Погоня за неуловимой красотой

"Он выбрал свою судьбу сам" - первая книга о Михаиле Барышникове

Публикацию подготовила Екатерина БЕЛОВА

На съемках телефильма "Фиеста". 1971 г.

В октябре в издательстве "АСТ-Пресс" выходит первая в России книга о Михаиле Барышникове "Я выбрал свою судьбу сам". Ее автор - известный балетный фотограф и критик Нина Аловерт. Она была свидетельницей начала творческого пути Барышникова в Ленинграде, в Кировском театре, а с 1977 года - и на Западе. Книга, состоящая из двух частей ("Барышников в Ленинграде" и "Барышников в Нью-Йорке"), будет снабжена уникальными фотографиями автора (многие из которых публикуются впервые): Нина Аловерт создала редкую фотолетопись знаменитого артиста с его первого выступления на выпускном концерте в Ленинградском хореографическом училище до драматического спектакля "Доктор и Пациент", участием в котором Михаил Барышников отметил 30-летие своей творческой жизни на Западе. Ниже мы публикуем фрагменты из первых глав книги. Данной публикацией редакция поздравляет Нину АЛОВЕРТ с юбилеем.

"Необыкновенный мальчик"

В классе А.Пушкина. 1968 г.

Михаил Николаевич Барышников родился в Риге 27 января 1948 года в семье советского военнослужащего. Отец - Николай Петрович Барышников - военный чиновник, подполковник, после войны продолжал военную службу в Риге. Мы редко говорили с Мишей о его прошлом, знаю только, что Николай Петрович был человеком суровым, у Миши ни в детстве, ни позднее не возникало с ним душевных контактов. Мишу воспитывала мать - Александра Васильевна. Она водила его в театр на оперу и балет, научила любить музыку, отдала в балетную студию, а затем - в Рижское хореографическое училище (педагоги Н.С. Леонтьева и Ю.П. Капралис). Мать была замечательной: нежной, с тонкой душевной организацией, восприимчивой к красоте... Миша всегда говорил о ней с любовью. Когда Мише исполнилось 12 лет, Александра Васильевна отвезла его на лето к своей матери, которая жила на Волге, а сама поехала одна в маленькое путешествие, затем вернулась в Ригу и покончила с собой. Причина ее поступка осталась неизвестной. Отец вскоре женился, а когда Миша переехал в Ленинград, отношения с отцом практически прекратились.

М.Барышников и Фома. 1974 г.

Для родителей Миши их брак был вторым. От первого брака у Александры Васильевны остался сын Владимир, о котором я ничего не знаю. Надежда, дочь отца от первого брака, жила в Ленинграде, я изредка ее встречала: она навещала Мишу, когда он возвращался из заграничных поездок.

Я не знала Барышникова в его школьные годы. В 1964 году Латвийский театр оперы и балета гастролировал в Ленинграде. Барышников был занят в спектаклях вместе с другими учениками школы, в балете "Шакунтала" он танцевал соло. Я не видела это его первое выступление в Ленинграде, только помню разговоры балетоманов о том, что в рижской балетной школе есть необыкновенный мальчик. Имени я не запомнила. Позднее наш общий с Мишей друг Александр Минц, в то время - характерный танцовщик Ленинградского театра оперы и балета имени С.М. Кирова, рассказывал мне о том первом выступлении Барышникова в Ленинграде. Саша говорил, что этот мальчик поразил его не только профессиональными качествами: Сашу поразил тот факт, что мальчик выглядел на сцене не как ученик школы, но как взрослый солист. Ленинградская студия телевидения снимала тогда отрывки из спектаклей латвийского балета. Борис Толчинский, редактор передачи, обратился к оператору и директору съемки Леониду Лубяницкому: "Там есть такой мальчик, Миша Барышников. Пожалуйста, выдели его при съемке: это будущий гений". Тогда молодой оператор не обратил особого внимания на мальчика. В 1971 году Леня Лубяницкий один из первых ленинградцев эмигрировал в Америку и стал известным американским фотографом. А когда Миша приехал в Нью-Йорк, Леня стал его другом и начал снимать Барышникова для американских журналов. Эти журналы доходили и до нас, в Россию: Миша на балконе своей квартиры с собаками, Миша после профессиональной травмы разрабатывает ногу...

"Запомни его имя"

Адам. "Сотворение мира". 1973 г.

Первыми педагогами Барышникова по классическому танцу в Риге стали Наталья Леонтьева и Юрис Капралис (Миша говорил, что он многим обязан Капралису), а характерному танцу он учился в классе Беллы Коварской, бывшей танцовщицы латвийского балета, затем педагога. Приехав в эмиграцию, она обосновалась с семьей в Канаде. Коварская рассказывала мне о своем ученике с огромной любовью. Миша занимался у нее в классе в 1961 - 1962 годах. Белла говорила, что в классике Миша "брал чистотой", у него были очень "способные" ноги, он все правильно делал, отличался необыкновенной старательностью. А в характерном танце проявлялась его природная выразительность, его эмоциональность. Он наслаждался танцем. "Когда я входила в класс, - рассказывала мне Коварская, - я прежде всего смотрела, где стоит Миша, потому что, когда я видела его улыбающееся лицо, у меня появлялось вдохновение вести урок. Он был совершенно необыкновенный мальчик - все воспринимал, на любое замечание реагировал очень остро... Он учился в одном классе с Сашей Годуновым. Годунов очень хорошо все делал, но Миша - горел! Он обладал Божьим даром. Миша на сцене выглядел таким артистичным, он владел такой благородной манерой исполнения! Надеюсь, что в этом и моя заслуга - я старалась в школе прививать своим ученикам благородную манеру танца..."

Дафнис. "Дафнис и Хлоя". 1974 г.

Елена Тангиева-Берзниек, директор рижской школы, понимала, по-видимому, как уникально одарен ее ученик. Именно она посоветовала Диане Иоффе (тогда - педагогу Рижского училища, затем - директору собственной балетной школы в Париже) отвести Мишу в Ленинградское хореографическое училище и показать педагогу Александру Ивановичу Пушкину (так Диана мне рассказывала). Пушкин проэкзаменовал ученика, и Барышникова приняли в училище, где Александр Иванович тогда как раз вел класс мальчиков Мишиного возраста.

Михаила Барышникова я впервые увидела на выпускном концерте Ленинградского хореографического училища имени А.Я. Вагановой в 1967 году и сделала мои первые фотографии совершенно случайно: Саша Минц попросил меня сфотографировать Володю Федянина, своего друга, который заканчивал училище в том же году, - Саша даже принес мне билет в первый ряд партера. В Ленинграде ежегодные выпускные концерты хореографического училища проходят в июне на сцене Кировского (ныне - Мариинского) театра. Спектакли обычно состоят из одноактного балета и программы концертных номеров в двух отделениях. Тогда на этих концертах царила совершенно особенная атмосфера: зал был забит родственниками и знакомыми выпускников; в первых рядах партера сидели критики и педагоги; в ложах всех ярусов за спинами зрителей громоздились балетоманы, проникшие в театр без билета, и ученики, не занятые в спектакле. Раньше такие концерты длились часа четыре, педагоги хотели показать своих учеников с лучших сторон.

Ученица хореографического училища в школьной форме и белом переднике вышла на сцену и объявила следующий номер: "Па-де-де из балета Людвига Минкуса "Дон Кихот". Танцуют ученики выпускного класса..." Фамилии мне ничего не говорили, я опустила фотоаппарат на колени и приготовилась скучать: еще один ученик в этом уже затанцованном па-де-де...

Блудный сын. 1974 г.

...Он не выбежал на сцену, даже не вылетел. Он - вырвался, как будто им выстрелили из рогатки. Пораженная, я схватила фотоаппарат... И дело было не только в его потрясающей для ученика чистоте исполнения, не только в огромном прыжке, не только в музыкальности и бросающейся в глаза феноменальной координации движений. Он танцевал весело и увлеченно, как будто предчувствовал наше восхищение им. Будто он и родился для того, чтобы поразить нас своим талантом. Он не походил на ученика школы, он был законченным артистом, и мне казалось, что эту вариацию из "Дон Кихота" я вижу впервые. Он не исполнял движение, он сам воплощал собою движение и танец. Он ликовал, он был юн и счастлив, как будто знал, что завоюет весь мир...

"Кто это - Барышников?" - спросила я у Саши Минца. "Запомни его имя, - ответил Саша, - ты не раз еще о нем услышишь".

"Щенок Фома и кошка Анфиса"

...Итак, закончив в 1967 году Ленинградское хореографическое училище, Барышников начал работать в Театре оперы и балета имени С.М. Кирова. Не помню, где я познакомилась с Мишей. Помню только, как встретила его вскоре после выпускного вечера недалеко от своего дома (на углу Большого проспекта и улицы Олега Кошевого) и поздоровалась с ним, как со знакомым. Он шел со своей подругой Таней Румянцевой, работавшей на Ленинградском телевидении. Помню их так отчетливо, как будто видела вчера: веселый сероглазый мальчик с волосами цвета пшеницы и девушка невысокого роста, говорившая низким голосом, почти басом. Она держала в руках пакет свежемолотого кофе, который издавал такой соблазнительный запах! Мы остановились поболтать: оказалось, что Миша - мой сосед. Театр дал ему комнату на первом этаже в коммунальной квартире на Колпинской улице, параллельной Ижорской, на которой я жила. Постепенно Миша стал частым гостем в моем доме. После спектакля или репетиций он забегал в любое время дня и ночи, если видел свет в окнах (мы с мужем поздно ложились спать), и я варила ему пельмени. Был он в то время веселым мальчиком, любил подурачиться и пошутить. Будучи очень любознательным, Миша успевал побывать на всех интересных спектаклях в драматических театрах, увидеть новые фильмы, прочитать новые книги. Его переполняла какая-то жажда жизни и веселая готовность ко всяким приключениям. Таким я помню Барышникова в тот период жизни на Петроградской стороне. От того времени у нас в доме осталась надувная игрушка - Микки Маус, которую Миша привез моему шестилетнему сыну Игорю из Японии. Игорь играл с Микки Маусом в шахматы. Позднее Микки, как старый друг, приехал с нами в Америку...

М.Барышников и Л.Путинова. Адажио из балета "Лебединое озеро". 1972 г.

Комната, в которой жил Миша, была почти пуста. У начинающего танцовщика не хватало денег на мебель. Столом служил картонный ящик (не помню из-под чего). Квартира находилась на первом этаже, окна выходили прямо на улицу с неизменной кучей мусора на противоположной стороне (такую же кучу я обнаружила на том же месте, приехав в Россию в конце 1980-х годов). Но в молодости - все весело, все - смешно, все - приключение, при каком бы режиме мы ни жили! И бесшабашные гости являлись в три часа ночи и влезали в комнату к Мише прямо через окно, находившееся невысоко над тротуаром. Так, однажды компания балетных артистов во главе с Валерием Пановым подъехала к Мишиному окну рано утром на фургоне, в котором развозят хлеб (такси они не нашли). Компания орала на всю улицу, Миша смеялся и сердился: у него в это время находилась подруга, которая совершенно не предполагала принимать гостей!

Там, на Колпинской улице, познакомилась я и со Славой Сантнанеевым и другими Мишиными друзьями и подругами, в том числе и с Таней Кольцовой - будущей гражданской женой Барышникова. Таня окончила хореографическое училище и пришла в Кировский театр на год позже Миши. Была она красивая, тонкая, фигурка удлиненная, большие выразительные глаза на пол-лица. Миша обратил внимание на Таню, когда она еще училась (так она мне рассказывала). Сначала она избегала Мишу: ее смущало, что он - уже начинающий премьер, а она - никто, а также, по ее словам, пугало предчувствие серьезных отношений. Затем, когда "серьезные отношения" все-таки возникли, а Барышникову в 1972 году дали наконец отдельную однокомнатную квартиру, Таня поселилась там вместе с Мишей. Они никогда официально не регистрировали свой брак, но и сам Миша, и мы, его друзья, относились к Тане как к его жене. (Чего нельзя сказать о ее "доброжелательных" подружках из театра: девочки из кордебалета постоянно напоминали Тане, что она - "незаконная". Таня расстраивалась: это накладывало отпечаток на их отношения.)

Новая Мишина квартира находилась в прекрасном месте: на углу Мойки и улицы Дзержинского, на третьем этаже старого петербургского дома, до театра можно было дойти пешком. В этой очень небольшой однокомнатной квартире и поселились Миша с Таней. Вскоре появился и новый жилец: щенок Фома, белый королевский пудель. Фома родился в феврале 1972 года, а в марте Слава Сантнанеев принес его Мише. Позже в доме появилась черная кошка Анфиса. Когда Миша и Таня расстались, Таня забрала Анфису себе.

Ленинградский период: "проба сил"

Я не ходила на все первые выступления Барышникова в сольных вариациях и вставных па-де-де. Одной из первых его партий, которую я хорошо помню, была партия Юноши, друга Асият, в новом балете Олега Виноградова "Горянка" в 1968 году. Хорошо помню и первое выступление Миши в партии Базиля в "Дон Кихоте" в 1969 году: из-за реконструкции Кировского театра спектакль шел тогда во Дворце культуры имени Ленсовета. Барышников танцевал с Нинель Кургапкиной. Партия Базиля, одна из лучших его партий, сопровождала Барышникова почти до самого конца его карьеры классического танцовщика. В 1970-х годах Миша танцевал этот балет с разными партнершами. Мне никто не нравился рядом с Барышниковым в "Дон Кихоте". Но когда я сказала это Мише, он ответил раздраженно: "А с кем мне танцевать? Ну скажи: с кем?" И был прав. Проблема партнерши тогда стояла очень остро...

Миша танцевал Базиля весело, азартно, технически - превосходно. Чем дальше - тем с большим совершенством. В Ленинграде никто не мог с ним сравниться. И мне тогда казалось, что уже ничего более интересного в этой роли придумать нельзя. Но когда в Америке вскоре после приезда я увидела Барышникова в "Дон Кихоте" во всем блеске технического совершенства, то поняла, что тот ленинградский период был еще только пробой сил. В вариации, которую Миша поставил Базилю в картине "Кабачок", мне казалось, что он вообще ни разу не коснулся пола сцены. А когда Миша наконец приземлился, весь зал Метрополитен-опера как один человек выдохнул удивленно-восторженно: "А-а?-а!-а!-ах!"

Тогда же, в 1969 году, он еще был только начинающим танцовщиком, обещавшим стать великим Барышниковым - звездой мирового балета.

На концертах Миша с неизменным успехом танцевал номер "Вестрис" Геннадия Банщикова, который в 1969 году ему поставил Леонид Якобсон для I Международного конкурса артистов балета в Москве, где Барышников получил Первую премию и золотую медаль. Великий открыватель талантов Якобсон использовал не только феноменальные технические возможности танцовщика, но раскрыл в нем артиста, способного к мгновенным перевоплощениям и лицедейству. В номере Якобсона, возможно, впервые обнаружились тонкая актерская интуиция Барышникова и его способность к исполнению современной и гротесковой пластики. Сколько раз затем этот талант к мгновенным перевоплощениям Миша использовал в балетах более позднего периода! Даже в сочинениях американских модернистов я нет-нет да и вижу незабываемого Вестриса - Барышникова...

Декадентский Меркуцио

Необычайно интересным стало единственное выступление Барышникова в партии Меркуцио, которая больше не появлялась в его репертуаре ни в какой постановке. Игорь Чернышев, ведущий солист Кировского театра, оказавшийся не только талантливым артистом, но и не менее талантливым хореографом, поставил одноактный балет "Ромео и Юлия" на музыку Гектора Берлиоза. В поставленном им балете было всего четверо действующих лиц. Чернышев сочинял партию Юлии для молодой Натальи Макаровой, Вадим Гуляев репетировал Ромео, Вадим Десницкий - Тибальда. Но главный балетмейстер Кировского театра Константин Сергеев, посмотрев репетицию, не разрешил включить балет в репертуар театра. "Это все декадентство, - сказал он. - Советским зрителям этого не нужно". Чуть позднее, в 1971 году, Ирине Колпаковой, премьерше театра, народной артистке СССР, члену КПСС, депутату Верховного Совета СССР, удалось добиться разрешения включить "Ромео и Юлию" в программу своего творческого вечера: она станцевала Юлию вместо Макаровой... Признанная кристально чистая классическая балерина, Колпакова никогда, однако, не упускала возможности танцевать новую хореографию. Конечно, партия Юлии создавалась для Макаровой, но это - театр: Чернышев пошел на печальный, хотя и понятный компромисс. Макарова сидела в темном зале, смотрела, как репетирует Колпакова, и плакала...

Тогда мы все осуждали Чернышева и Колпакову. Теперь, по прошествии стольких лет, я с грустью думаю, что мы были не правы. Балерине хотелось станцевать интересную партию, хореографу хотелось увидеть свой балет хотя бы один раз, пусть и не с выбранной им балериной, но воплощенным на сцене. Увы!

Меркуцио Барышникова был похож на самого Мишу: юноша, упоенный жизнью, излучающий свет и радость. В газете "Вечерний Ленинград", еще до Мишиного выступления в этой роли, московский критик Александр Демидов написал: "Его танец - увлекательная, напряженная погоня за неуловимой красотой искусства, это бесконечное стремление к идеалу". На мой взгляд, эта фраза точно определяет творческую суть Барышникова того времени.

"Быть или не быть"

В 1970 году Константин Сергеев поставил балет Николая Червинского "Гамлет". Молодой танцовщик Барышников, исполнитель заглавной партии, станцевав два или три спектакля, отказался выступать в этом балете. Миша заявил на собрании балетной труппы, что считает бессмысленным полчаса стоять в аттитюде, означающем "быть или не быть?". Артисты рассказывали мне, что Сергеев даже растерялся. Он искренне считал, что поставил великое произведение, и не мог понять, как можно отказаться танцевать заглавную партию в таком замечательном спектакле?! Конечно, надо было обладать большой смелостью, чтобы заявить в лицо всесильному хозяину труппы, что его балет плохой. Думаю, Миша тогда уже почувствовал свою силу. После того как Рудольф Нуреев остался на Западе, а Никита Долгушин уехал в Новосибирск, в Кировском театре не существовало танцовщика, равного Барышникову. Кроме того, Миша был по сути своей свободным человеком и всегда оставался бескомпромиссным в своем творчестве. Если исполняемые им сегодня балеты кажутся кому-то из нас недостойными его гения, то во всяком случае мы знаем: Барышников танцует их потому, что находит в этом произведении для себя что-то нужное и интересное.

Впоследствии этот свободный дух еще не раз толкал Мишу на смелые поступки на сцене и в закулисной жизни. Но в 1970-м подобное произошло впервые...

ПУБЛИКАЦИЯ

• Погоня за неуловимой красотой
  "Он выбрал свою судьбу сам" - первая книга о Михаиле Барышникове