Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 7-8 (7721) 4-7 марта 2010г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ПалитраИ целого мира мало...Михаил Ларионов - несостоявшийся писатель и блистательный коллекционер Екатерина БЕЛЯЕВА
Двадцать лет назад Третьяковская галерея получила бесценный дар от художников-эмигрантов Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой, и вот сейчас настал момент, когда "сокровища" полностью разобраны, каталогизированы и готовы к публикации. Перед смертью в 1964 году Ларионов составил завещание, по которому весь его архив, коллекции гравюр и часть (немаленькая) его и Гончаровой изобразительного наследия должны были быть переданы Третьяковской галерее, что и произошло в 1989-м после смерти вдовы художника Александры Томилиной-Ларионовой. Бережной транспортировкой парижского наследства ГТГ занимался лично известный искусствовед Глеб Поспелов. Собственно, приехавшие из Парижа картины и графику обоих художников с помпой выставили практически сразу после доставки в Москву. Тогда же вышли каталоги живописной и графической выставок соответственно, а спустя еще какое-то время была опубликована монография о Ларионове. Что же касается архива и коллекций Ларионова, то здесь потребовалось гораздо больше времени, чтобы привести все в порядок и начать публиковать и экспонировать. Работа велась на двух фронтах. С одной стороны, архив Ларионова попал в сферу интересов издательской программы "Интерроса", и в рубрике "Первая публикация" начали готовить к изданию уникальные записи, рисунки, фотографии и мемуары Ларионова, которые художник планировал включить в свою - увы, так и не законченную - книгу о "Русском балете". В конце прошлого года, ознаменованного празднованием столетия "Русских сезонов" Сергея Дягилева, чудесный фолиант увидел свет. Кроме художественной ценности, о чем ниже, издание носит познавательный характер. До выхода "Истории "Русского балета" реальной и фантастической в рисунках, мемуарах и фотографиях из архива Михаила Ларионова" только продвинутые балетоведы знали, что Михаил Ларионов, сотрудничая с Дягилевым, был не просто одним из многочисленных художников-оформителей спектаклей антрепризы, но также хореографом, летописцем и историком "Русских сезонов" и несостоявшимся балетным импресарио (во всяком случае, сам он считал себя причастным ко всем вышеперечисленным профессиям).
С другой стороны, сотрудники отдела графики ГТГ спешили закончить свою работу, чтобы после головокружительного успеха выставки "Видение танца", на которой театральные работы Ларионова и Гончаровой прозвучали выразительнее прочих экспонатов из российских собраний, открыть публике еще один неизвестный аспект таланта неуемного Михаила Ларионова, а именно представить его как коллекционера. Для выставки "Весь мир - театр...", которая проходит сейчас в залах графики ГТГ в Лаврушинском переулке, отобрали триста печатных листов из коллекции художника, которая включает - страшно подумать - более десяти тысяч экспонатов. Все это отнюдь не виртуальное богатство хранится в запасниках Третьяковской галереи, но не потому, что нет места на стенах, а в целях сохранности: печатная графика очень хрупка и боится света. Трудно сказать, являются ли конкретные триста листов лучшими в коллекции Ларионова, но учитывая, что это лишь первая выставка-знакомство с фондом, понятно, что кураторы хотели отразить многообразие тем и интересов коллекционера. Судя по увиденному, Ларионов не был ни классическим страстным коллекционером-фанатиком, спускающим последние гроши в лавке старьевщика-антиквара, ни занудным собирателем гравюр в духе английской аристократии. Увлекался гравюрой Ларионов со времен своего детства и юности, проведенных в Тирасполе: почему-то он очень полюбил японскую ксилографию и пронес эту любовь через всю жизнь. На выставке этого добра - три зала. Остальное, как кажется, собрано с огромным вкусом, но не по большой любви, чисто для работы. Кто прочтет "Историю "Русского балета" реальную и фантастическую в рисунках, мемуарах и фотографиях из архива Михаила Ларионова" узнает, что художник намеревался написать несколько книг, в том числе и по истории танцев народов мира. Он покупал, во-первых, любые картинки, на которых присутствовали танцующие, прыгающие и даже борющиеся фигуры. На выставке есть такой раритет, как афиша выступления женщины-каучук, датируемая XVIII веком. Или гравюра "Танец дервишей" (тоже XVIII века), где задрапированные в рясы "дедушки" в медитативном экстазе выделывают какие-то немыслимые па. По этим гравюрам Ларионов собирался исследовать природу движения. Во-вторых, его интересовала театральная и околотеатральная продукция - от афишек до забавных гравюр с изображением закулисных сценок с не менее забавными подписями. Наверное, всегда любивший лубочную прибаутку Ларионов покупал эти в общем-то малохудожественные, но очаровательные безделушки ради прелести слов. Например, на выставке присутствует совершенно замечательная литография Э.Форе (1808) "Школа танцев". На кресле сидит солидный кот в костюме, а перед ним танцуют нарядные крысы - внизу читаем по-французски: "В присутствии жирного кота маленькие крыски (так "любовно" называли балерин Гранд-Опера студенты-балетоманы. - Е.Б.) танцуют только лучше, воистину, они не боятся быть съеденными". На другой гравюре изображены две балерины, которые смотрят со сцены в зрительный зал через дырку в занавесе и обсуждают драгоценности, сверкающие на даме, сидящей в первом ряду (дырка эта делается специально, так как у находящихся в кулисе и на сцене, пока закрыт занавес, нет другой возможности узнать, что происходит снаружи в зале). Напоследок можно выделить еще одну группу гравюр, которые в небольшом количестве, но все-таки содержатся в коллекции Ларионова, - это работы, не связанные темой танца или театра, не сделанные японцами или камбоджийцами, не относятся к лубочной тематике, это гравюры признанных мастеров жанра. Их Ларионов покупал, ведомый лишь чувством прекрасного. Глаз тех, кто не любит балет, театр, японцев и дервишей, отдохнет на традиционных композициях Калло и Галле (2 листа с историей Лота, примечательных наличием красавцев ангелов на переднем плане). С выставками гравюр всегда так происходит: нашел пару-тройку ценных лично для тебя работ, значит ходил в музей не зря. Новая экспозиция отдела графики "Весь мир - театр..." - не исключение из правила. Будем ждать продолжения. Возвращаясь же к шедевру издательской программы "Интерроса", стоит отметить, что эта третья публикация серии превзошла все предыдущие своей затейливостью. Форма книги чуть ли не интереснее содержания. В закрытом виде она напоминает неправильный прямоугольник - один угол взмывает вправо и вверх, а в раскрытом - букву М. При публикации мемуарной части книги авторская орфография выправлена согласно сегодняшним нормам языка (как и другие невозвращенцы, Ларионов постоянно переходил с языка на язык и с кириллицы на латиницу), зато сохранены или заново изобретены всякие "вкусные" вставки и вклейки с рисунками и автографами, как бы вырезанные из старой бумаги. С аутентичными "папирусными" обрезками соседствуют лоснящиеся глянцевые фотографии спектаклей "Русских сезонов", также обнаруженные в коллекции Ларионова, - большинство из них в полном смысле слова из серии "первая публикация". Текстовая составляющая интересна - тут несколько исследовательский статей (Глеб Поспелов рассказывает об истории и содержании унаследованной ГТГ коллекции, Евгения Илюхина пишет о Ларионове-хореографе, Елизавета Суриц заполняет "белую страницу" поздней истории дягилевской антрепризы), фрагменты рукописных набросков Ларионова для книги о "Русском балете", фотографии страниц манускрипта, их расшифровка и всевозможный справочный материал, дающий ключи к содержанию книги и истории русского балета вообще. Меняет ли данное издание наше представление о Михаиле Ларионове? Несомненно, и прежде всего в плане человеческом. Трудно было себе представить, что около Дягилева много лет находился персонаж, во многом зависимый от него материально, который, никому это не показывая, проживал внутри себя совсем другую жизнь - жизнь воображаемого двойника "хозяина". Ларионов думал, что это он ведет труппу вперед, а босс часто ошибается и промахивается в выборе людей. А когда Дягилева не стало, Ларионов мысленно взял на себя заботу о Балете - он всегда писал это слово с большой буквы. При этом он оставался честным, насколько это было возможно для человека, который обычно выдумывал датировки своих картин - по отношению к Истории. Считая первые годы (те, что были без него) "Русских сезонов" незначительными, он прилежно собирал и хранил материалы о Нижинском, Фокине, Бенуа, которых практически не знал в деле. Завышенная самооценка не путала его мыслей. Он не написал своих книг исключительно потому, что не обладал ни навыком, ни вкусом к писательству (то есть он знал, что писать, но не знал, как это делается), и по той же причине не продвинулась ни на йоту его книга по истории танцев народов мира - собирать материалы он умел и собрал немало, но подорвался на их описании. Видимо, Ларионов так и не осознал до конца свое второе призвание. Хотя он и был немножко Дягилевым, когда устраивал выставки своих коллег в Москве и в Париже и когда успешно переправлял из России иконы и продавал. Но для Дягилева продюсерство было основным занятием и не всегда способом заработка, а для Ларионова "дела" были скучной обязанностью мужчины, вынужденного кормить семью. Эта информация - новый пласт как в постижении личности Ларионова, так и истории "Русского балета" в целом, который еще нужно осмыслить. А за подробностями - пикантными и серьезными - балетмейстерской деятельности Ларионова стоит обращаться напрямую к изданию "Истории" от "Интерроса". Также в рубрике:
|