С ними нельзя бороться, их надо понимать

Сегодня беспризорных больше, чем после войны

С ДЕТЬМИ

Светлана САФОНОВА
Фото К.СМИЛГИ

У нынешних "воров в законе", как принято считать, были нелегкое детство и удалая молодость. Росли без отца или без матери, многие из детдома, прошли по детским колониям, потом были взрослые зоны. Но когда они были маленькими, все ходили строем. Шагнувшего в сторону было видно сразу. Были "Ленин, партия, комсомол", которые, уродуя судьбы одних, вытягивали других, работали комнаты милиции - такими были парадоксы тоталитаризма. А сегодня дети, лишившиеся крова, родительского тепла, никому, совсем никому не нужны.

"Кольцов я. И все!"

На скамейке в зале ожидания Ярославского вокзала я разговаривала с настоящим "вором в законе". Все при нем: уверенность, "понты", контроль ситуации. Только роста очень маленького и веса. И возраста. На вид - лет 12. Если его помыть, постричь, причесать да приодеть, получится довольно симпатичный малый.

СТАТИСТИКА

Через Москву ежегодно мигрируют около 28 тысяч беспризорных детей. 95 процентов из них - из других областей и республик России, а также из стран СНГ.

Около 9 процентов всех беспризорных - дети, родители которых погибли в зоне боевых действий и в результате катастроф.

5 - 6 процентов - сбежавшие воспитанники специальных детских учреждений.

86 процентов беспризорных - дети, ушедшие из дома.

С 1995 по 2000 год в России:

- 112 тысяч детей погибли в результате локальных военных конфликтов, терактов и других уголовных преступлений,

- 14 тысяч детей покончили жизнь самоубийством.

- Тебя как зовут?

Отвечает не сразу. Вроде бы думает, отвечать или нет.

- Кольцов.

- А зовут как?

Опять пауза.

- Я сказал - Кольцов, - уже жестче. Что-то третий раз спрашивать не хочется.

- Ты где живешь?

- Здесь.

- На вокзале?

- Ну!

- С кем?

- С отцом.

- А отец где сейчас?

- На рынке. Работает.

- А откуда ты приехал?

- С Украины, от мамки.

- А что, там плохо разве?

- Там отчим меня все время бил по голове.

- А мама не заступалась?

- Нет.

- А отец не бьет?

- Нет.

Все это Кольцов говорит очень недовольно. И сидит на краешке скамейки, того и гляди сорвется и убежит.

- Ты почему такой неразговорчивый? Никто тебя не обидит.

Тут он даже как-то "ожил":

- Пусть только попробуют. За меня полковник любому голову оторвет.

- Какой полковник?

- С Петровки, 38.

- А ты что, с милицией дружишь?

- А как же! Я им помогаю. Если надо кого выследить - они ко мне обращаются.

- И выслеживаешь?

- Да мы, знаете, сколько преступников поймали!

Нет, все-таки он не вор, а сочинитель, писатель, "Незнанский".

- Мне и квартиру обещали. Да, менты для меня выбивают квартиру в центре Москвы.

Все понятно. Он барон Мюнгхаузен наших дней.

- А отец в курсе?

- Нет. Этим я занимаюсь.

А может быть, он "крутой"?

- Получается, в семье ты - главный добытчик?

- Конечно, - кивает Кольцов. Но видок для добытчика и нештатного сотрудника Петровки, 38 бледноватый.

- Ты ел сегодня?

- Нет.

Во взгляде появилось другое выражение - может, дадут чего? Да никакой он не "крутой", а просто голодный беспризорник Кольцов.

- А чем ты обычно питаешься?

- Булочки, хот-доги...

- Где берешь?

- Ворую, конечно, - сказано так, что чувствуешь, что именно ты допускаешь бестактность.

- А умеешь воровать-то?

- Ну!

- И не ловили?

- Не поймают! Уметь надо!

- А трудно научиться воровать?

- Конечно. Для этого резкость рук нужна, - так и сказал - "резкость рук".

- Кольцов, а в школу ты ходил когда-нибудь?

Сморщился. Кивнул.

- Что, не понравилось?

Еще сильнее сморщился. Отрицательно мотнул головой.

- Чем же ты будешь потом заниматься?

- А чем захочу, тем и буду заниматься. Главное - я свободный.

...Потом, когда мы ходили по вокзалу с инспектором по делам несовершеннолетних, мы еще пару раз видели Кольцова, маячившего около ларька с выпечкой. На промысел вышел.

И сытые бегут, и голодные

Чем могла закончиться встреча на темной улице невысокого худенького человека в сером пальто и двухметрового детины? Нет, не строкой в криминальной сводке. В данном случае были объятия. Потому что первый - Юрий Васильевич ТУРКИН, старший инспектор отдела профилактики правонарушений несовершеннолетними Московско-Ярославского линейного управления внутренних дел, а крепкий парень десять лет назад был тощим пацаном, которого Юрий Васильевич снял с крыши вагона и отвел в милицию.

Старший инспектор Туркин знает, что с детьми, попавшими в беду, не надо бороться. Их надо понять. Им надо помочь. Он это умеет. И они это чувствуют. За 25 лет службы их столько прошло через его руки, что ими, наверное, можно было бы заселить целый город.

- Когда я только начал работать, - рассказывает Юрий Туркин, - считалось, что беспризорность мы победили в 1932 году. Слова "бродяга" у нас не было. Говорили: безнадзорные дети. Все проблемы решались просто. Отцы и матери - по тюрьмам. Их лишали родительских прав, а детей - в детский дом. А сейчас что? Дети бегут из всех семей, даже из богатых.

Многие сами не знают, почему убежали. Мы такого забираем, спрашиваем: "Ты что убежал?" А он только головой мотает: "Не знаю". Тут я объяснить не могу ничего. Это дело врачей, психологов, социальных работников, наконец. Мне кажется, что такие дети психически не вполне здоровы. Точнее сказать, они не контролируют себя. Ведь не будет же нормальный ребенок из нормальной семьи пулять булыжниками по вагонам, причем прицельно - по людям за стеклами.

Бывает, дети к нам сами приходят. Убегут из дома, "нагуляются", наголодаются, намерзнутся - и к нам: маму-папу зовут, домой хотят. Раньше мы их отправляли в приемник-распределитель. Потом или мама за беглецом приезжала, или мы сами отправляли с сопровождающим.

Теперь все по-другому. С июня прошлого года практически ликвидируются все приемники-распределители. Куда же нам девать отловленных беспризорных? Ведь, если ребенок не совершил правонарушения, мы не имеем права его задерживать. А он попрошайничает, курит, пьет, нюхает клей, якшается с бомжами, рецидивистами. Еще шаг - и он сам преступник. Получается, что такое "чудо" и на свободе - социальная опасность.

Я даже не знаю, простите, чем думали разработчики закона. Скажем, с нашим братом никто не советовался. Вот нам говорят: нельзя ребенка в приемник, там-де колючая проволока, мы нарушаем его права. А что его там отмоют, вылечат, накормят, наконец, отправят домой, это не считается? Люди, которые написали этот закон, никогда не работали на моем месте. А жаль! Да у них и не получилось бы ничего.

Говорят, вместо приемников должны появиться государственные приюты. А вот для беспризорных, которые нарушили закон, останется приемник-распределитель. Но приемники-распределители уже закрыли, а приютов ведь нет пока ни одного!

А на улице вон пацанов сколько! По уму если делать, так надо сначала было все просчитать, найти деньги, обучить специалистов, построить приюты, а уж потом ломать старую систему.

Ведь никто не подумал, куда мы будем девать детей сейчас. А так что же? Идея хорошая. А мне на вокзале с идеей этой что делать? Только через нас одних за неделю проходят 40 - 50 человек, это в год 1,5 - 2 тысячи. А сколько в Москве вокзалов? А в России?

Зато теперь наши подопечные нас не боятся. Они знают, что мы их "забрать" не можем. Так что приходится другой раз и мимо пройти. Хотя это и трудно. Я так не умею. Не могу.

Таких, как они, уже сегодня боятся старые уголовники.

Да, смена им растет. Но сильная и более жестокая. Без понятий и без правил. Трое-четверо молча запросто забьют до смерти здорового мужика. И при этом даже не задумаются, что сделали. Они уже теперь ничего и никого не боятся. Они похожи на стаи уличных собак. Те практически не лают - эти молчат. Те не реагируют на людей - эти любого могут послать. И не дай вам Бог ступить на их территорию - что те, что эти, загрызут.

С ДЕТЬМИ

• С ними нельзя бороться, их надо понимать
  Сегодня беспризорных больше, чем после войны

С НАСЛЕДИЕМ

• АЛЕКСЕЙ ВЛАДИМИРОВ: "Время кудесников и умельцев прошло"

С АВТОРСКИМ ПРАВОМ

• Слава в электронном виде
  За деньги или бесплатно?