Эпизод из жизни Мицкевича

К 200-летию со дня рождения Каролины Павловой

LOVE STORY

Алексей КОРНЕЕВ

К.Павлова

"Если для женщины любовь - целая история ее жизни, то для мужчины она - скорее всего, лишь краткий эпизод". Эти слова, сказанные в начале ХIХ столетия французской писательницей Анной Луизой Жерменой де Сталь, которую в России именовали мадам де Сталь, невольно пришли на память, когда я восстанавливал историю любви русской поэтессы Каролины Павловой к великому польскому поэту Адаму Мицкевичу. Идею подсказала статья, случайно обнаруженная в журнале "Исторический вестник" столетней давности. Статья была невелика, всего четыре странички, но были там два письма, написанные Каролиной Мицкевичу, - необыкновенно искренние и пронзительно-печальные. Я понял: эти письма достойны того, чтобы их знал современный читатель, как знал бы и всю историю этой необычайной любви.

Впервые Каролина увидела Мицкевича в блистательном салоне княгини Зинаиды Волконской. Арестованный в 1823 году за участие в тайной студенческой организации, боровшейся за свободу Польши, и проведший полгода в заключении, поэт был выслан во внутренние губернии России. В ноябре 1825 года он приехал в Москву, где стал желанным гостем салона Волконской.

А.Мицкевич

"Все полюбили его, - вспоминал позднее журналист К.А.Полевой, - не как поэта (ибо очень немногие могли читать его сочинения), но как человека, привлекавшего к себе возвышенным умом, изумительною образованностью и особенною, какою-то простодушною, только ему свойственною любезностью. Наружность его была истинно прекрасна. Черные выразительные глаза, роскошные черные волосы, лицо с ярким румянцем, довольно длинный нос, признак остроумия, добрая улыбка, часто являвшаяся на его лице, постоянно выражавшем задумчивость, - таким был Мицкевич в обыкновенном, спокойном состоянии духа; но когда он воодушевлялся разговором, глаза его воспламенялись, физиономия принимала новое выражение, и он бывал в эти минуты увлекателен, очаровывая притом своею речью - умною, отчетливою, блистательною".

Особенно восхищали всех в салоне Волконской вдохновенные импровизации Мицкевича, когда поэт читал вслух чеканные строфы стихов, рождавшиеся тут же, на глазах изумленных слушателей. "Мицкевич был не только великий поэт, но и великий импровизатор, - писал впоследствии П.А.Вяземский. - Импровизированный стих его свободно вырывался из уст его звучным и блестящим потоком. Можно было думать, что он вдохновенно читает наизусть поэму, им уже написанную".

Таким увидела Адама Мицкевича девятнадцатилетняя Каролина Яниш (Павловой она станет позднее). Увидела и полюбила - навсегда.

По воспитанию, образованности, познаниям и талантам Каролина значительно выделялась из числа московских барышень - своих сверстниц. Этим она была обязана как собственной незаурядной одаренности, так и своему отцу - человеку поистине энциклопедических знаний. Карл Иванович Яниш был профессором физики и химии Медико-хирургической академии. Несмотря на стесненность в средствах, он сумел дать дочери превосходное и разностороннее образование и сам занимался с нею, в том числе математикой и астрономией.

Особенно легко давались девушке словесные науки и языки. С детских лет она великолепно знала немецкий (родной язык отца), французский и английский языки - в роду у матери были и французы, и англичане. Каролина рано начала писать оригинальные стихи - сначала на немецком и французском языках, а потом и на русском - и переводить стихи с одного языка на другой. Ее познаниями и поэтическими творениями будет в скором времени восхищен знаменитый ученый и путешественник Александр Гумбольдт, познакомившийся с Каролиной во время приезда в Москву в 1829 году. Рукопись ее стихотворений и переводов он возьмет с собой в Германию - с тем, чтобы показать их своему давнему другу И.В.Гете. Эта тетрадь, как узнает Каролина позднее, будет постоянно лежать на столе в кабинете великого немецкого поэта.

Перед юной Каролиной встала сложная задача: как обратить на себя внимание Мицкевича, окруженного признанными красавицами, среди которых была и сама "царица муз и красоты"? Девушка решилась на невинную хитрость, и по ее просьбе Мицкевич был приглашен отцом юной поэтессы давать ей уроки польского языка. Теперь она могла часто видеть любимого человека, и ничто не препятствовало постепенному сближению учителя и ученицы.

Минуло несколько месяцев, и девушка поняла, что и Мицкевич неравнодушен к ней. 10 ноября 1827 года (этот день Каролине запомнился навсегда) состоялось объяснение. Это произошло на балу, куда они были приглашены. Признавшись в любви, поэт сделал ей предложение. Стоит ли говорить, с какой радостью оно было принято! Родители не препятствовали счастью дочери. Казалось, ничто не противится соединению влюбленных. Но, как это порой бывает, на их пути возникли неожиданные препятствия.

Отца Каролины нельзя было назвать человеком состоятельным. Прежде у него были дом в Москве и имение в Смоленской губернии. Однако в разгар "грозы двенадцатого года" дом сгорел, а имение разорили французы. Но у Каролины был дядя - богатый и бездетный. От него зависело благосостояние семьи Янишей - все свое состояние он завещал племяннице. Он-то и воспротивился решительно браку Каролины с безродным нищим стихотворцем, к тому же находившимся на дурном счету у правительства, полагая, что она вправе рассчитывать на лучшую партию.

Каролина надеялась убедить дядю не препятствовать ее счастью. Но для этого нужно было время. Намечавшуюся уже свадьбу пришлось отменить. Мицкевич уехал в Петербург. В ожидании любимого юная поэтесса провела десять томительных месяцев: часы казались ей годами, а дни - столетиями. Наконец, пренебрегая правилами светских приличий, девушка сама отважилась обратиться с письмом к Мицкевичу: "Я не могу долее выносить столь продолжительной неизвестности, и этого томительного ожидания, и этой вечной тревоги. Надобно, чтобы ты - так или иначе - решил мою судьбу. Я была бы спокойна, если бы знала, что мне нечего более терять. Десять месяцев прошло со времени твоего отъезда, многое передумала я за время твоего отсутствия. Я убедилась, что не могу жить без дум о тебе, убедилась, что моя жизнь всегда будет цепью воспоминаний о тебе, Мицкевич! Что бы ни случилось, душа моя принадлежит тебе одному. Если же мне суждено жить не для тебя, то жизнь моя похоронена, но и это я приму безропотно".

Мицкевич не остался безучастным. Он поспешил в Москву на встречу с Каролиной. Однако печальной была их встреча. Нет, Мицкевич не разлюбил ее, не увлекся другой. Все было гораздо проще - и гораздо сложнее. Польский поэт давно мечтал покинуть пределы Российской империи, где даже дышать он не мог свободно. И вот теперь, наконец, долгожданное разрешение было получено - так неожиданно для самого Мицкевича! Воспользоваться им следовало незамедлительно - в любой момент в "высших сферах" могли произойти перемены настроений, грозившие закрыть опальному поэту выезд за пределы империи навсегда. Между тем Каролине так и не удалось убедить дядю переменить свое решение. Мицкевич должен был уезжать один, без нее! Он обещал своей возлюбленной вернуться, как только это станет возможным. Но и он, и она прекрасно понимали, что расстаются навсегда. На прощание Мицкевич вписывает в альбом девушки посвященные ей стихи:

Когда пролетных птиц несутся вереницы

От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине,

Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы

Знакомым им путем к желанной стороне.

Но, слыша голос их печальный, вспомни друга,

Едва надежда вновь блеснет моей судьбе,

На крыльях радости помчусь я быстро с юга

Опять на север, вновь к тебе!

Уже в дороге поэта догнало письмо Каролины - прощальное. Его нельзя читать без волнения. "Прощай, мой любимый! Еще раз благодарю тебя за все - за твою дружбу, за твою любовь. Я поклялась быть достойной этой любви - быть такой, как ты пожелаешь. Не допускай никогда мысли, что я могла бы нарушить эту клятву - вот моя единственная просьба.

Это, наверное, последние мои слова, обращенные к тебе. Верь им, а когда ты забудешь о них, перечитай этот листок и подумай, что данное тебе обещание для меня свято, и я должна сдержать его, потому что люблю тебя. Друг мой! Я буду верить, что ты исполнишь последнюю мою просьбу и, думая обо мне, не станешь ни в чем упрекать себя, не захочешь обмануть мою надежду.

Если я буду знать, что никогда ты не изменишь своего мнения обо мне, я смогу быть довольной, спокойной, счастливой. Я счастлива и теперь, расставаясь с тобою, быть может, навеки. Все окончилось очень хорошо, и если даже я никогда более не увижу тебя, то всегда буду убеждена, что это лучше для нас обоих, ибо такова воля Божия.

Быть может, жизнь моя еще будет прекрасна, что бы ни случилось в будущем. Я буду извлекать из глубины моего сердца драгоценные воспоминания о тебе и с радостью перебирать их, ибо каждое из них - алмаз чистой воды.

Прощай, любимый! Я не скажу тебе более ничего, ибо то, что могла бы сказать, я не смогу облечь в слова. Но как бы то ни было, ты понимаешь меня, и ты знаешь мою любовь, даже если она безмолвна. Мне очень тяжело окончить это письмо, думая о том, что никогда я, быть может, не скажу тебе ни единого слова. Но так должно быть. Прощай, мой любимый! Все же я знаю, что ты любишь меня. Прощай!"

Каролина долго ждала возвращения Мицкевича. Умер ее дядя - тот самый, что был противником их счастья. Из бесприданницы она превратилась в богатую невесту. Однако девушка не выходила замуж: она по-прежнему любила польского поэта. Минуло шесть лет разлуки, и из далекого Парижа до нее дошла весть, горестнее которой невозможно было представить. Мицкевич женился! Избранницей его сердца стала дочь прославленной пианистки Марии Шимановской - той, в которую был влюблен великий Гете. А ее дочь сделалась спутницей жизни другого великого поэта...

Теперь надеяться было не на что. Каролине исполнилось тридцать, когда она, наконец, вышла замуж. Поэтесса приняла предложение известного писателя Николая Филипповича Павлова, снискавшего славу лучшего русского беллетриста. Дом Павловых на Рождественском бульваре в Москве сделался литературным салоном, который мог бы соперничать славой с салоном княгини Зинаиды Волконской. Здесь бывали Гоголь, Жуковский, Вяземский, Баратынский. Здесь в мае 1840 года провел последний московский вечер перед отъездом на Кавказ Лермонтов.

На взгляд стороннего наблюдателя, жизнь Каролины Карловны Павловой складывается благополучно. Разнообразное и многочисленное собрание гостей, в числе которых были и славянофилы, и западники, несмотря на различные литературные пристрастия и политические воззрения, восхищалось поэтическим талантом хозяйки салона. "Алмазными и по крепости, и по блеску поэтическому" называл ее стихи Белинский.

Однако в семейной жизни Каролина Карловна была глубоко несчастлива. После свадьбы она поняла: Павлов женился по расчету. Он оказался завзятым карточным игроком и постоянно проигрывал ее деньги. Но главное - муж открыто изменял ей. Разрыв был неминуем...

Несчастлив был и Мицкевич. Написанные на польском языке стихи не приносили во Франции столь необходимых денег. Поэт вынужден был преподавать - сначала в Лозанском университете, затем в Коллеж де Франс. Это оставляло мало времени для творчества. Жена Мицкевича, тонкая и очень впечатлительная, не выдержала тяжких испытаний. Ее разум померк, она погрузилась в сумрачный мир призраков.

...Далеко не сразу отважилась Каролина Карловна порвать со всем, что ее окружало. И все же она решилась на это. Брак распался, состояние было окончательно расстроено. В 1853 году поэтесса оставила Москву, а затем, в возрасте 49 лет, покинула и Россию. После долгих скитаний по Европе судьба забросила ее, наконец, в Дрезден. Ей пришлось пережить все - разлуку с сыном (он остался с отцом), потерю состояния, положения в обществе, даже имени - кто мог в Германии знать русскую поэтессу Каролину Павлову?! Единственной отрадой для нее оставалось вдохновение:

Ты, уцелевший в сердце нищем,

Привет тебе, мой грустный стих!

Мой светлый луч над пепелищем

Надежд и радостей моих!

Одно, чего и святотатство

Коснуться в храме не могло -

Моя напасть! мое богатство!

Мое святое ремесло!

...Тягостно было Каролине Карловне доживать жизнь на чужбине в полном одиночестве. И вдруг золотым лучом солнца в серой бесприютности старости блеснуло столь дорогое ей имя - Мицкевич!

Это произошло в апреле 1890 года. Через три месяца Каролине Карловне исполнялось восемьдесят три. Тридцать пять лет уже не было в живых великого польского поэта. И все же она получила письмо от Мицкевича!

Это был его сын Владислав. Разбирая архив отца, он отыскал два письма, некогда написанные Каролиной Яниш. И теперь просил рассказать о ее знакомстве с самым дорогим ему человеком.

Каролина Карловна откликнулась на эту просьбу: она написала о своей любви к Адаму Мицкевичу:

"Воспоминание об этой любви и теперь является величайшим счастьем для меня. Время, вместо того чтобы ослабить, только усилило эту любовь. Минуло шестьдесят лет с того дня, когда я в последний раз видела Вашего отца, а он все еще жив в моей памяти. Для меня он не перестал жить. Сегодня я люблю его так, как любила на протяжении стольких лет разлуки. Он мой, как был моим когда-то".

LOVE STORY

• Эпизод из жизни Мицкевича
  К 200-летию со дня рождения Каролины Павловой

РЕТРОСПЕКТИВА

• Парнас золотого века
  175 лет назад появилась первая премия по литературе