Нескучный двор
"Авария".Театр имени К.С.Станиславского
Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Михаила ГУТЕРМАНА
 |
| Сцена из спектакля |
В Московском драматическом театре имени К.С.Станиславского впервые за долгие годы смутного существования появился спектакль, в котором угадывается поиск стиля. Новый художественный руководитель Александр Галибин поставил радиопьесу Фридриха Дюрренматта "Авария", которая станет первой частью задуманной им дилогии "Играем в Дюрренматта". Второй спектакль по пьесе "Метеор" поставит Михаил Козаков. Премьера планируется на конец января.
День премьеры "Аварии" стал и открытием Малой сцены, до которой надо добираться через непарадные дворы и неотремонтированные лестницы, в здание, расположенное во дворе театра. В самом этом маршруте уже что-то есть - с гламурной Тверской, да в подворотню, в неухоженное помещение бывшего декорационного склада. Не то чтобы все это было ново, однако, по крайней мере, не похоже на унылое посещение среднестатистического театрального здания со среднестатистическим ассортиментом "художественной продукции". К тому же в 60-х годах здесь была первая в Москве Студия при театре, в ней занимались Никита Михалков и Инна Чурикова. В 1962 году для молодых артистов театра в этом здании были выделены комнаты, где жили со своими семьями Георгий Бурков, Евгений Урбанский, Владимир Коренев. А поэты Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко приносили сюда свои сочинения.
Ныне народный артист Владимир Коренев вышел в этом помещении со товарищи играть интеллектуальную заковыку Дюрренматта, написанную в 1956 году. История о том, как некий коммивояжер попросился в заброшенный дом на ночлег, ему предложили в виде платы сыграть в игру, где он - подсудимый, а остальные - вершители правосудия, но в результате герой нашел в своем прошлом вину за убийство и даже признал ее. С той поры, как была написана эта пьеса, сюжеты скрытой в подсознании вины не раз входили в моду, а в последнее десятилетие и вовсе растиражированы искусством во всех возможных вариациях. "Авария" нынче выглядит в жанровом отношении чистой, как слеза ребенка. Но, может, это и к лучшему, потому что А.Галибин нашел этой истории увлекательную стилевую форму. Он смешал в одном флаконе прием немецкого кабаре и булгаковскую дьяволиаду, и получилось театральное зелье, приятное на вкус. Спектакль открывают и завершают простые куклы с ярмарочного балагана, не оставляющие сомнений, что зрителям предложена всего лишь игра. А когда ширма падает, мы видим живописную компанию "представителей Фемиды", и композиция, в которой на старой рухляди рассажены эти господа, прямо отсылает к обитателям "нехорошей квартиры" № 50 из романа Булгакова. Адвоката играет Коренев, своей мягкой, артистичной, чуть оперной повадкой его герой напоминает разомлевшего Мефистофеля. А Марк Гейхман играет прокурора жестко, по-европейски остраненно, намекая на немецкую природу этой истории. Есть еще судья, похожий у Юрия Дуванова на кота Базилио, и служанка Симона (Людмила Халилуллина), чем-то напоминающая Гелу, и симпатичный палач - Владислав Гольк. Подсудимого же играет Лера Горин, коего мы привыкли, еще в спектаклях Владимира Мирзоева, видеть неким полумистическим бесполым существом. Галибин же дает ему роль обычного клерка, пережившего за какой-то час почти дантову коллизию - от бездумного существования до признания тяжкой вины и глубокого раскаяния. В насквозь театрализованном мире этого спектакля Горин существует как бы взаправду, и нет-нет, да возникает диссонанс. Впрочем, все, вероятно, приладится со временем, и актерские манеры притрутся друг к другу. Важно главное - в маленьком пространстве новой сцены артисты Театра Станиславского избавились от своих унылых штампов. Зрителю здесь предлагается азартная и стильная игра. Серьезная ровно настолько, насколько интеллектуальное построение Дюрренматта вообще способно затронуть разум и сердце. Но есть еще собственно театр, где трущобный вид сценического пространства (художник Елизавета Дзуцева) напоминает о петербургских корнях режиссера Галибина, довольно острая и смелая кабаретность самого действия - о знании немецкой литературной и театральной традиции, а булгаковское начало - о том, что самому Галибину довелось сыграть Мастера. Самое же главное, что во дворе Театра Станиславского теперь нескучно. Вторая часть Дюрренматта ожидается со стороны фасада, в основном здании, и если и она удастся, то в этот театр посередине Тверской вновь захочется ходить.
