали яркие театральные костюмы (художник М.Данилова), напялили их друг на друга, не переставая танцевать и... Тут-то все и началось. Глядь, а они уже не безымянные комедианты, а мольеровские персонажи.

Пока суть да дело, с колосников быстренько спустили нехитрые "картонные" декорации (сценография Б.Валуева) - арочки, стены с окнами и дверями, диванчики-фонтанчики. И не успел зритель дух перевести, как оказался в гостях у Сганареля, который будет то сам свататься, то вздорную дочку замуж выдавать.

Все это весело, с перехлестами, от души. Если страсть - то в клочья, если слезы - то ручьем, смех - так до колик. В общем, все по законам фарса, где тонкости душевные не предусмотрены. К тому же ими и заниматься некогда - актеров всего четверо, а персонажей раз в шесть побольше, только успевай менять маски.

Но несмотря на название "Квартет", предполагающее равноценность участвующих, все же это спектакль-бенефис восходящей звезды сатириконовской (а может, и российской) сцены Григория Сиятвинды. Вот уж кем остался бы доволен и сам Аркадий Исаакович, а не только его сын, Сиятвинду в театр пригласивший. Потому что легендарное мастерство Райкина- старшего в искусстве мгновенной трансформации не кануло в Лету, но обрело достойного наследника. Парик, костюм, усы, ходули, новая интонация, тембр, выражение лица - и готов иной герой. Жеманничает юный паж Жеронимо, с пеной у рта доказывает свою правоту философ Панкрас, чинно выступает ученый Марфуриус, зазывно подмигивает молодой цыган, не оставляя гитары, набычившись, топочет копытцами Алькантор, чередой пробегают доктора - великаны и карлики... Вопят и шепчут, шепелявят и заикаются, хромают и подпрыгивают, стареют и молодеют на глазах. И что главное: это не самоцель для Райкина и Сиятвинды - показать техническое мастерство. Актер с легкостью, пусть и на минутку, впрыгивает в образ, моментально с ним братается, чтобы тут же выпрыгнуть навстречу следующему. Но как?..

А режиссер вовсе и не желает оставлять нас в неведении, смело приглашая публику в таинство театральной кухни. Не успели артисты, сбросив костюмы, как следует откланяться, как один из них решительным жестом останавливает зрительские аплодисменты. А на сцене - те, кого мы никогда не видим: костюмеры, реквизиторы. Выстроились в ряд, держа наизготовку костюмы, парики и маски. И Сиятвинда, уже не скрываясь за декорациями, вживую демонстрирует процесс трансформации, стремительно меняя обличья. Сами понимаете, что зал взрывается еще более бурными аплодисментами.

Так что смех хорош лишь тогда, когда органичен, ненадуман и естественно возникает в разгар сценического действа. А иначе... хоть плачь.

ТЕАТР

• Великие шутят
  А режиссеры делают нам смешно
• Встреча воспоминаний
  "Путешествие без багажа" Ж.Ануя в Театре на Малой Бронной
• Партитура драмы
  Спектакли В.Фокина - по "нотам"

ПЛОЩАДЬ ДЛЯ ПУШКИНА

• ТЕМУР ЧХЕИДЗЕ: "Борис Годунов - не главный герой"
• Не заросла народная тропа
  Георгий Сорокин читает Пушкина