АНДРЕЙ ДЕННИКОВ: "Кукла способна гениально сыграть смерть"

Беседу вела Вера ЗВЕЗДОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

А.Денников

Двадцатисемилетнего режиссера и актера Андрея ДЕННИКОВА одни называют новым кукольным гением, другие обвиняют в измене великим традициям Сергея Образцова. Упрекают, что в спектаклях слишком много его самого и слишком мало кукол. Безусловно, Денников больше чем кукловод. Но и кукловод тоже. Мало кто умеет общаться с куклой так, как делает это он. Независимая премия "Триумф", лауреатом которой Андрей Денников стал в январе, весомое тому подтверждение.

    

- Андрей, после спектакля "Исповедь хулигана", где вы много пели на бис, в зале кто-то неодобрительно пробурчал: "Словно в филиале Большого театра". Что вы отвечаете на замечания подобного рода?

- Мне часто приходится слышать: "Что ты делаешь в театре кукол? У тебя драматические способности, шел бы в драматический театр. Или в музыкальный". Почему-то у многих возникает желание меня "ограничить". Да, я могу пойти в музыкальный театр, но тогда я не смогу быть ни драматическим, ни кукольным артистом. Точно так же я не могу уйти только в кукольный, то есть за ширму, - неинтересно это. Хочется, чтобы театр был Театром. Живым. Объединяющим в себе кукол, драматическое искусство, музыку, хореографию, литературу. Мы так долго говорили о необходимости создания синтетического театра, что пора уже его делать.

    

- В спектакле "Левша", который вы поставили в Театре сатиры, тоже пытались реализовать идею синтетического представления?

- Да, артисты там поют с живым оркестром, танцуют, играют с куклами - и, по-моему, делают это здорово. Жанр я определил как "музыкальный балаган". Сценографию и костюмы выполнила Анна Львова, с которой мы работаем в кукольных спектаклях (она оформляла "Кармен", "Риголетто", "Волшебную флейту"). У нас с ней разделение: я - художник по куклам, а она - по декорациям и костюмам. В оформлении "Левши" использованы мотивы русских ремесел: и дымковская игрушка, и городецкая роспись, и гжельские промыслы - все-все-все, как на ярмарке. Ведь Левша - мастер, а сколько у нас на Руси мастеров и мастерства! Исконного, от земли, что называется. Мне кажется, получилось очень празднично и красиво. Пусть иностранцы приходят на спектакль - и завидуют.

    

- Один известный театровед, человек, чрезвычайно скупой на похвалу, признался, что потрясен тем, как вы общаетесь с куклой. Я разделяю его мнение, это действительно впечатляет. Но ведь кукла - не живой человек, а всего лишь создание фантазии кукловода. Как же вам удается полноценный диалог?

- Наверное, все идет из детства. Сколько себя помню, во мне всегда кипела страсть организовать вокруг себя театр. Но так как я был маленький, мне казалось, что театр должен быть кукольный. Вдохновившись телевизионным выступлением Сергея Владимировича Образцова, я сшил много-много кукол без какого бы то ни было управления - ни планшетного, ни тростевого. Просто кукол. Короля, королеву, их министров - целый двор. И для меня они были маленьким монотеатром. Я повторял с ними ситуации из кино, чаще из исторических фильмов. Пытался подражать тому, что видел, но и придумывал что-то свое, по мотивам Дюма. И куклы для меня были живые, понимаете?

Позже, когда учился на историко-филологическом факультете, создал театрик на улице Петровские линии. Поначалу там все было традиционно, но постепенно я стал делать спектакли, в которых актеры вдруг выходили из-за ширмы. Потом появилась мысль сделать актера полноценным партнером куклы. Но отношение к кукле как к живому существу осталось. При этом я понимаю, что она не живое существо, и там, где необходимо, подчеркиваю это в спектакле - вот тут кукла мертвая, она не участвует в процессе, тут только человек. А тут человек ничего не может сделать, но кукла работает так, что никакой актер с ней не сравнится.

    

- Чьи же возможности больше: актера или куклы?

- Кукла, которую умело роняет кукловод, способна гениально сыграть, например, смерть. Гораздо лучше, чем живой артист, который падает и дышит исподтишка.

Все знают, что Моцарт, играющий на фортепиано, - это театральная условность. И когда я смотрю, как Смоктуновский садится за фортепиано, я понимаю, что это условность. Другой вопрос, принимаю я ее или нет. Мое четкое убеждение: живой актер должен сыграть сам. Хотя бы чуть-чуть. Мне кажется, в этом и есть театр. В моем спектакле "Маленькие трагедии" Моцарт-кукла садится за куб с предполагаемой клавиатурой. Клавиатуры никакой нет. И кукла, кажется, не может играть. Но когда звучит фонограмма и я управляю куклой, создается иллюзия, что она играет на том, что в принципе никаких звуков извлекать не может. Да, кукла не живое существо, да, это пустой куб, покрытый черным бархатом, но в этой ситуации рождается что-то необычайное. Живой актер не справился бы.

Конечно, важно, как кукла играет на фортепиано. Я знаю инструмент. И знаю, где какие ноты находятся. И, естественно, изучил клавир, так что мой Моцарт играет двумя руками, а не одной рукой долбит. Один деятель нашего театра, не буду говорить кто, спросил: "Как он играет, там ведь у каждой руки своя партия? Какая-то механика есть?" Я честно ответил: "Механики нет". - "О, так просто! А я-то думал..." На самом деле это как раз самое сложное. Механика все равно делает куклу роботом. Ну, вот у нее рот открывается. Забавно? Может быть. Но у меня - отторжение.

Замечательные художники Симонович-Ефимовы, которые первыми в Москве внедрили тростевую куклу, говорили: "В кукле не должно быть никакой механики, потому что кукла - это ожившая скульптура". И только от актера зависит, появится у нее мимика или не появится.

    

- "Триумф" - премия особенная. Она присуждается людьми, чей вклад в искусство общепризнан. Для вас было важно ее получить?

- Честно говоря, я рад за маму и бабушку. Для них это важнее, чем для меня. Хотя для меня тоже важно. Когда много работаешь, конечно, хочется, чтобы было признание. Наверное, это какая-то детская природа творческого человека. Когда ребенку дарят игрушку - это значит, что он хорошо себя вел. И у него появляется стимул так же хорошо вести себя дальше. Врут те, которые говорят:

"А-а, мне все равно, есть у меня награда или нет!" Это всегда приятно. Но и ответственно. Чем больше подобных признаний, тем сложнее работать в искусстве. Нужно всякий раз оправдывать свое звание. На следующий день после вручения премии "Триумф" у меня был спектакль. И когда я вышел на сцену, то волновался больше, чем до премии.

    

- Что заставляет вас браться за тот или иной сюжет?

- Глобальность темы. Все спектакли, которые я делаю, неслучайны. Не потому, что "ой, а почему бы мне это не поставить" - нет, так я не могу.

    

- И от чего зависит выбор именно этой конкретной темы именно в данный отрезок времени?

- Наверное, от состояния души. От моей внутренней готовности к материалу. Например, "Маленькие трагедии" Пушкина в первый раз я сыграл очень давно, еще в пятом классе. С тех пор они все время шли со мной рядом, и когда вдруг встал вопрос, с каким материалом выйти из-за ширмы, я вышел с материалом Пушкина. Пришло его время. Этот спектакль я посвятил памяти моего замечательного учителя - народного артиста России Иоакима Георгиевича Шароева.

В "Маленьких трагедиях" самая важная трагедия для меня - "Моцарт и Сальери". Через ее призму я решаю весь спектакль. Перебивками между сюжетами идут отрывки из оперы "Дон Жуан", поскольку Пушкин же написал о Сальери: "Завистник, который мог освистать "Дон Жуана", мог отравить его творца".

В "Молодости Людовика XIV" меня волновала проблема превращения мальчика в мужчину, в монарха. Спектакль "Тиль" о том, что каждый вправе сам решать, кто он - католик или протестант. Поскольку я человек православный, мне было легче разбирать это как некую объективную данность со стороны. В "Кармен" зацепила тема свободы. Всегда говорили, что Кармен свободна. По-моему, это не так. Она дико подчиненное существо. Року, страсти, темной силе - как угодно называйте Черного тореадора, которого я играю. Но она только кукла в его руках. Хозе больше свободен - и вот это страшно.

    

- Существует тема, которая будет волновать вас всю жизнь?

- Да. Тема ангела на земле. Время от времени Бог посылает на землю ангелов, но мы часто этого не видим. Или не понимаем. А когда понимаем, то убиваем их. В моем спектакле Моцарт приходит на землю для того, чтобы Сальери его отравил. Пушкин устами Сальери так и говорит: "Как некий херувим, он несколько занес нам песен райских, чтоб, возмутив бескрылое желанье в нас, чадах праха, после улететь! Так улетай же! чем скорей, тем лучше". Для меня эта тема очень важна.

ТЕАТР

• АНДРЕЙ ДЕННИКОВ: "Кукла способна гениально сыграть смерть"
• Фантазии на известные темы
  Омский театр драмы в Москве
• Звучала музыка в саду
  Юбилей Молодежного театра на Фонтанке
• Притяжение дверной ручки
  "Манекены Тейлора". Лондонский театр Гекко

ПРЕМИЯ

• Три сестры и много мальчиков

ЗАМЕТКИ НЕТЕАТРАЛА

• Фиксатуар и департамент