Амбиции огромного размера

К итогам оперного сезона

Дмитрий МОРОЗОВ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ
и Игоря ЗАХАРКИНА ("Газета")

Д.Скориков - Коленатый, Н.Загоринская - Эмилия Марти, В.Болотин - Альберт Грегор в сцене из спектакля "Средство Макропулоса"

"...Едва другая сыщется столица, как Москва", - утверждал П.А.Фамусов и был глубоко прав. Чуть перефразируя ответную реплику С.С.Скалозуба, можно добавить: амбиции огромного размера. Вот и в культурной сфере Москва стремится побить все рекорды. По крайней мере, по количеству оперных театров и симфонических оркестров Первопрестольная уж точно "впереди планеты всей". Первых, правда, существенно меньше, нежели последних, однако, если даже не принимать в расчет сугубо детский Театр имени Н.Сац или те, что, не имея собственного помещения, а зачастую и труппы, напоминают о себе лишь время от времени, то и тогда остается пять стационарных, регулярно действующих оперных компаний. Европа и Америка отдыхают.

В Берлине, например, уже который год обсуждают, не многовато ли для германской столицы иметь три оперные сцены. А ведь постоянной публики там куда как больше, чем у нас. Между прочим, три берлинские компании в совокупности выпускают за сезон более пятнадцати оперных премьер. А вот статистика по пяти московским сценам. Пять премьер выпустила в прошедшем сезоне "Геликон-опера". Большой театр - четыре. Камерный Бориса Покровского - две. Музыкальный имени Станиславского - одну. Новая Опера - ноль. Общий итог - двенадцать премьер. Столько же, сколько у одной Мариинки.

Е.Вознесенская - Энн, В.Панфилов - Том в сцене из спектакля "Похождения повесы"

Впрочем, Мариинка представляет исключение из общероссийских, да и общемировых правил не только в этом отношении. Едва ли найдется другой театр с постоянной труппой, способный выпустить за сезон такое количество премьер, да еще и по большей части с одним дирижером. Кто-то скажет: разве дело в количестве? И в нем тоже. Много премьер - значит, жизнь кипит. И пусть не все равноценно, но неудачи, полуудачи и настоящие удачи уравновешивают друг друга, составляя вместе захватывающе интересную картину сезона, в котором всегда есть место саспенсу (успеют или не успеют?).

Сегодня и представить трудно, что еще пятнадцать - двадцать лет назад на Мариинской сцене выходило по одной, изредка по две премьеры в сезон, а случалось, что и вообще ни одной. Было это при Юрии Темирканове, который готовил собственные премьеры по году и более, а другим доверял нечасто. Но, по крайней мере, все знали, что мастер готовит очередную "эпохалку", и долго-долго ожидаемая премьера всегда становилась событием.

В Петербурге и поныне спорят о том, какой путь плодотворнее. Для Москвы же это не слишком актуально, поскольку музыкальных лидеров масштаба Гергиева или Темирканова сегодня в столице нет. Еще недавно у нас был Колобов. Правда, в последнее время его присутствие носило скорее характер символический, нежели реальный: за пультом маэстро появлялся крайне редко, а последняя постановка с его участием имела место два года назад. Поэтому столь тусклым оказался предыдущий сезон Новой Оперы, когда обе премьеры вышли с другими дирижерами. В только что минувшем не было и вовсе ни одной (да, похоже, и не готовилось). При живом Колобове сохранялась надежда, что театр, для которого он был знаменем и смыслом существования, воспрянет, но эту надежду он унес с собой. И странно слышать вопрос: как же теперь Новая Опера? Скорее всего, так и будет влачить призрачную "жизнь после жизни". Вряд ли ее закроют. Впрочем, есть еще и такое популярное нынче у культурменеджеров слово "реорганизация". Новая Опера, если кто не помнит, возникла буквально на костях Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, забрав оттуда оркестр, хор и половину труппы. Поэтому самым логичным было бы восстановить историческую справедливость и вновь воссоединить два театра (попутно избавившись от накопившегося в обоих балласта). Тем более что Музыкальный театр имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко также переживает не лучшие времена и вдобавок на несколько лет остался без собственного дома.

Накануне открытия последнего перед реконструкцией сезона руководители театра на Большой Дмитровке пообещали целый ряд премьер, в числе которых была и "Ее падчерица" Яначека. Из всех объявленных названий показали лишь "Золотого петушка". Столь удручающего зрелища в этих стенах не доводилось видеть лет эдак пятнадцать. Впервые со времен И.Шароева (с его "Золотыми теленками", "Народовольцами", да "Битвами при Леньяно") за театр было так мучительно стыдно. И за режиссера А.Тителя, в котором в 80-е годы мы видели надежду российской оперной сцены. Ныне его богатая некогда фантазия смогла лишь превратить в пресмыкающееся Шемаханскую царицу да произвести на свет образ-мутант в духе КВН времен начала перестройки: Россия - страна дворников. Бесконечные манипуляции с дворницкими метлами провоцировали у многих в зале непреодолимое желание выйти на сцену да вымести вон весь этот срам.

По окончании директор театра В.Урин стоял в проходе и демонстративно аплодировал: мол, все хорошо, прекрасная маркиза! А ведь тот же Урин в предыдущем сезоне снял накануне премьеры из постановки "Фауста" всю "Вальпургиеву ночь". Эту бы принципиальность да проявить в случае с "Петушком", не допустив его в подобном виде на сцену. Впрочем, еще вопрос, что хуже: такая премьера или вообще никакой. Это вам не МХАТ, где О.Табаков мог себе позволить роскошь закрыть несколько спектаклей, вдвое больше выпустив. А тут - единственная премьера, поди не выпусти...

Таким образом, из пяти театров панораму сезона по-настоящему формировали три. При этом два, Большой и "Геликон", привлекали всеобщее внимание, подчас негласно соревнуясь друг с другом, тогда как третий делал свое дело скромно, ни на кого не оглядываясь и ни с кем не полемизируя.

Когда-то, находясь почти что на отшибе, театр Покровского был в самом центре художественной жизни, или, как тогда говорили, на передовых ее рубежах. Позднее, переместившись в самый что ни на есть центр столицы, он парадоксальным образом оказался в стороне от основных оперных магистралей. Нынче там серьезные проблемы с творческим составом, да и сценических откровений давно не случалось. Отказавшись от роли "лаборатории современной оперы", театр продолжает хранить верность другим своим принципам и, за редкими исключениями, регулярно пополняет афишу раритетами. В прошедшем сезоне это были "Юлий Цезарь" Генделя и "Четыре самодура" Вольфа-Феррари. И пусть этот "Цезарь" не имеет ничего общего с принятым нынче в мире аутентичным генделевским каноном, факт остается фактом: другого Генделя у нас пока нет. Как и другого Вольфа-Феррари. Словом, Камерный театр по-прежнему делает то, чего не делают другие, уже этим заслуживая уважение. Вот и фестиваль опер Моцарта под занавес устроил: в то время как на большинстве столичных сцен сегодня их нет вообще, здесь идет целых пять. Без особого блеска, без учета современных тенденций, но в целом вполне достойно.

Пример того, как принципы, на которых возрос Камерный театр, можно творчески актуализировать и, выйдя за рамки камерности, вписать в мировой контекст, демонстрирует "Геликон-опера". Д.Бертман многому научился у Покровского, поверяя и дополняя уроки, полученные на его спектаклях и репетициях, опытом других мастеров, прежде всего западных. В результате "Геликон" востребован сегодня в мире почти так же, как Мариинка. Всего несколько недель назад театр произвел настоящую сенсацию на знаменитом фестивале в Равенне, и сам Риккардо Мути выражал свое восхищение труппе и ее лидеру и вел разговор о сотрудничестве "Геликона" с Ла Скала.

В прошедшем сезоне театр дважды явил публике неизвестные у нас оперы барочно-классицистской эпохи ("Петр Великий" Гретри, "Пирам и Фисба" Лэмпа), продолжил освоение вершин века XX ("Средство Макропулоса" Яначека), а также вновь обратился к "Кащею бессмертному" Римского-Корсакова и к "Дону Паскуале" Доницетти. Из пяти премьер три стали безоговорочными удачами, хоть и не равными по масштабу художественной событийности, как, впрочем, и сами произведения. А вот "Паскуале", поставленный Натальей Дыченко, неприятно удивил каким-то странным в этих стенах налетом провинциализма, заставив с ностальгией вспоминать предыдущую сценическую версию, осуществленную эстонцем Неэме Кунингасом.

С "Кащеем" дело обстоит сложнее. В этом спектакле Бертман вновь отдал дань эстетике "капустника", каковая доминировала в его театре в первые годы существования. Те, кто следит за "Геликоном" постоянно, не могли не ощутить и явных следов поспешности. Конечно, и здесь были рассыпаны талантливые блестки, отлично работали артисты, но все же для "Геликона" - это давно пройденный этап. Парадоксально, но почему-то именно этот спектакль подняли на щит многие из тех критиков, кто вообще-то "Геликон", мягко говоря, не жалует. Может быть, по контрасту: сравнивая постановки "Кащея" и другой оперы Римского-Корсакова, "Снегурочки", которой в те же самые дни открылась Новая сцена Большого театра, предпочтение решительно отдавали первому.

Впрочем, и "Снегурочка" была не так уж плоха в сравнении с последовавшим "Русланом". А тот, в свою очередь, выгодно оттенялся "Петушком" в Музыкальном театре имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко. Уж в сценической-то части Крамер с Орловым определенно выигрывают у Тителя с Арефьевым. Все познается в сравнении. В конце концов, с сомнительными режиссерскими кунштюками в "Руслане" можно было бы и примириться, будь поярче музыкальная сторона и поточнее кастинг на главные партии. К примеру, совсем не требовалось отыскивать "в Киеве далеком" Тараса Штонду, когда в собственных стенах есть куда более талантливый и прямо созданный для этой партии Михаил Казаков.

О подходах к проблемам кастинга в сегодняшнем Большом можно было бы написать отдельную статью. Когда сезоном раньше Александр Ведерников провозгласил отказ от политики чучхе, заключающейся, как известно, в опоре на собственные силы, это казалось ужасно прогрессивным. Но ведь любую логичную, здравую и действительно прогрессивную идею легко довести до абсурда. С одной стороны, большинство лучших мировых театров работают сегодня преимущественно на приглашенных солистах, своих при этом либо не имея вовсе, либо отводя им роль дублеров и "моржей". Возможно, и Большой когда-нибудь придет к такой системе, но пока у него имеется собственная труппа, и не такая уж плохая, чтобы ее игнорировать. Здесь как раз лучше оглянуться на опыт Мариинского театра, где солистов со стороны тоже приглашают, но главную ставку делают все же на своих. Может, еще и поэтому театр не растерял свои лучшие кадры, большинство из которых продолжают принимать участие в его жизни даже при самом интенсивном гастрольном графике. Большой же сегодня планирует новые постановки, зачастую лишь в последний момент задумываясь, кто в них будет петь. А потом выясняется, что и свои уже ангажированы другими театрами, и со стороны можно успеть пригласить певцов не совсем того уровня, что пристал этой сцене...

В целом прошедший сезон можно вроде бы записать театру в актив. Во-первых, появилось много новых для этих стен режиссерских имен, что само по себе плодотворно, независимо от конкретных результатов. Выпущено четыре премьеры (хотя на двух сценах можно бы и побольше), из которых одна, "Похождения повесы" Стравинского, стала настоящим событием.

Позитивные тенденции налицо. Вместе с тем отсутствие настоящего творческого лидера приводит к тому, что процессом пытаются рулить разного рода сомнительные фигуры (многим журналистам памятна июньская пресс-конференция, на которой их бывший коллега В.Журавлев, отвечающий ныне за репертуарную политику театра, демонстративно перебивал и поправлял сидевших рядом в президиуме официальных первых лиц, дабы всем было ясно, кто тут хозяин). И пока дело обстоит подобным образом, разговоры об объединении Большого с Мариинкой под эгидой Гергиева вряд ли прекратятся.

В заключение об одной чрезвычайно важной тенденции минувшего сезона. Еще недавно все дружно сетовали на чрезмерную узость репертуара наших театров, как правило, ограниченного XIX веком. В этом сезоне произошел настоящий прорыв. Во-первых, как еще никогда ранее, непривычно большое место заняла опера XX века. К премьерам произведений Стравинского в Мариинском и Большом, Яначека в "Геликоне" добавим оперы Наймана в "Маленьком мировом театре", Щедрина в Перми и Шнитке в Новосибирске. Если же в эту категорию включать произведения Римского-Корсакова, Пуччини (а кстати, и Вольфа-Феррари), написанные после 1900 года, то она окажется едва ли не доминирующей. Вторая репертуарная тенденция всерьез затронула пока лишь Москву, где были поставлены сразу три старинные оперы, ранее и в единственном-то числе появлявшиеся не каждый сезон. Теперь слово за Петербургом, где еще с барочных времен сохранилось немало театральных залов и зальчиков, прямо созданных для этого репертуара.

МУЗЫКА

• Амбиции огромного размера
  К итогам оперного сезона
• "По Балтическим волнам..."
  На концертах фестиваля "Дворцы Санкт-Петербурга"
• ЛЛОЙД РИГГИНС: "Ноймайер открыл мне свет в жизни"

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Следующая остановка: "Советская оперетта"
  Премьера шоу-спектакля в Театре под руководством Геннадия Чихачева