Главная | Форум | Партнеры  |
|
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 18-19 (7426) 13 - 19 мая 2004г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаСегодня как вчераБелорусы привезли в Москву "Ромео и Джульетту" и "Хованщину" Елена ФЕДОРЕНКО
Год культуры Белоруссии в России планирует включить в свой марафон многочисленные разножанровые акции, первой среди которых стал балет "Ромео и Джульетта" Большого театра Беларуси. Спектакль был показан на Новой сцене Большого театра и предварялся официальными выступлениями министров культуры России и Белоруссии - Александра Соколова и Леонида Гуляко. Естественно, что не обошлось и без протокольных приветствий. Высказанные мысли о необходимости и плодотворности сотрудничества бывших республик единой державы были подкреплены прокофьевским балетом, который таит в себе невероятную силу притяжения. Первая постановка Леонида Лавровского долгие годы оставалась образцовой, упрямо и своенравно диктуя каноны монументально-глобального прочтения веронской истории. Предвоенная премьера 1940 года оказалась из числа тех, чья музыкально-драматургическая основа закладывалась сотворчеством композитора и хореографа, обеспечивая наперед устойчивые традиции прочтения материала. Боттичеллиевская, несколько картинная нежность спектакля англичанина Энтони Тюдора или трактовка Тома Шиллинга с позиций классового противостояния (Ромео - выходец из народа, Джульетта - графская дочь) на отечественных подмостках не прижились. Троекратное обращение к "Ромео" Юрия Григоровича, как и предложенный белорусский спектакль, не было разрушением классических заветов российских первопроходцев: сцена подчинялась "правилам" родовой вражды как основному закону жизни, преступить который значило обречь себя и себе подобных на неминуемую смерть. Крупномасштабный спектакль, показанный москвичам, был осуществлен мэтром белорусской хореографии, творцом самобытного репертуара минского балета, его многолетним властителем Валентином Елизарьевым в 1987 году в соавторстве с дирижером Геннадием Проваторовым и художником Эрнстом Гейдебрехтом. Тогда балет был принят восторженно и надежно поселился в памяти тех, кому посчастливилось видеть его на давней премьере. Безоговорочный успех спектакля определяло "вселенское мировоззрение". Во внеисторическом художественном времени вели бой силы добра и зла, любви и ненависти. "Двоемирие" - основа большинства балетных полотен - потрясало безысходностью своего существования. Становилось очевидно, что хотя любовь и несет свет, но противостоящее ей зло никогда не исчезнет. Стало быть, счастье не будет ни безмятежным, ни протяженным и не победит природный хаос. Балет начинается экспрессивно. На авансцене - серые фигуры, омерзительные существа периода постъядерной катастрофы. Они будут растлевать и без того кровожадную вселенную, подталкивая героев к бойне, вкладывая орудия убийств прямо в руки, покрывая мерзкой паутиной заснувшую Джульетту. Тени зла "обволакивают" действие, где уже нет места ни "частностям", ни "подробностям". Не потому ли в белорусском спектакле отсутствуют привычные образы Кормилицы и Герцога, а вместо душевных полутонов, мучительных терзаний, призывов и диалогов воцаряется мир, где лица становятся масками, а маски незаметно обращаются в лица. Большие батманы, взметнувшиеся руки с разбросанными веером пальцами, агрессия открытых в безмолвном призыве ртов, паутинное мелькание не уложенных в балетные пучки волос... Смерть Ромео и Джульетты выглядит смертью любви, замешанной в этой зловещей атмосфере и изначально предрешенной. Здесь все одержимы кровавой борьбой, и даже карнавальная веселость выдает мрачные предощущения горя. Такая глобальная режиссерская концепция развивается в согласии с героическим балетным стилем недавнего прошлого, а следовательно, системой повторяемых пластических лейтмотивов, взаимодействием "немногословных" хореографических образов-символов. Они оказываются важнее развития танцевальной речи, ее поэтических иносказаний. В жертву конкретности интеллектуального смысла советский балет последних лет своего могущества приносил легкое и свободное танцевальное дыхание. В истории балета спектакль Елизарьева останется значительным и даже знаковым спектаклем. Сегодня же он воспринимается как раритетный экспонат, принадлежащий иным временам, пусть недалеким, но уже - иным, когда основная мысль доносилась педантично, даже морализаторски, путем многократных повторений. Театр Валентина Елизарьева славился умением вести диалог со зрителями. И "Ромео" вобрал в себя шекспировские страсти, балетную традицию и современный взгляд. Сегодня градус спектакля кажется пониженным, а его здание - обветшавшим: не потому ли, что "корни зла" прошлого - насилие и лицемерие - в начале нового тысячелетия располагаются уже совсем в иной плоскости - одиночества, безнадежности и покаяния. Что-то сдвинулось в мире, и нюансы изменили самую суть противоборства человека с человеком, масс с массами. Но это гипотеза. А вот то, что нынешние исполнители далеки от плеяды танцовщиков времен расцвета белорусского балета, - факт очевидный. Сегодняшним артистам недостает мастерства, энергии, темперамента. Вряд ли в этом можно упрекать театр, который на протяжении десятилетий открывал новые имена и был обречен на печальную участь поставщика артистов для многих столичных трупп. Сегодня танцует новое поколение - старательно, в меру своих сил и возможностей. Большинство исполнителей молоды (что позволяет надеяться на будущее) - и обаятельная Джульетта (Людмила Кудрявцева), дочь озлобленной четы Капулетти (Татьяна Шеметовец и Петр Борченко), романтик Ромео (Игорь Артамонов), шутник и забияка Меркуцио (Александр Бубер), благочинный Парис (Антон Кравченко), плакатно-роковой Тибальд (Руслан Минин). Справедливости ради заметим, что при отсутствии ярких индивидуальностей в целом труппа не утратила достойного профессионального уровня. Белорусский спектакль принимали тепло - на единственный показ пришли и друзья, и те поклонники эпохи советского балета, которые предпочли в своих пристрастиях не менять приоритетов. Для постсоветского же зрителя, более искушенного и менее доверчивого, шекспировский сюжет трактуют другие лидеры. На этой же сцене - Новой сцене Большого театра - прилежный воспитанник Валентина Елизарьева Раду Поклитару поставил свою версию "Ромео и Джульетты" (при всей противоположности подходов внимательный взгляд невольно обратит внимание на диалог рифмующихся мизансцен и метафор в замыслах и воплощениях учителя и ученика). А по соседству, на сцене Театра оперетты, готовится очередной мюзикл о далекой веронской жизни... Также в рубрике:
|