НИКОЛАЙ ЛЕБЕДЕВ: "Снимаю триллеры, чтобы защититься"

Беседу вела Влада ЛЕППКЕ
(ИИЦ "Парнас"
специально для "Культуры")
Фото Дмитрия ТКАЧЕНКО

Н.Лебедев

Впервые о молодом режиссере Николае Лебедеве заговорили в 1997 году после выхода триллера "Змеиный источник". Затем был фильм "Поклонник" и, наконец, военная драма "Звезда", снятая по одноименной повести Эммануила Казакевича, за которую режиссер и съемочная группа были удостоены Государственной премии РФ. Сегодня Николай ЛЕБЕДЕВ работает над экранизацией популярного романа-фэнтези "Волкодав" петербургской писательницы Марии Семеновой. Бюджет фильма, по официальным данным, составит не менее 5 миллионов долларов.

    

- Николай, вы как-то обмолвились, что с детства мечтали стать режиссером. Почему же при выборе высшего образования отдали предпочтение журналистике?

- Мое детство прошло в Кишиневе, и сразу после школы я, как приличный человек, отправился в Москву поступать во ВГИК. Когда впервые подошел к этому зданию, у меня все внутри оборвалось. Но, несмотря на такой восторженный страх, сдал все письменные экзамены без проблем, а вот когда подошел черед общаться один на один с приемной комиссией, в которой был Марлен Хуциев, набиравший новый курс, тут-то я и спасовал. Тогда я был очень застенчивым, зажатым, что-то там пробубнил перед приемной комиссией, и меня вполне справедливо не приняли. Как-то на одном из кинофестивалей, проходившем в Минске, мы вместе с Марленом Мартыновичем гуляли по городу. И в такой неожиданной близости я ему в порыве откровенности рассказал ту историю с моим непоступлением. Он искренне прореагировал: "О-ох! Вы только не обижайтесь на меня". - "Да вы что, Марлен Мартынович, - говорю, - я вам так признателен за то, что меня тогда не приняли". И действительно, если бы я попал во ВГИК в 16 лет, неизвестно, как бы сложилась моя судьба.

    

- Так что же вас привело на журфак?

- Когда я вернулся в Кишинев после неудачной попытки поступить во ВГИК, мне было все равно, куда идти. И родители, почувствовав мое настроение, сразу же приняли меры и отправили меня поступать на факультет журналистики Кишиневского университета. Помню, вошел я в экзаменационный зал, где сидел весь цвет молдавской журналистики, совершенно не волнуясь. Мне было все равно. Члены комиссии, привыкшие к тому, что абитуриенты с колес начинают рассказывать о своей безграничной любви к древнейшей профессии, ждут от меня чего-то в этом роде. Я молчу, и тогда они спрашивают: почему я хочу стать журналистом, а я отвечаю: "А я и не хочу". Они все уставились на меня и в один голос сказали: "Как?!" Я говорю: "Да так. Я вообще-то собираюсь стать режиссером. Но я не поступил во ВГИК, так зачем мне терять время, ведь режиссура - специфическая профессия. Мне нужен опыт, нужно пообщаться с людьми, и я подумал, почему не пойти в журналистику и не набраться опыта в реальном мире". Так я и оказался на журфаке.

    

- Удалось ли на себе испытать все прелести этой профессии, например три ночи не спать, двое суток шагать ради нескольких строчек в газете?

- Конечно, я очень много ездил по всей Молдавии. Мне было ужасно весело и интересно делать материалы на самые разные темы. Как только я пришел в газету, мне почти сразу же предложили написать сценарий для телевизионной программы. На следующий день я принес готовый материал, и мадам редактор была в шоке, так как моя субтильная внешность пятнадцатилетнего подростка резко противоречила результату моего труда. Меня тут же заграбастали на телевидение, где я делал программы, записывал клипы, и мне все это очень нравилось. На третьем курсе КГУ как перспективного студента перевели на журфак в МГУ. Так я снова оказался в Москве, где смог параллельно с учебой в МГУ поступить на сценарно-киноведческий факультет во ВГИК.

    

- Как же удавалось совмещать учебу в двух таких сложных вузах?

- Мне все это было в удовольствие. Я еще и в газете работал, и кино успел снять - свое первое профессиональное кино. Это был мистический триллер под названием "Ночлег. Пятница" с Ириной Шмелевой и Ниной Дробышевой в главных ролях. Я сдавал экстерном сессии, чтобы наверстать упущенное и догнать свой курс.

Пока я был студентом, все было просто отлично. А вот когда приехал в Москву серьезно заниматься кино... У меня не было работы, не было денег, крыши над головой. Вокруг жили удачливые, уверенные люди, мои ровесники, которым так же, как и мне, 25, а я был никто и никому не нужен. Ты ходишь, просишь их: ну хоть что-то дайте мне сделать, я сделаю хорошо, а в ответ тишина. Как-то у меня были съемки на программе "Доброе утро", где я встретился с Игорем Верником. Сразу вспомнился 1994 год, когда я был на самом дне жизни, так как жил просто на улице. Тогда мне в руки неожиданно попал проект "Ночная жизнь городов мира", одним из продюсеров и ведущим которого был как раз Игорь. Я схватился за эту работу, как утопающий за соломинку, написал сценарий телевизионного фильма для "Первого канала", он понравился продюсерам, и мне дали возможность снимать. С Игорем у нас складывались сложные отношения. Он не понимал, почему я такой подавленный, почему у меня нет видеомагнитофона. Он не знал, что меня просто приютили в Москве, что я спал на кухне на составленных табуретках. Кстати, я до сих пор помню то ощущение, когда всю ночь ворочался на этих жестких табуретках, а они все время разъезжались подо мной. В то время я мог ездить только на метро, на троллейбусы уже не хватало денег, и от метро я всегда шел пешком. А ночью мы ехали снимать материал в какой-нибудь ночной клуб, где люди отдавали за стакан сока деньги, на которые я жил целый месяц. Это была недосягаемая жизнь, настолько далекая от моего тогдашнего состояния, что пустая ночная Москва мне казалась более живой, чем клубы, о которых рассказывал наш фильм. Они были какими-то картонными декорациями.

    

- После "Ночлега. Пятницы" вы долгих шесть лет шли к своему первому полнометражному фильму "Змеиный источник"...

- Сценарий был написан в 1991 году, потом он не раз переписывался, была напечатана повесть в газете, но надежды на то, что я смогу снять фильм, не оставалось. Чудо произошло благодаря Киностудии им. Горького и продюсеру Валерию Тодоровскому, который согласился прочитать этот сценарий и дал ему ход, и благодаря продюсеру Сергею Ливневу, который пошел на этот риск и дал возможность запуститься со "Змеиным источником". Я был абсолютно счастлив, потому что смог реализовать свою сумасшедшую детскую мечту, и был потрясен, когда после этой картины мне вдруг стали предлагать работу.

    

- Как вы относитесь к замечаниям критиков о том, что ваша камера кокетливо отводит взгляд от сцены убийства?

- Это было написано про фильм "Звезда", и это абсолютно нелепый упрек. Я показывал не убийство, а реакцию мальчишки, который ошеломлен увиденным убийством. Можно показывать очень подробно, как нож входит в живот, но боль от этого не рождается.

    

- И все же почему вам так нравится снимать насилие?

- Наверное, потому, что я боюсь насилия в жизни. Меня пугают люди, которые проявляют жестокость в реальности, и я снимаю триллеры, чтобы защититься от реальности. Когда мы снимали "Поклонника", я настолько увлекся введением Марины Черепухиной в состояние шока, что сам стал получать от этого удовольствие. Это был короткий момент, но страшный. Я провел бессонную ночь, а наутро пришел на съемочную площадку с опухшими глазами и с пониманием, что "Поклонник" - это все-таки картина о том, как отвратительно насилие, какую бы цель оно ни преследовало, и что больное сознание способно выпустить в мир вполне реальных монстров. При этом меня позабавила реакция моих коллег из кинокомпании "Рекун-фильм", когда они посмотрели уже отснятый материал. Одна из них вышла и стала с ужасом в глазах рассказывать о своих впечатлениях: "Сцена в лифте, когда начинает хлестать кровь, - это так впечатляет, просто ужас!" Мне было забавно слышать это, потому что в сцене нет крови вообще! Нужный эффект создается чисто кинематографическими средствами: сменой крупных планов, монтажным ритмом, светом, ракурсами. Мне нравится снимать сцены варварского насилия без показа самого насилия.

    

- А как вы относитесь к тому, что вас называют российским Хичкоком?

- Признаюсь, я заинтересовался его фильмами только после того, как стал читать о себе такие вот вещи. Потом, когда увлекся Хичкоком всерьез, стал собирать и кассеты, и книги о нем. А когда поехал в Америку, то и оттуда привез несколько томов. Я с детства любил страшные сказки о джиннах, превращающихся в веники, о влюбленных, которые соединяются только после смерти. И у моего любимого Александра Роу (ведь под впечатлением от его фильмов я в десять лет организовал любительскую студию имени Роу) меня больше привлекали не бытовые, а волшебные сказки - "Василиса Прекрасная" и "Кащей Бессмертный". Мне интересны "Челюсти" Спилберга с их переходом от реальности к вымыслу. Стивен Спилберг - один из моих самых любимых режиссеров. А Хичкок дорог мне как любой сильный режиссер, который умеет рассказать историю не словами, а пластическими средствами.

    

- После двух триллеров вы решили переключиться на съемки патриотического военного фильма. Почему был выбран именно этот жанр?

- Я никогда не решал картину "Звезда" как военно-патриотическую. Для меня это был и триллер, и фильм-реквием - эти вещи соединились. Когда я выбирал материал, меня поразила не картина Спилберга "Спасти рядового Райана", как писалось в прессе, а его "Список Шиндлера". Я ее посмотрел в 1993 году, и у меня до сих пор в ушах звучит эта музыка, а перед глазами стоит сцена, когда куда-то уходят вагоны, и мы только видим чемоданы, которые начинают сортировать в привокзальном ангаре, и вдруг из них рассыпаются зубы в золотых коронках. Все это гораздо страшнее и больнее, чем показывать автоматные очереди и свежие раны. Интонация любви, которой пронизана картина, для меня была очень дорогой. Поэтому многие сцены "Звезды" мы снимали под музыку из фильма "Список Шиндлера". Интересно было сделать картину способом немого кино, без болтовни.

    

- Когда вы снимали "Звезду", что для вас было важнее - показать людям патриотизм героев, политику того времени или же снять красивую, романтическую историю из жизни разведчиков?

- Ни то, ни другое и ни третье. Мне было интересно сделать захватывающее кино для зрителей, пронизанное любовью. Кино, которое заставляло бы вспомнить о своих близких, погибших на той войне и переживших тот ужас. Когда я занялся этим материалом, самым важным для меня было уйти от штампов.

    

- Герои "Звезды" умирали за Родину. Как вы думаете, это понятие сегодня имеет смысл для ровесников героев фильма и что оно означает для вас?

- Я думаю, что они не умирали за Родину, а жили для Родины. Годы бюрократии уничтожили в общественном сознании очень правильные человеческие понятия. Когда я оказываюсь за рубежом, мне стыдно за нас самих. Я стал каким-то агрессивным, даже, скорее, мучающимся патриотом. В центре Рима стоят колонны, которым несколько тысяч лет, и никто в них не плюет и не оставляет пивные бутылки. Приезжаешь домой и видишь, как в собственном охраняемом подъезде люди, которые платят за уют, сами же бьют горшки с цветами. Это наплевательское отношение к себе, к своему дому, к своей улице и, наконец, к своей истории меня удручает, и от этого я мучаюсь. А "Звезда" - она ни к чему не призывает, она просто для многих сегодняшних ровесников наших героев открыла простую истину, что деды у них были не только болванами, которые ходили по сталинской указке. Я не сталинист и не ленинист, но у нас в стране все происходит из крайности в крайность. Я всегда вспоминаю свою бабушку, которой вдруг в конце жизни объявили, что она в итоге и не жила. А почему? У нее была тяжелая, трагическая жизнь, она отдавала все свои силы для того, чтобы была наша страна и люди ее были. В то нелегкое время приютила и вырастила моего отца, у которого все близкие погибли на войне. Она подняла его одна и была в те годы ненамного старше его, а потом похоронила его, и это для нее стало страшным горем. Нельзя зачеркивать судьбы людей и целых поколений, которые столько сделали для страны.

    

- Недавно вы работали в Америке. Что это за фильм?

- Это мистический триллер под рабочим названием "Желанный". Сейчас фильм уже закончен, в Америке он будет носить название "ExLife", а в России - "Изгнанник". Это история о матери, желавшей счастья для сына и потому запрещавшей ему заниматься любимой профессией - рисованием. Сын уходит из дома, долгое время от него нет никаких вестей. Мать ищет его по всему свету - и вдруг в ее руки попадает каталог художественной галереи в Санкт-Петербурге, а в каталоге - картины ее сына, подписанные другим именем. Она бросается в аэропорт и летит из Лос-Анджелеса в Россию. Здесь ее ждет множество странных, удивительных, загадочных встреч и событий. В главной роли снялась голливудская звезда Энн Арчер, замечательный, умнейший человек. Вообще, звезда на Западе - это суперуровень профессионализма по отношению к своей работе. Вначале Энн относилась ко мне с опаской - режиссер из России. Но потом мы подружились. Когда Энн узнала, что мой кумир - режиссер Стивен Спилберг, а моих кокер-спаниелей зовут Спилберг и Мэрилин, пообещала обязательно рассказать об этом Спилбергу, с которым живет по соседству.

    

- Чем отличается работа у нас и за рубежом?

- Абсолютно ничем, кроме профессионального и очень достойного отношения членов съемочной группы к работе. Съемочный день в Лос-Анджелесе начинался в три часа ночи. Я приходил на площадку в два тридцать, и все сотрудники уже были на месте, а Арчер выходила из трейлера в костюме и гриме, свежая и ослепительная. Все пили кофе, ели пирожные и готовились к работе. Ровно в три часа, без моей команды, люди начинали делать дело. Я ни разу никому не повторил, что мне нужно. Ни разу не стучал указательным пальцем по часам и не кричал раздраженно: "Сколько же можно?" В этом, конечно, разительное отличие. Мне было очень больно за нас, потому что у нас много талантливых людей, которые просто разучились достойно относиться к своей работе, пока на них не накричишь и не дашь по голове.

    

- Вас так легко довести до бешенства?

- Очень, поэтому не рекомендовал бы. Я многое могу простить, помочь, если что-то не получается, но халатности не прощу никогда. На картине "Змеиный источник" у меня был ассистент, лет 55, который полжизни проработал в кино и знал, как можно бездельничать. А я, как человек дотошный, за две недели до съемок собрал группу и объяснил, что мне нужно из реквизита, чтобы потом не искать в последний момент. Например, мне нужна была бутафорская цепь, чтобы избивать актера в кадре. Ассистент что-то пробубнил, прошло две недели и происходит следующее: ночь, глухой овраг, начало съемки, и мне приносят... настоящую металлическую цепь, одним взмахом которой быка уложить можно! Я спрашиваю: "Где ассистент?" А мне отвечают: мол, наверху, в автобусе спит. Я говорю: "Пригласите, пожалуйста, его на площадку". У меня в руках эта цепь, и я понимаю, что главное для меня сейчас справиться с желанием отлупить ею этого уже немолодого человека. Приходит сонный, но уже испугавшийся ассистент и так суетливо говорит: "Сейчас все будет хорошо. Мы сейчас артисту под рубашку газетки подложим, и можно будет его этой цепью лупить". Наверное, я был очень убедителен, когда, разъярившись, проорал: "Я вам сейчас самому газетки подложу и на вас испробую". Я за собой в тот момент не наблюдал, но все почему-то сразу забегали, и через 10 минут принесли сплетенную из веревок и покрашенную под металл бутафорскую цепь. После этого группа меня боялась как огня. К сожалению, это советская привычка - доводить ситуацию до крайности.

    

- Как к вам попал проект фильма "Волкодав"?

- Когда я работал над американской картиной, вдруг захотелось взять паузу и что-то почитать, чтобы освежить мозги. Одна моя знакомая посоветовала как раз "Волкодава". А через две недели в офисе студии "Глобус-фильм", занимавшейся производством "Желанного", я увидел на столе продюсера Сергея Ливнева ту же книгу. Ливнев меня спрашивает: "А что ты читаешь? Тоже "Волкодава"? А вот издатель книги, познакомься!" Так пошел слух, что я заинтересовался материалом. И мне позвонили из компании "Централ Партнершип" и предложили ее экранизировать. "Почему бы и нет", - подумал я и согласился.

    

- По официальным данным, бюджет этого проекта перевалил за пять миллионов долларов... Это что, наш ответ Голливуду?

- На этот счет есть смешная история. Энн Арчер дружит с женой Спилберга, актрисой Кейт Кэпшоу. Она рассказывала, что как-то вместе с мужем они обедали с четой Спилберг, и Стивен стал сетовать, как сложно ему делать картину, что все время не хватает денег. И тогда Терри, муж Энн, воскликнул: "Как, Стивен? Ты Спилберг, мировая звезда, ты крупнейший режиссер современности, и тебе не дают денег на кино?!" На что Спилберг ответил: "Я как все остальные режиссеры, мне тоже не дают возможности сделать все, что я хочу". Надо сказать, что в то время Спилберг работал над картиной "Парк Юрского периода". Так что денег никогда не бывает много. Но в случае с "Волкодавом", надеюсь, их будет достаточно. И честно скажу, мне не важно - фэнтези это или нет. Важно, чтобы история по-настоящему захватывала зрителя. Я хочу, чтобы герои и их проблемы оказались не книжными, чтобы их полюбили и воспринимали как реально существующих людей.

    

- Это будет снова триллер от Николая Лебедева?

- Триллер - потрясающая жанровая форма, способная увлечь зрителя, как никакая другая. Любая хорошая картина использует элементы триллера. Когда ты создаешь такое напряжение, что зритель забывает про поп-корн в стаканчике, это и есть самый большой кайф.

    

- Когда мы увидим "Волкодава" на экране?

- Выпуск планируется к осени 2005 года. Это будет зрелищное кино на нашем материале. Картина очень сложная, такого масштаба фильмы у нас давно не делали. Например, когда писался сценарий, я смотрел настоящих дрессированных летучих мышей, которых пока еще никто в нашей стране не снимал в кадре. Я был в восторге, потому что никогда в жизни не держал в руках этих зверюшек. Они у меня ползали по рукам, подмигивали, облизывали меня языком, а когда я их кормил, то так очаровательно чавкали...

КИНО

• НИКОЛАЙ ЛЕБЕДЕВ: "Снимаю триллеры, чтобы защититься"
• А вы, ребята, не дурачье
  Фестиваль "Начало" в Санкт-Петербурге
• ...И несколько слов о себе
  Документальное кино в Нионе занимается любовью. И правильно делает