Я - комедиант. Ничтожная роль?

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото М. ГУТЕРМАНА

Сцена из спектакля "Кабала святош"

Господина де Мольера сыграл на сцене МХАТа им.А.П.Чехова Олег Табаков. Можно сказать, что он как выдающийся артист и деятель театра внес свою лепту в историческую эволюцию этого образа на русской сцене. Если изъясняться высоким штилем, то дело обстоит именно так. Если проще - Мольер в булгаковской интерпретации за редким исключением ставился и игрался у нас большими актерами и режиссерами. Однажды в биографии каждого из них наступал момент необходимой исповедальности, и пьеса "Кабала святош" игралась про себя, про свой, по большей части, трагический опыт бесконечной борьбы за собственное право на творчество. Так было с Анатолием Эфросом, в телеспектакле которого роль великого драматурга играл Юрий Любимов. Так было и с Сергеем Юрским в БДТ, где артист сам ставил пьесу и сам играл в ней главную роль. Так, без сомнения, случилось и с Олегом Ефремовым в первой версии режиссера Адольфа Шапиро, осуществленной на сцене МХАТа в 1987 году. Ефремов завещал Шапиро и Табакову восстановить спектакль. "Кабала святош" для МХАТа - не просто талисман, а некая мистическая материя. Как, впрочем, едва ли не все, вышедшее из-под пера Булгакова, что имеет свойство опрокидываться на судьбу тех, кто берется воплотить это на сцене. При жизни писателя спектакль "мурыжили" семь лет, но, едва увидев свет, он был снят с репертуара. Булгаков будто напророчил истории своей пьесы во МХАТе описанный им же сюжет с мольеровским "Тартюфом" в Пале-Рояле.

Нынешняя мхатовская премьера, вопреки отнюдь не традиционно булгаковским, а вполне благоприятным обстоятельствам, опять рождалась трудно. Половину прошлого сезона была обещана, а вышла только в нынешнем. Ее откровенная сценическая красивость с первых минут спектакля наталкивает на нехорошие подозрения. Такая праздничная театральная музыка Э.Артемьева! Такие стильные белоснежные драпировки Ю.Харикова! Букли и камзолы, шпаги и декольте - вся эта театральная чепуха так заманчива. Но о чем пьеса? Правда, а про что сегодня играть сюжет о художнике, затравленном идеологической властью? Пьесу, рожденную в недрах тоталитарного государства и давшую возможность лучшим людям нашего театра играть свою собственную судьбу? Так и представляется, как нынешний театральный гений подобострастно вползает в приемную к новоявленному Людовику XIV и просит: "Ваше величество, дайте грант на постановку "Тартюфа"!" К несчастью или к счастью, но именно такова теперь социально-общественная диспозиция. Однако в игре О.Табакова есть минуты такого подлинного трагизма, что комок подкатывает к горлу. В чем же драма? Оказывается, в самой жизни художника.

Финальную реплику актера Лагранжа "Причиной этого явилась судьба", вымаранную у Булгакова цензурой и восстановленную в первом спектакле Шапиро, сегодня опять опускают. Мольер умер, и белоснежное матерчатое облако поднимается к сценическим "небесам". Конечно, судьба, что же еще? Душа отлетела. Эти инверсии особенно хороши у Булгакова. "Она сегодня сцену покинула", - говорит Лагранж о Мадлене Бежар. Домашний, какой-то будничный слог (не патетическое "покинула сцену") добавляет человечности. Вот О.Табаков и играет подчеркнуто будничную, абсолютно земную жизнь человека. То, что человек этот насквозь театрален, откроется лишь в финале. То, что он гений, вообще останется за пределами сцены, в учебниках по всемирной литературе. До самого финала в спектакле обидно не хватает самого мольеровского театра. Вначале коренастый седой Мольер хозяйским щелчком отсылает актеров на поклоны. Сам идет поклониться Людовику, сидящему в ложе, уверенной походкой матерого артиста. Читает стихотворный экспромт - оду, и... никакого вдохновения. Умелая рифмованная лесть звучит как продолжение ежевечернего театрального ремесла. Не умирать же каждый раз всерьез! Однако и историю женитьбы на молодой актрисе Арманде Табаков играет осторожно и очень пунктирно. Будто заведомо накладывает табу на личную биографическую параллель. Эта очевидная щепетильность лишает многие сцены спектакля живой страсти и энергии. Даже роскошная Мадлена Бежар - Ольга Яковлева в сцене мольеровского признания играет не столько боль от потери любимого человека, сколько трагическое осознание страшного греха, - ведь Мольер женится на собственной дочери.

Стихию театра больше всего отыгрывает мальчишка Муаррон - Н.Зверев. Но это как раз стихия отвратительной театральной изнанки с ее позерством, фальшью и неразборчивостью в приемах. Чего стоит одна только сцена с Людовиком. Допущенный к королю доносчик Муаррон репетирует перед зеркалом поклоны, в то время как король из-за угла брезгливо взирает на его упражнения. Кто в спектакле безусловный артист, так это Людовик - А.Ильин. Моложавый, азартный, нескрываемо увлеченный театральными опытами господина де Мольера, он и сам не прочь разыграть спектакль. На его троне красуются тряпичные ноги, скрещенные в куртуазной "королевской" позе, что позволяет при случае сменить туловище высочайшей особы на щуплые телеса шута - В.Кашпура. Тему театра растаскивают на части самые, казалось бы, неожиданные персонажи пьесы, и это по-своему верно. Артистов извечно окружают и любопытство к тайнам кулис, и ревность к успеху, и тяга к мишуре. Даже неотесанный маркиз "Помолись!" - А.Смоляков, "черный человек" Мольера, не прочь покрасоваться. Горечь накапливается исподволь, целый мир вокруг истинного артиста играет, рядится, мимикрирует, и этот дурной "театр" не дает Жану - Батисту дышать.

Славная "Кабала" во главе с Епископом - Б.Плотниковым смотрится апофеозом театральных игр. Эта подчеркнутая постность епископской физиономии, эти стильные будочки-исповедальни, в которых наушничают христовы братья, создают какой-то отдельный, отвлеченно-эстетизированный мир. "Третья сила" в нынешнем спектакле Шапиро носит чисто сюжетный характер: коль скоро именно "Кабала" возбудила против Мольера дело, как без нее обойтись? Еще каких-нибудь десять лет назад мощное идеологическое ведомство, воплощенное на сцене, стреляло бы в самое яблочко. А теперь что? Красивые игрушки. Зловещие театрализованные тени. Людовик - другое дело. А.Ильин отчетливо играет тему Понтия Пилата в отсутствие реальных членов Синедриона. Он красиво и даже не без искренней горечи "умывает руки". Зато Мольер - Табаков - настоящий театральный хозяин. Без романтики. Без величия. Он со знанием дела считает деньги. Смачно обзывает своих актеров дураками и бездарностями. Профессионала, знающего свое ремесло, выдают мельчайшие движения - то, как надевает парик, как оправляет на себе костюм Аргана. Театрального директора, привыкшего входить в кабинеты власти, выдают в меру уверенная походка и в меру почтительная улыбка. Цыпленка на ужине с королем он ест с видимым аппетитом и едва уловимым тщеславием. Конечно же, Табаков в этой благословенной роли тоже играет свое и про себя. Такого "земного" Мольера мы, кажется, еще не видели. И... происходит чудо - именно будничная жизнь Артиста в контрасте с окружающей псевдотеатральной мишурой дает мощный трагический эффект. Несколько ярких вспышек исподволь подводят к трагедии. Король разрешает играть "Тартюфа", и круглое розовое лицо Табакова озаряет восторженная детская улыбка.

Умирающий Мольер ропщет у себя дома на короля и с каждым новым словом входит во вкус, будто смывает с лица, казалось бы, намертво намазанный грим. Бунтарские слова в устах абсолютно земного, умеющего "хлопотать лицом" человека дорогого стоят!

...И тогда случится пронзительный финал. Содравший с себя всю шелуху Мольер обернется упрямым ребенком, игре которого уже никто не в силах помешать. Он радостно бросится навстречу залу, заполненному разгневанными мушкетерами. Он смешно протанцует своего Аргана и внезапно завалится мешком на голые подмостки.

Каким был господин де Мольер? Он был великим Артистом, умершим на сцене.

ПЕРВАЯ ПОЛОСА

• Я - комедиант. Ничтожная роль?
• Европа плюс другие
  В Москве начинается фестиваль современного танца
• В защиту британских лесов
  Выставка одной картины из Хьюстона
• "Гелос" делает открытия
• Ближе к ночи - видеоночи и пресс-конференции
  "Киношок" открылся дождем
• "Вместе": Чехов, Крым, кино
  Сергей Соловьев вновь президент, но в Ялте
• Русские "корни" Хосе Карреньо