Переписывая заново

Свежие версии классических сюжетов

Ирина АЛПАТОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Сцена из спектакля "Лес"

Только очень наивный зритель, собираясь в театр на классическое произведение, ожидает увидеть и услышать то, что автор написал. Умудренный опытом театрал предвкушает другое - изощренную игру ума современных интерпретаторов, интригу неожиданной версии, режиссерско-актерские безумства. Впрочем, исключения, конечно, есть - тот же Малый театр, например, свято блюдет чистоту классических нравов. А иногда кое-кому просто лень "самовыражаться": текст разучили, костюмы пошили - и вперед. Но не об этом сегодня речь.

На графских развалинах

Есть люди честные, среди которых немало драматургов и режиссеров. Так вот они отнюдь не пудрят нам мозги, выдавая собственные версии известных сюжетов за авторские. В программке всегда указано имя нового сочинителя, даже если в основе спектакля лежит хрестоматийная вещь. Тем самым некий диалог с классиком заявлен изначально.

Конечно, можно задать драматургам закономерный вопрос: а не лучше ли сочинить оригинальное произведение и самовыразиться, не тревожа праха великих? С другой стороны, все они, по счастью, не только писатели, но и читатели. Причем не просто скользящие глазами по строчкам, но размышляющие: а нужно ли нам сегодня это читать и как к этому отнестись? Как к литературно-музейным изыскам или проблемам, будоражащим современников?

М.Неелова - Башмачкин в сцене из спектакля "Шинель"

Кто такой, например, в нашем нынешнем восприятии Рыцарь печального образа Дон Кихот Ламанчский, отметивший недавно 400-летнюю годовщину? Герой, безумец, прекраснодушный мечтатель? И что нам за дело до его ветряных мельниц и прочих Дульсиней? А вот, поди ж ты, в спектакле "ДК Ламанчский" санкт-петербургского Театра-фестиваля "Балтийский дом" драматург Денис Ширко с режиссером Андреем Могучим вкупе с Александром Лыковым - исполнителем заглавной роли упрямо доказывают нам, что этот странноватый, эпатажный, нервный герой нам нужен сегодня как воздух. Тем, что не пофигист, что душа у него болит, что по-прежнему готов рваться в бой, напялив на голову тазик для бритья. Но что самое любопытное, этот персонаж - актер. Такую вот фишку придумали авторы спектакля. Актер без места и времени, уцелевший в какой-то неопознанной глобальной катастрофе (сцена завалена сотнями старых книг - осколков цивилизации) и бессознательно выбирающий себе для несуществующего больше театра и еле теплящейся жизни одну-единственную роль - Дон Кихота Ламанчского.

Вселенское безумие "рыцаря" братья Пресняковы в пьесе "Воскресение. Супер", идущей в Табакерке в постановке Юрия Бутусова, сводят до уровня бреда "городского сумасшедшего". И помещают в эту ипостась раскаявшегося г-на Нехлюдова из толстовского романа. Тут вообще голову сломаешь: что им, братьям то есть, Гекуба в образе Льва Николаевича? А они вбивают старые истины в саркастичную и циничную логику ХХI столетия: человек, замысливший раскаяние, - априори сумасшедший. Тем более по такому пустяшному поводу - соблазнение девицы. Ныне-то иные таких дел наворотят, и ничего - числятся мудрецами. Но ирония иронией, а ведь этот Нехлюдов Виталия Егорова так за живое цепляет - поневоле поверишь, что не перевелись еще донкихоты на Руси. Пусть хотя бы в театре.

А вообще, всяческой сентиментальности современная сцена дает самый настоящий бой. Возьмите бедную Пышку из мопассановской новеллы, мало кто из дам не всплакнул в юности над ее горькой судьбиной. А вот драматург Василий Сигарев и режиссер Георгий Товстоногов в одноименном спектакле чеховского МХТ переводят ситуацию в регистр жесткого фарса, гротесковой клоунады, тупой марионеточности. Некого жалеть, некому да и не за что. Жизнь - жестокая штука, выживай, если можешь, топя других. А не получается - сходи с дистанции под улюлюканье прочих комедиантов. Зритель может недоумевать, противиться увиденному, но в то же время четко осознает - это театр нашего времени.

Игры разума

Лаконичная жесткость театрального языка давно стала нормой. Впрочем, она не всегда связана с агрессией. Тем более если речь идет о так называемом авторском театре, авторитетном или только формирующемся. Причем в качестве новоявленного автора выступает, конечно же, режиссер, а классик всего лишь дает повод для постановочных импровизаций.

Два спектакля Валерия Фокина ("Шинель", копродукция Современника и Центра имени Мейерхольда, и "Двойник" в Александринском театре) - из этого ряда. Фокин замыслил и воплотил некую петербургскую дилогию (непрямыми путями связанную с его нынешним освоением этого города), где Северная столица становится не просто местом действия, но его душой. Символом. Аурой. Мистической в "Шинели", более знаковой в "Двойнике".

Башмачкин в исполнении Марины Нееловой - прежде всего примета Петербурга. Гоголевский текст растаял в невском тумане, оставив лишь невнятное эхо междометий, стонов, вздохов. Здесь играется трогательная история большой любви "маленького человека" к Шинели, почти одушевленной. По крайней мере, такой она видится Башмачкину. Но эти эмоции не отрицают традиционной для Фокина жесткости сценической партитуры, где никто и ничто не попадает мимо заявленных нот.

Режиссерская композиция "Двойника" столь же далека от многостраничных подробностей "петербургской поэмы" Достоевского. Здесь все спрессовано и сконцентрировано донельзя. Знаковые (по мысли Фокина) эпизоды бликуют, отражаясь в старых зеркалах, повернутых в зал. Режиссер отнюдь не склонен сочувствовать г-ну Голядкину, попавшему в странный переплет, от чего не смог отказаться писатель (а вслед за ним и артист Виктор Гвоздицкий). Вместо последовательно и неспешно развивающейся загадочной фабулы - жесткая ситуация "человека не на своем месте", получившего по заслугам.

Дмитрий Крымов, не столь давно начавший осваивать режиссерскую профессию, пригласил зрителей в Школу драматического искусства на спектакль "Три сестры". Понятное дело, что в это элитарное театральное заведение абы кто не ходит, а то бы и впрямь подумали, что постановка по Чехову. Оказалось, по Шекспиру - "Королю Лиру" с фрагментами из "Бесплодных усилий любви". Игра разума вполне прозрачна - у короля три дочери. История Крымова получилась вполне "бесплотной", если понимать под словом "плоть" временные и географические приметы. Отчасти вечной и весьма современной, хотя бы потому, что в незашторенных окнах виден вечерний Новый Арбат, поневоле аккомпанирующий действию. История отнюдь не о короле, но просто о безумном отце, измучившем своих девочек любовью, от которой действительно один шаг до ненависти.

На ринг вызываются

Но есть спектакли, где автор словно бы вызывается не на сцену, а на ринг, где соперник-режиссер, бойко помахивая кулачками, ехидно шепчет: посмотрим, кто кого? Подумаешь, Шекспир! А вот я тебя сейчас раз - и в Африку. Помните "Сон в шалую ночь" Нины Чусовой в Театре имени Пушкина? Какие там забавные мулатики прыгали и на трапециях летали! Даром что афинские ремесленники и прочие "белые люди".

Чусова - вообще рекордсмен по "боям без правил". Конечно, выдумки, фантазии и подросткового драйва у нее не отнять. Но умение виртуозно скользить по поверхности сюжета абсолютно подменило желание копнуть пьесу хоть чуточку глубже. А главное, на сцене все выходит так весело и мило, что трудно представить, будто авторы (Мольер ли, Гоголь) задумывались о вещах покруче, нежели развлечение публики. Да и персонажи порой оборачиваются какими-то маргиналами, недавно соскочившими с нар. И тут даже крупнейшие артисты, к примеру Олег Табаков - Тартюф в одноименном спектакле чеховского МХТ, не в силах спасти положение.

Или возьмите незабываемый "Маскарад" в Сатириконе, поставленный Владимиром Агеевым. По сути, этому зрелищу можно было бы предложить другое, тоже классическое название - "Горе от ума", и соотнести его с режиссерскими потугами. То, что лермонтовские монологи произносятся стыдливо, с извиняющейся улыбкой, как сущая глупость, это еще куда ни шло. Постмодернизм как-никак, а он предполагает иронию. И то, что текст трансформируется в куплетики, репризы и рэп, тоже можно скушать - ну современные же мы люди, в конце концов. Похуже с концепцией Арбенина - Дениса Суханова (впрочем, актер тут ни при чем). Этот, пусть и глубоко страдающий, женоубийца Агеевым полностью оправдан и определен на постоянное место жительства в райские кущи. Так что смелее, обманутые мужья, встретитесь за облаками!

Давно уже не радует внятными эстетическими откровениями и более опытный Владимир Мирзоев. Его шекспировский "Сон в летнюю ночь" в Театре имени Станиславского и "Дон Жуан и Сганарель" Мольера у вахтанговцев - действа вычурные, манерные и скучноватые. Не нашел общего языка с нашим Сухово-Кобылиным и продвинутый европеец, литовский режиссер Оскарас Коршуновас, чья "Смерть Тарелкина" в Театре "Et Cetera", декорированная в черно-белую полоску, и впрямь отдавала режиссерско-актерской мертвечиной, за рамки которой стоит вывести разве что Александра Калягина.

Более удачлив оказался Кирилл Серебренников, который сотворил из "Леса" Островского в чеховском МХТ острое, энергичное и бойкое зрелище, сделанное по принципу "Весь мир - театр". Впрочем, он давно уже не оглядывается на авторитеты, рискует, идет напролом и порой выигрывает. Хотя прорыв "Леса" случился, конечно, благодаря блистательной мхатовской актерской команде. Убери из спектакля Наталью Тенякову, Евгению Добровольскую, Дмитрия Назарова, Авангарда Леонтьева, еще неизвестно, что бы получилось.

Кто же спорит, что традиционная классика сегодня менее актуальна. Хотя вряд ли кто-то остался равнодушным на спектакле Малого театра "Последняя жертва" с участием Василия Бочкарева. Притом что там нет никакого экстрима, зато есть правда подлинного чувства. Так что каждому свое. А ожидания нового сезона уже подогреты: на подходе "Господа Головлевы" Серебренникова в чеховском МХТ, "Мертвые души" Миндаугаса Карбаускиса в Табакерке, еще одна версия этой гоголевской поэмы под названием "Птица-тройка" у Сергея Арцибашева в Театре имени Маяковского, "Живой труп" Фокина в Александринке. Будет о чем поговорить.

ТЕАТР

• Переписывая заново
  Свежие версии классических сюжетов
• МАРИНА ГРИБАНОВА: "Из спектакля уходит кукла"
• Матрешечная ностальгия
  "Взрослая дочь молодого человека" в Новосибирске

КНИГИ

• Идея господина Дома

ЗАМЕТКИ НЕТЕАТРАЛА

• Вожди

ЗАНАВЕС

• Московские театры открывают сезон