МАРЛЕН ХУЦИЕВ: "Серьезного разговора на улице не услышишь"

Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

М.Хуциев

4 октября народному артисту СССР, президенту Гильдии кинорежиссеров России, профессору ВГИКа, кинорежиссеру Марлену ХУЦИЕВУ исполнилось 80 лет. Снятые им картины "Весна на Заречной улице", "Два Федора", "Застава Ильича", "Июльский дождь" вошли в золотой фонд советского киноискусства. В эти дни Марлен Мартынович находится в Ялте, где заканчивает съемки своего нового фильма "Невечерняя" - о встрече Толстого и Чехова.

    

- Как вы, Марлен Мартынович, пришли к фильму о Чехове и Толстом?

- Очень давно хотел сделать что-нибудь о Чехове. Принцип его драматургии мне близок. Меня всегда привлекала некоторая размытость действия. Еще в дипломной своей работе я снимал сцены, в которых вроде бы ничего особенного не происходит, - идет комсомольское собрание, пришла повестка, провожают в армию. Меня всегда привлекали среда, настроение. Во всех моих фильмах есть в этом смысле что-то общее, как мне кажется.

Для новой своей картины я выбрал эпизод посещения Толстым больного Чехова. Мы с моим сыном Игорем, когда писали сценарий, условно поделили сферы: я больше люблю и знаю Чехова, а он - Толстого. У Чехова нет крупных форм, но все, что он написал, все его рассказы - это как один большой роман. Если у других писателей панорама жизни прослеживается через роман, то у Чехова русская жизнь во всем ее многообразии сосредоточена в рассказах. И они складываются в одну большую форму.

    

- Что-то особенное было в отношениях Чехова и Толстого? Почему вас заинтересовал именно этот ракурс?

- Ничего особенного не было. Просто они общались, и Толстой высоко ценил Чехова, но считал при этом, что Антону Павловичу не надо писать пьес. Когда приходит такая глыба, как Толстой, настоящий небожитель (одна его борода чего стоила), да еще к Чехову, это само по себе примечательно. Тем более что говорили они о бессмертии, о назначении человека. Людей всегда волновали вопросы о том, как жить, проблема выбора пути. Но я не люблю математически точно сформулированных идей. И во всех моих картинах важен не просто сюжет, а вопросы о том, зачем ты живешь.

    

- Много ли ваших собственных фантазий в этой встрече великих?

- В ней нет цитат, есть только отдельные фразы этих людей, ведь о том, что они думали и говорили, материала много. Пьесу мы с Игорем Хуциевым написали давно. Начали ее даже репетировать в театре Иосифа Райхельгауза, но в итоге она была поставлена в Липецке Владимиром Пахомовым. А у меня Толстого играет Пахоменко.

    

- Как вы подбирали актеров и как доводили их до понимания этих личностей?

- Разговаривали по существу каждого куска, каждой сцены. Мне очень важно было, чтобы они были убедительны. Владислава Ветрова - Чехова привела ассистент режиссера. Он работает в Москве, в Театре Современник. Михаила Васильевича Пахоменко я увидел по телевидению. Он привлек мое внимание, запомнился. Михаил Пахоменко - ведущий актер Калужского театра. Я ведь до этого пробовал очень хороших и известных актеров на главные роли, но подлинной убедительности не получалось. Трудно все это, потому что ответственно. Не знаю, будет ли пользоваться успехом наша картина, но все же надеюсь на расположение серьезного зрителя. Зритель сегодняшний развращен нашей эстрадой, попсой, бог знает каким количеством сериального, чуть ли не порнографического и пошлого кино. Посмотришь телевизор - удары по морде следуют один за другим, причем практически по всем каналам, как бесконечное продолжение. Это ужас. И на жизнь все это накладывает свой непременный отпечаток. Если раньше можно было услышать случайно обрывок серьезного разговора на улице, то теперь все мысли переместились в область денежного интереса. Только и звучит слово "бизнес". Теперь уже не услышишь, как люди читают стихи друг другу.

    

- А среди людей искусства подобное еще случается или тоже кануло в Лету?

- Не знаю даже. Я не много общаюсь с коллегами. Круг общения очень сузился. Многих уже нет. Нет моих друзей, моего дорогого друга Володи Венгерова, с которым мы могли говорить ночи напролет, читать стихи. Часто вспоминаю своих товарищей и живо представляю наше общение, слышу их голоса. Не мистически, конечно. Вспоминаю, как Володя Венгеров читал стихи. Вспоминаю Михаила Швейцера. Мы были неагрессивны по отношению к старшим, а они очень радовались успехам молодых. Как-то один из наших патриархов повстречал меня после "Заставы Ильича", долго курил, а потом сказал: "Марлен, вы оправдали свою жизнь".

    

- А какими основополагающими качествами должен обладать режиссер?

- Он должен все-таки разбираться в нашей профессии, иметь талант. А кроме этого, важнейшее из качеств - терпение. Нет терпения - нужно уметь владеть собой. Мне встречались режиссеры, которым было важно, как они выглядят на площадке, как выглядят в профессии. Есть режиссеры, которые хотят, чтобы их режиссура была видна.

Форма у нас порой воспринимается слишком элементарно. А ведь она ощутима уже на стадии построения драматургии. Все может выглядеть очень просто и спокойно, и это тоже форма, без которой искусство не существует. Мне близка не та форма, которая сразу бросается в глаза. Многие произведения очень быстро устаревают, потому что приходят новые формы. Но суть, проблема заключены в намерениях автора. Я люблю произведения, дающие человеку надежду, не отравляющие душу, не растаптывающие ее тем, что видят в окружающем мире одну лишь пакость, хотя пакости хватает, особенно сейчас. Толстой считал, что прогресс в итоге погубит человечество. Прогресс начинается с того, что делает жизнь лучше, а чем дальше, тем больше, двигателем прогресса становится корысть. За многим не поспеваешь. Я привык к кассетным магнитофонам, а сейчас пошли диски, цифровая техника. Не знаю, как со всем этим управляться. До сих пор слушаю пластинки. Их у меня очень много. Они находятся далеко не в строгом, упорядоченном состоянии, но есть у меня и классика, и джаз, и хорошая старая эстрада, записи поэтов, читающих стихи. Есть кассеты с музыкой для релаксации - звуки моря, гор. Все это в беспорядке, поскольку нет у меня своего кабинета. И дачи нет, о чем я особо не переживаю.

    

- Вам часто звонят люди - знакомые и незнакомые? С чем обращаются?

- Звонят много свои, знакомые. Часто обращаются люди с различными просьбами. Просят что-то посмотреть, замолвить словечко. Я не люблю просить. Все думают, почему я так мало картин снял. Причина, наверное, в том, что я не мог никогда обольщать начальство. Не было у меня расположения быть ему приятным. Хотя, надо сказать, начальство тогда интересовалось моей судьбой. Если вдруг возникала пауза, спрашивали, каковы мои намерения. А меня всегда пугали очереди в кабинет экспертных заявок.

Кроме того, мне требовалось время, чтобы отойти от того, что я сделал, нужно было абстрагироваться от картины, прежде чем приступить к следующей. Очень уставал, каждый фильм выматывал, выжимал, выползал из него на четвереньках. Я очень люблю снимать натуру и меньше павильон, люблю монтаж, а тонировка - изнурительный для меня процесс.

Многие замыслы возникли еще в институте, иногда буквально из ничего. Вышел как-то позвонить на переговорный пункт. Был май, все распускалось, пошел дождь. Я забежал в телефонную будку, и так возник замысел "Июльского дождя". Примерно то же самое было с "Заставой Ильича". Много ходил по московским улицам, жили мы тогда на Покровке. Сын был маленький, я заходил в молочную кухню, возникали размышления о том, каким бы я хотел быть.

    

- Вы работали в разные годы. Когда было легче? Какие проблемы возникают сегодня, возможностей вроде бы больше?

- Раньше существовала цензура государства, сейчас цензура денег. Я не очень понимаю существующую сегодня у нас систему продюсерства. Многие хотят просто побольше заработать. Нет понятия о чести, гордости за то, что они работают над каким-то уникальным материалом и с уникальными людьми, что само по себе делает им честь. Ныне царит совсем иное отношение к работе. Первые зарницы этого я ощутил, когда приступил к "Бесконечности". Есть среди продюсеров люди серьезные, понимающие процесс - Сергей Сельянов, Владимир Досталь, Игорь Толстунов. Прежде приходилось работать в контакте с директором картины, тогда института продюсерства еще не было. Директор мне говорил, где возникло узкое место, какие-то трудности, советовал массовку уменьшить, сделать еще что-то для того, чтобы обеспечить то-то и то-то. Раньше режиссер был главной фигурой в кинопроцессе. Многое, конечно, решало государство и его структуры, продюсировало, как мы бы теперь сказали. И тогда мне никто не диктовал, кого из актеров брать, хотя все пробы обсуждались. Но не было такого, чтобы я не имел возможности снимать того, кого хочу. А сейчас, я знаю, навязывают режиссерам актеров. У меня таких ситуаций, по счастью, не было.

Есть и еще одна сложность. Из меня сделали человека, который медленно работает. Есть такой миф. Родился он после картины "Застава Ильича", которая застопорилась по целому ряду причин, в чем я совершенно не виноват. Снимался огромный метраж. Речь шла о большой, более чем трехчасовой картине. Потом наступила пауза, решался вопрос, что делать с поправками, которые требовали внести. Сложности были с картиной "Бесконечность". Это было как раз на переломе, в начале 90-х, когда пошли совсем другие деньги и кинопроизводство переживало трудности. Пришлось искать дополнительные средства, искать на стороне, чтобы завершить картину. А в основном я всегда снимал в срок. Это я сам однажды придумал про себя фразу - дедушка советской пролонгации.

Трудности возникли и с фильмом "Два Федора". Кто-то из начальства, увидев ночной эпизод в теплушке, решил, что я снимаю мрачную картину. И началось. Фильм не приняли. Велели сделать поправки. Жалко, что пришлось вырезать большую сцену с Шукшиным. А я очень беспечно к этому относился, ничего не сохранил из отснятого материала. Я даже диплом свой отдал в фильмотеку, чтобы он не лежал под кроватью, и он пропал. Жалко! Там все будущие знаменитости снимались в сцене комсомольского собрания - Николай Рыбников, Руфина Нифонтова, Геннадий Юхтин, Алексей Пархоменко, Изольда Извицкая, Майя Булгакова - тогда второкурсники, все молодые.

    

- Вы, Марлен Мартынович, преподаете во ВГИКе. Ваши студенты не знают другой жизни, и в этом смысле им, наверное, легче вписаться в нынешнюю реальность.

- Я все время слышу от них, как им трудно, как они ищут деньги. А если это студенты, обучающиеся на коммерческой основе, то им приходится еще искать и спонсоров. Во ВГИКе раньше никто забот не знал. На бюджетные средства студенты снимали положенные им три работы, включая дипломную. Теперь все значительно труднее и проблематичнее.

КИНО

• МАРЛЕН ХУЦИЕВ: "Серьезного разговора на улице не услышишь"
• Славяне без нас
  На 53-м Международном кинофестивале в Сан-Себастьяне

НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ

• Побег с малой родины