Шепоты и крики

"Черная невеста, или Ромео и Жанетта". Театр Моссовета

Алиса НИКОЛЬСКАЯ
Фото М. ГУТЕРМАНА

Сцена из спектакля "Черная невеста". Жанетта - Е.Крюкова, Фредерик - Д.Щербина

Пришедшие на спектакль будут повергнуты в пучину неузнавания. Не узнают режиссера А.Житинкина, неожиданно ушедшего от резкости и яркости в тишину и неторопливость. Не узнают художника А.Шарова, отказавшегося от привычной карнавальной броскости в пользу приглушенных тонов и бытовой простоты. Не узнают популярную театрально-киношную красавицу Е.Крюкову, сыгравшую сложнейшую роль "на сопротивление". Может, даже не узнают творения драматурга Ж.Ануя (впрочем, эта пьеса сегодня мало кому известна). Казалось бы: не узнают - и хорошо. Творческим людям время от времени необходимо менять маски, а для привыкания к новому облику нужно время. Однако не дает покоя навязчивая мысль: к чему вдруг эти перемены?

На сцене - почти универсальная декорация Театра Моссовета: небольшой помост, антикварная мебель, винтовая лестница . Кажется, что в ней можно играть едва ли не половину спектаклей текущего репертуара. Выделяется только непроницаемый экран в глубине; в финале он превратится в аквариум, где промелькнет картинка красивой гибели двух влюбленных. Да и действие до определенного момента (точнее, до появления Жанетты - персонажа, несущего основную смысловую нагрузку) кажется универсальным. Почти не имеет значения, чей текст произносят артисты, среди каких предметов перемещаются, как двигаются и смотрят друг на друга. Идет себе некое действие своим чередом, идет ровно и тихо. А персонажи - словно контуры, а не живые люди, и приобретают некую окраску только к середине первого акта. К примеру, становится ясно, что пришельцы из "большого мира" - правильная и скучноватая Юлия (В.Каншина), ее жених Фредерик (Д.Щербина) и его Мать (Т.Бестаева) поначалу не очень-то отличаются от призрачных обитателей заброшенного дома. Все они неблагополучны, у каждого есть повод быть недовольным жизнью - и вместе с тем есть способ от жизни защищаться. У страдающего обостренным чувством справедливости Люсьена (А.Ильин) и его Отца (Н.Прокопович) - это горячительная жидкость, потребляемая в неограниченном количестве. У Матери - здоровый цинизм, позволяющий твердо стоять на ногах. У Юлии же весь мир сошелся в образе Фредерика, франтоватого молодого человека, не чуждого романтических настроений. Каковые его в результате и сгубили. Как, впрочем, оказали плохую услугу и спектаклю.

Ибо мягкий, лирический полушепот, взятый режиссером в качестве основной интонации, абсолютно не оправдал себя. Актеры поставлены в непростую ситуацию: им нужно суметь прокричать ту боль и безысходность, которой перенасыщена ануевская пьеса, в "сглаженных углах" сценического рисунка. Единственный, кто напрочь, ломая все на своем пути, в том числе и собственное амплуа, вырвался из "тихого омута" действия, - это Е.Крюкова, обнаружившая нешуточный темперамент и прекрасное понимание противоречивости натуры Жанетты. Героиня Крюковой - дикая кошка, лесная ведьма, вакханка, умеющая быть и нежной, и безжалостной, и гордой, и смиренной. Она все делает "через край": если любит - то до самосожжения, если ненавидит - то до обморока и вскрытых вен; каждое ее слово - крик, каждое движение - вихрь, каждая ласка - раскаленное тавро. Глядя на нее, вдруг остро чувствуешь, как это - стоять рядом с возлюбленным и вдыхать его присутствие как воздух; как это - ранить его через собственную боль; как это - больше всего на свете хотеть быть вместе и не иметь на это ни малейшего шанса. Но увы, даже и половины подобных слов нельзя сказать о Фредерике, этом самом возлюбленном, ибо впечатление он производит самое тоскливое. До какой степени пламенна и неистова Жанетта - Крюкова, до такой же Фредерик - Щербина вял и однообразен. Когда он неловко пытается изобразить страстные объятия, сразу вспоминается реплика режиссера из бессмертного романа "Театр": "Черт вас побери, не держите девушку так, будто это мешок с картошкой! Вы же любите ее!" А слова безумной любви Фредерик произносит с такой интонацией, будто это скучный школьный урок, который необходимо ответить. И весь калейдоскоп переживаний, владеющих Фредериком - а там и проблема выбора, и долг, и горечь непонимания, и ревность, - остается за кадром. Что приводит в тяжкое недоумение относительно предпочтений режиссера. Но пьеса-то диктует свои законы! Большинство из которых, кстати, тоже в спектакле не нашло воплощения. К примеру, мистическая, мучительная связь двух сестер, Жанетты и Юлии, которые, дополняя друг друга, образуют единый образ, некое зеркало, собирающее все стороны женской натуры, обнаруживается только в тот момент, когда (по сюжету) они пытаются одновременно умереть из-за Фредерика. Да и в целом со взаимоотношениями персонажей в спектакле туговато.

Если вспоминать прежние спектакли Житинкина, он всегда отличался точным пониманием автора. Ведь, как правило, все сюжетные страсти пьес, им ставимых (а "спокойную" драматургию режиссер никогда не жаловал), были только усилены, доведены до эмоционального пика. Здесь же, наоборот, все ушло "в песок". И обидно. Потому что хотелось если не откровения, то хотя бы удивления. Хотелось взрыва, а не убаюкивания.

ТЕАТР

• Шепоты и крики
  "Черная невеста, или Ромео и Жанетта". Театр Моссовета
• От "Битефа" до Уайльда
  Призы и сюрпризы МТЮЗа
• Вахтанговский букет
  Великолепная пятерка юбиляров

ХРОНИКА

• Вагончик тронется - спектакль останется
• Традиция вспоможения