Танцуют все

Екатерина БЕЛЯЕВА
Фото автора
Санкт-Петербург - Москва

На выставке в Русском музее.

Петербург отмечает столетие дягилевских "Русских сезонов"

Сразу тремя выставками откликнулись петербургские музеи на столетний юбилей "Русских сезонов" Сергея Дягилева в Париже. Причем Эрмитаж взялся отработать балетно-танцевальную тему, а Государственный Русский музей - тему Дягилева вообще, тем более что в этом году отмечается еще восемьдесят лет со дня смерти великого русского импресарио.

Если говорить всерьез, то Эрмитажу нечего предъявить миру на тему "Русских сезонов". Тут хранятся отдельные эскизы Бориса Анисфельда, Льва Бакста и некоторых других менее известных оформителей "Сезонов", но все это можно назвать скорее русскими экспонатами, которые затесались в западный блок Эрмитажа по чистой случайности. Однако не мог же такой важный музей пропустить столь ответственную дату и не поучаствовать в празднованиях в честь самого Дягилева. Вот и пришлось рисовать концептуальные невидимые нити, которые якобы связывают "Русские сезоны" с собранием Эрмитажа.

П.Щербов. "Salzburg". (Русско-финляндская выставка в Зальцбурге 1898 г)

Откуда-то из закромов музея достали рисунки Георга Кольбе - респектабельного немецкого скульптора, успешного и плодовитого. Происхождение этой эрмитажной коллекции рисунков покрыто тайной, хотя явного криминала в ее приобретении не просматривается. Во всяком случае немцы на "нашего" Кольбе не претендуют, так как в изданных каталогах работ скульптора ссылок на них нет. Но в каталогах не учтены все частные коллекции, поэтому не исключено, что за эрмитажным Кольбе еще явятся его истинные владельцы. И выставка, хоть она и маленькая, оснащена прилично изданным каталогом на двух языках.

Представленные в экспозиции работы принято называть "Рисунками голубой тушью", и сделаны они предположительно в период между 1914-м и 1920 годом, то есть в самый "сытый" и успешный для Кольбе период жизни. В это время он владел роскошным ателье в Берлине, куда к нему как к признанному патриарху пластических искусств, по величине равному знаменитому парижанину Родену (на заре юности Кольбе побывал у Родена, и тот даже подарил ему две свои акварели, которыми немец страшно дорожил), забредали знаменитости, в том числе Тамара Карсавина и Вацлав Нижинский. Однако никаких указаний на то, что Тамара могла ему позировать, у нас нет. Обнаженной натурщицей, которая в основном и запечатлена на "голубых" рисунках, или моделью "танцующих" скульптур Кольбе русская балерина оказаться никак не могла - просто потому, что не похожа она на ту женщину, что изображена. Есть вероятность, что дамой, которая вдохновляла художника на изображение танца (если так можно обозначить смысл рисунков Кольбе с подвижными фигурками обнаженных натурщиц), была немецкая танцовщица-экспрессионистка Грет Палукка - она точно бывала у Кольбе и не проездом, как Карсавина. Что же касается Нижинского, то его скульптор точно лепил. В работе "Танцовщик" (с размытой датировкой от 1912-го до 1919 года) - на данной выставке, естественно, не представленной, так как она считается очень ценной и пределов Германии не покидает, - Вацлав легко опознается. Из серии скульптур периода "Танцовщика" присутствует наша московская "Наяда" (из ГМИИ) и смотрится она в контексте других пластических работ и рисунков вполне гармонично и почти балетно - вспоминаем старинный спектакль "Наяда и рыбак".

Дальше, уже без всякой привязки к теме танца, экспонируется любопытный рисунок - "Проект Памятного зала". Кольбе собирался строить мемориал в Вайсен Хирш под Дрезденом по завещанию своего друга и первого собирателя его скульптур Карла Августа Лингера. Из задуманного ансамбля, представленного на рисунке, была реализована только статуя молящейся девы - "Ассунты" - она хранится в берлинском музее Кольбе и считается одним из главных шедевров мастера. Однако Кольбе было обидно, когда что-то не удавалось, и он возвращался к старым проектам позже, как, например, в данном случае - идея для мемориала нашла воплощение в другой работе - созданном в 30-е годы "Кольце статуй" в Ротшильдпарке во Франкфурте-на-Майне. Там подобное кольцо было образовано большими скульптурами, перемежающимися с колоннами прямоугольного сечения.

Э.Дега. "Танцовщица"

В двух других эрмитажных залах, по соседству с выставкой Кольбе, раскинулась крошечная экспозиция под названием "Танец. К 100-летию "Русских сезонов" С.П.Дягилева". Сразу скажу, что знаменитое полотно Матисса, хранящееся в музее, на выставку не взяли - ему не нашли товарищей по форме, зато нашли заместителей по содержанию. Несколько малюсеньких рисунков художника из коллекции Эрмитажа с композициями, которые для людей с воображением - а восхищенные балетоманы к этой категории, несомненно, относятся, - сообщают много интересного о флюидах, которыми обменивался Анри Матисс с деятелями "Русских сезонов". Вот только фавник игриво ножкой повел - и мы вспоминаем Нижинского и его с Фокиным "Послеполуденный отдых фавна". Или милые шагаловские Дафнис с Хлоей - чем не персонажи балета Фокина. Шагал следом идет за Матиссом - у него ведь на картинах, как известно, люди не ходят, как люди, а танцуют и парят, как балетные. В общем, в первом зале собрались художники, которые дышали с Сергеем Павловичем одним и тем же воздухом, и даже если кому-то из них не случилось быть лично знакомым с Дягилевым, им точно было что ему сказать. А чтобы закончить маргинальную линию выставки, в витрине сложили довольно любопытные фотографии персонажей "Русских сезонов" - их позаимствовали у петербургского Театрального музея. Прекрасна Тамара Карсавина в балете "Нарцисс" - она полулежит на земле в античной тунике, нисколько не скрывающей ее роскошной (и неожиданной для такой изысканной эстетки, как Карсавина) полноты. Или забавные Леонид Мясин с Лидией Лопуховой, которые замерли в нелепой смешной позе из балета "Петрушка", словно забыв об оригинале.

Во втором зале - мэтры. Люди, с которыми Дягилев не мог видеться в силу возрастных причин, но чьи работы сформировали его вкус и как художественного критика, и как балетомана. Так как организаторам надо было ограничиться художниками, влюбленными в балет, тут представили в основном Дега (картины и скульптуры, в том числе и "Репетиция на сцене" из музея Д'Орсэ), Тулуз-Лотрека и Фантен-Латура. Витрина со скульптурками Агатона Леонара Ван Вейдельфельдта, сделанными из бисквита (это не кондитерское изделие, а фарфор без глазури), - оказывается в Эрмитаже хранится целая серия таких работ, а не только часто цитируемый "Танец с шарфом" - дополнила представление о танцевальном XIX веке. Только не стоило, наверное, делать из бисквитных шедевров рождественский вертеп - поодиночке каждая скульптура смотрелась бы значительнее.

В Русском музее без проблем нашли беспроигрышный подход к теме Дягилева и "Русских сезонов", благо фонды бездонны и связи с другими отечественными коллекциями крепки и надежны. Выставку назвали просто и лаконично - "Дягилев. Начало". А начинал будущий организатор "Русских сезонов" как прогрессивный искусствовед из Перми, которому задолго до идеи музыкальных выездов в Париж не давала спать мысль о том, что русских художников надо срочно показать миру, предварительно обкатав выставки их лучших работ дома, в Петербурге. Вот этого, малоизвестного и для нас самих "Дягилева до 1909 года", показывают сейчас в Русском музее. У выставки - пять тематических подразделов, каждый из которых тянет на отдельную выставку. Первый раздел посвящен Дягилеву - критику, редактору журнала "Мир искусства" и "Ежегодника Императорских театров". Здесь же можно найти "иконографию" Дягилева - это в основном оригиналы карикатур Павла Щербова, ну и знаменитый живописный "Портрет Дягилева с няней" кисти Льва Бакста. Собранные вместе "ругательные" акварели Щербова, опубликованные в свое время в журнале "Шут" как карикатуры на бездарную, по мысли автора, выставку русских и финляндских художников 1898 года, организованную Сергей Павловичем в зале музея Училища барона Штиглица, экспонируются на сегодняшней выставке в Русском музее бок о бок с оппонентами. В буквальном смысле висят на одних и тех же стендах, только по разным их сторонам. Этот фрагмент русско-финской выставки 1898 года составляет второй раздел.

Щербов, которого поддерживал всемогущий критик Стасов, реагировал на Дягилева очень велеречиво - отписывал, вернее, отрисовывал "провал" импресарио и его протеже - "мирискусников" - очень дотошно и подробно. Как карикатуристу цены ему не было. Одна из акварелей названа "Зальцбург" - с нескрытым намеком на Соляной городок, в котором проходила русско-финская выставка. Выставка изображена в виде свалки, а этикетки с номерами лежат рядом с конкретными экспонатами - в них можно опознать "В поле" Серова, "Мать Лемминкяйнена" и "Дятла" создателя псевдофинского стиля, декоратора и мастера орнамента, архитектора Акселя Галлен-Каллела. На заднем плане Лев Бакст разгружает телегу с нечистотами, а сам организатор "всего этого безобразия" Дягилев уподоблен продавцу, который "впаривает" княгине Тенишевой, изображенной как деревенская бабка, свой товар - одеяло с номером 93 (намек на врубелевское панно "Утро", которое в действительности было приобретено Тенишевой у Врубеля после выставки у Штиглица). В том же духе выполнен шарж Щербова "Базар XX века" (1908 год) - сюда попали все, включая Стасова, Дягилева, Рериха, Тенишеву, Малявина, Грабаря, Васнецова, Сомова, Бенуа, Серова, разносортных критиков и преподавателей императорского училища живописи. Дягилев изображен в виде мультяшной няньки, которая выгуливает в колясочке младенца (карикатура на художника Малявина).

В третьем разделе - фрагмент знаменитой Историко-художественной выставки русских портретов 1905 года. Интерьеры выставочного зала Таврического дворца имитируют красные полукружия, установленные в Бетонном зале Русского музея. Кураторы проделали гигантскую работу, чтобы снова собрать вместе хоть часть той знатной дягилевской выставки, чтобы через сто лет мы смогли воочию убедиться, как талантливы были не только русские художники, но и искусствоведы. Поразительным образом Дягилев смог выделить из недр Русского музея и Третьяковской галереи истинно русские работы - картины,

про которые никогда не скажешь, что они могли быть написаны, где угодно и кем угодно.

Часть этих работ Дягилев взял потом для своего первого зарубежного проекта - ретроспективной выставки русского искусства в парижском Осеннем салоне 1906 года. Он проходил по традиции в "Гран Пале", и наша экспозиция заняла там двенадцать залов. В Русском музее все, что удалось собрать в четвертом разделе, уместилось в трех залах Корпуса Бенуа, ну и этого вполне достаточно, чтобы представить масштаб дягилевского художественного мышления и тонкость его вкуса.

Под конец - пятый раздел c самым крупным экспонатом, занавесом "Элизиум" Льва Бакста для театра В.Ф.Комиссаржевской. Последний раз питерцы видели его около ста лет назад - собственно, в театре. "Элизиум" хранился в запасниках и изрядно обветшал за "сто лет одиночества", проведенные в темном помещении без воздуха. К выставке полотно отреставрировали, и его созерцание сегодня вызывает ностальгические слезы по утраченному раю блаженного начала прошлого века, когда у Дягилева с Бакстом все только начиналось.

ПАЛИТРА

• Танцуют все
• Великий и могучий английский новояз
  Современное британское искусство в Эрмитаже
• Алеф по кайфу
  Евгений Абезгауз в Государственном Русском музее
• Состарившийся авангард
  Марина Гуляева в гостях у Михаила Матюшина