Кастинг на роль личности в истории

Новые курсы и старые русла

Ирина АЛПАТОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Сцена из спектакля "Примадонны"

Близнецы-братья

Порой ей-богу кажется, что модные ныне разговоры о придании театрам статуса прокатных площадок не лишены смысла. Изрядное количество коллективов так и существуют. По сути своей, не по форме. Формальности как раз соблюдены: наличие стабильной труппы, художественного руководителя, репертуарная афиша. Гораздо труднее обнаружить другое - неповторимость театрального лица, некое направление деятельности, своеобразие стиля. Не говоря уже о ностальгически-старомодном понятии театральной идеи.

Театры становятся похожи друг на друга, как близнецы-братья. Одни и те же режиссеры кочуют по столичным сценам. Постановщики, кстати, зачастую предпочитают статус свободных художников, а поскольку их у нас сегодня наперечет, то в предложениях недостатка не знают. Театралов же интересуют чаще всего постановочные версии, значит, и идут они "на режиссера" - неважно куда. У режиссеров же (тех, о которых стоит говорить) - свой стиль, которым они одаривают любой театр, их позвавший. Если же подобного стиля нет, то и спектакли разнятся лишь именами драматургов.

Впрочем, круг драматургов зачастую тоже весьма ограничен. Открывать новые имена - всегда риск, а на него не так часто хочется идти. Вот актеры - это, пожалуй, единственное, что может определять лицо театра. Хотя одни и те же звезды, кочующие по разным сценам (заметьте, речь не идет об антрепризе), - тоже знамение времени. Вот и возникает закономерный вопрос: а способен ли некий художественный руководитель театра переломить это состояние унификации? Стать и в самом деле лидером, определяющим и направляющим театральный процесс? Или достаточно так называемых "интендантов", грамотных менеджеров, сидящих "на кассе" и знающих главных театральных ньюсмейкеров в лицо?

Есть, правда, ряд театров, по сути своей самодостаточных, у которых сам статус, традиции и исторический опыт определяют направление деятельности. И кто бы ни пришел ими руководить, с этим придется считаться. Возьмите, к примеру, Малый театр или Театр Российской Армии. Цитадель академических традиций вряд ли допустит на свою сцену "новодрамовские" эксперименты или режиссерский экстремизм. Армейский же коллектив все равно будет требовать внимания к военной истории и патриотическим тенденциям, да и размеры сцены поневоле настраивают на батальный лад. Причем все это вовсе не значит, что худруки этих театров связаны по рукам и ногам. Но и Юрий Соломин, и Борис Морозов прекрасно осознают, что одна из главных их задач - сохранение традиций, что не исключает попытки адаптировать их к современному культурному контексту. Но некоего радикализма ни тот, ни другой не приемлют.

Перемена участи

Возможен ли этот радикализм в принципе? Возможен, хотя, наверное, здесь стоит подобрать иной термин. Порой сложившаяся система существования пасует перед личностным напором нового театрального лидера. И театры принципиально меняют свой облик, что, впрочем, совсем не стоит оценивать негативно. Посмотрите сами, что происходит в течение нескольких последних лет со второй отечественной цитаделью традиций - петербургским Александринским театром, которым занялся наш режиссер-реформатор Валерий Фокин. Влачивший весьма скромное и ничем не примечательное существование театр выбился в одного из лидеров процесса. Александринские спектакли ежегодно номинируются на "Золотую Маску" и зачастую эти "Маски" получают. Там ставят спектакли признанные европейские режиссеры. Стали нормой престижные гастроли и участие в не менее престижных сценических форумах. Да и спектакли самого Фокина, естественно, только добавили театру авторитета. Причем режиссер не изменяет своим постановочным принципам и не пытается вписаться в тесные рамки академизма, которые Александринка давно переросла.

Или еще один российский театр-"мастодонт" - Московский Художественный, ведомый ныне Олегом Табаковым. Новый лидер так и вовсе изменил привычную аббревиатуру "МХАТ", отказавшись вместе с буквой "а" от статуса академического театра. Нынешний МХТ имени Чехова - это мирное существование вполне успешного коммерческого проекта и территории эксперимента. Он с радостью принимает на трех своих сценах и нуворишей, готовых выложить несколько тысяч рублей за билет, и полунищих пенсионеров со студентами. Он общедоступен с точки зрения тем, смыслов, стилей и режиссерских приемов. Здесь, впрочем, порой появляются вещи, которые никогда бы не случились в его "прошлой" жизни, при Олеге Ефремове. Но обойдемся без сравнений, они бессмысленны и некорректны. Стоит лишь подчеркнуть: ныне это другой театр. Спорный, но на московском театральном рынке едва ли не лидирующий.

Стоит сказать и о театре "Балтийский дом", выросшем из питерского Театра имени Ленинского комсомола и свое нынешнее лицо обретшем только благодаря директору Сергею Шубу. Это вообще уникальный организм: единственный в России театр-фестиваль (с почти уже десятком собственных сценических форумов), зачинщик всевозможных внутритеатральных реорганизаций. К тому же во главе его стоит не творческий лидер-режиссер, но директор, этих режиссеров приглашающий. "Балтийский дом" с точки зрения своей нестандартной организации и реформаторских устремлений подчас вызывает жаркие дискуссии, но не согласиться с тем, что этот театральный организм - один из самых интересных в Петербурге, тоже нельзя.

Трудности перехода

Впрочем, в последние годы руководящие кадровые перестановки в столичных театрах стали явлением привычным. Но если в большинстве коллективов с течением времени все как-то входит в нормальную колею, то парочка театров может носить звание "переходящих". Из рук в руки назначаемых сюда лидеров, которые таковыми стать не успевают. Да и сами назначения порой вызывают вопросы, хотя они и не в нашей компетенции, конечно.

Правда, хочется верить, что один из таких "переходящих" коллективов, Театр на Малой Бронной, с приходом Сергея Голомазова обретет, наконец, стабильность и утратит скандальную славу. Чехарда его главных режиссеров и худруков - от Сергея Женовача до Леонида Трушкина - уже порядком надоела всем, в том числе, наверное, и актерам. Голомазов, в отличие от некоторых своих предшественников, повел дела очень грамотно. Он не форсировал события, спеша громко "заявить о себе", не приглашал сторонних звезд, не оригинальничал в выборе репертуара. Зато его дебютный спектакль "Плутни Скапена" никого не разочаровал, продемонстрировав притом, что актеры Бронной уже прекрасно ориентируются в разнообразных режиссерских приемах и стилях, способны не только на тихие бытоподобные "переживания", но и на зрелищно-игровой гротеск.

А вот Александру Галибину, новоиспеченному худруку Театра имени Станиславского, еще предстоит потрудиться. Здесь тоже отметились все, кто мог, - питерец Семен Спивак, эпатажный Владимир Мирзоев, Татьяна Ахрамкова, которая ничем себя не зарекомендовала для того, чтобы получить столь солидную должность. Да и сколько-нибудь заметных событий в ее "правление" тоже не случилось. То, что контакт с Ахрамковой не продлен, было делом предсказуемым. Галибин же в качестве театрального лидера неплохо известен лишь по новосибирскому "Глобусу", а вот в Александринке при Фокине не удержался. Так что вопросы остаются.

К Римасу Туминасу, по существу, вопросов нет ни с точки зрения творчества, ни с лидерских позиций. Заметное существование его вильнюсского Малого театра - тому подтверждение. Но вот удастся ли ему совладать с махиной Вахтанговского театра, этого мы еще не знаем, хотя прошел год со времени его назначения. Туминас с литовской основательностью тоже никуда не торопится, и его шекспировский дебют "Троил и Крессида" в качестве худрука Вахтанговского ожидается только в ноябре. Пока же недовольный актерский ропот, даже если он и есть, нам не слышен. Несмотря на то, что какие-то спектакли Туминас закрыл, а то, что появлялось в минувшем сезоне, не слишком впечатляло.

Есть, кстати, и весьма удачные примеры состоявшегося нового лидерства. Например, Роман Козак, которому удалось вывести Театр имени Пушкина из "проклятого" состояния. О театре говорят, спорят, его посещают. И хотя здесь не стоит говорить о конкретном "лице" коллектива, но отдельные его проявления весьма симпатичны. И особенное уважение вызывает ставка Козака на молодежь, которая, приходя в Пушкинский, не засиживается в массовке, но активно включается в процесс.

С приходом Вячеслава Долгачева заметно оживился и Новый драматический театр, хотя худруку было весьма непросто завоевать лидирующие позиции. Здесь-то как раз случались актерские бунты и прочие скандальные коллизии, на преодоление которых ушел не один год. Зато сегодня этот театр, к сожалению, вниманием критики не обласканный по причине своей удаленности, работает на удивление слаженно и профессионально. Кстати, именно в Новом драматическом можно обнаружить небанальный репертуар (в этом во многом заслуга завлита Евгения Вихрева), профессиональную труппу и добросовестное отношение к делу.

Куда более спорные персоны - Александр Ширвиндт, возглавляющий Театр сатиры, и Сергей Арцибашев, сменивший Андрея Гончарова в Театре имени Маяковского. Сатира давно уже утратила свой боевой настрой, и легче всего это объяснить веяниями времени, не нуждающегося в "осмеянии" чего-либо силами искусства. В ходу - либо бездумная развлекаловка, либо тяжеловесный юморок "ниже пояса". Увы, все это порой присутствует и в нынешнем Театре сатиры, который плывет по течению неведомо куда. Сергей Арцибашев же, сделавший когда-то из своего Театра "На Покровке" весьма заметное сценическое явление, так, кажется, и не нашел себя в Маяковке, которая работает весьма неровно. В талантах Арцибашева, что в режиссерском, что в актерском, конечно же, никто не сомневается, но чистоту и ясность замысла и такового же воплощения в академическом театре обнаружишь не всегда. Броскость, шумность, аляповатость, комедиантство порой кажутся излишними, притом что рядом вдруг может появиться классный спектакль того же режиссера.

Вместо выводов

Впрочем, эти заметки можно было бы продолжать бесконечно. Отдельная тема - те худруки, которые некогда создали так называемые "авторские" театры. Неважно, с нуля (как, например, Юрий Любимов, Петр Фоменко, Сергей Женовач, Марк Розовский, Екатерина Еланская, Сергей Проханов) или проложили новые рельсы для уже существовавших коллективов (Марк Захаров, Михаил Левитин, Константин Райкин). Об этом как-нибудь в другой раз. Сегодня же однозначного ответа на вопрос: а нужен ли современному театру институт худруков, наверное, нет. Вариантов грамотного ведения театрального дела может быть множество, и в каждом конкретном случае они либо полезны, либо разрушительны. Важнее другое: культ личности в театральной истории рано сбрасывать со счетов. Ведь что бы там ни говорили, любую идею время может только подсказать. Но сформулировать и воплотить способен только конкретный лидер конкретного театра, который или останется в этой истории персоной самостоятельной, или станет частью ее контекста.

А вот что однозначно, так это жизненно насущная потребность притока в этот институт новых имен, лиц, идей. Естественно, молодых. То, что 30-летние предпочитают исключительно свободу творчества, не желая связывать себя бременем художественного руководства, - абсолютный миф. И хотят, и могут, и конкретные имена всем известны. Но почему-то в вопросах назначения они не котируются. Нам, к сожалению, подчас ближе другое - пожизненный статус худрука. Потом же мы с удивлением начинаем замечать еще одно потерянное режиссерское поколение.

ТЕАТР

• Кастинг на роль личности в истории
  Новые курсы и старые русла
• Любовь без фанатизма
• Валерий Левенталь: времена года
• Страсти по Софоклу
  "Царь Эдип". Театр на Юго-Западе

КНИГИ

• Спасти Атлантиду

ЗАМЕТКИ НЕТЕАТРАЛА

• Бунт тьмы и власть света

ЗАНАВЕС

• Нашествие "Саранчи"
• "Вечер с бабуином"