Зарубки на сетчатке

Московская фотобиеннале-2006 близится к завершению

Елена ШИРОЯН
Елена РУДЕНКО
Жанна ВАСИЛЬЕВА

Л.Люкс."Саша и Руби". 2005 г.

Совсем недавно казалось: Фотобиеннале-2006 бесконечна. Тысячи снимков развесили на ста с лишним выставках, оккупация столицы фотоискусством заставляла ломать голову: где же "Путешествие" оборачивается "Соблазном", а где переходит в "Конфликты" (основные темы фестиваля). И если это деление выглядит условным, то искушение для зрителя - вполне реальное. Крупные музеи с отличными выставками исторических раритетов не всегда выдерживают соперничества с залами Фотобиеннале, которая стала громкой юбилейной акцией (памятных дат две - 10 лет назад в Москве устроили первую Фотобиеннале, и в том же году родился Московский дом фотографии). Почему фотография так легко собирает толпы? Среди вариантов объяснений один из вероятных - самый простой: это наиболее реальный способ познания мира. Поразительный эффект дает сочетание достоверности с художественной выразительностью - ее хватает с избытком, благо прислать свои коллекции и даже приехать в Москву лично не отказались звезды первой величины. Но недалек день, когда демонтируют километровые экспозиции в Манеже, Музее современного искусства и ЦДХ, а мы, порядком уставшие от мелькания снимков, вдруг поймем, что скучаем и с нетерпением ждем нового их нашествия. Какие воспоминания останутся от фотофеста? Порой сумбурные, кое-где море отпечатков сливается в сплошное черно-белое пятно. Но дороже яркие вспышки: такими стали выставки Брассая, певца ночного Парижа 1930-х, Сальгадо с его "героями труда", Саудека, Голдин, Кутюрье...

К.Курреж."Достопочтенный лорд Вульф. Лорд - главный судья Англии и Уэльса"

В энциклопедию современного фотоискусства, куда внесены несколько ретространиц, попал и наш Александр Родченко: МДФ дружит с потомком мастера, неустанно пропагандируя его творчество. К счастью, позади те времена, когда россиянам нужно было заново штудировать огромные пласты полузабытого наследия, а также доказывать свое право голоса в разрываемом конкуренцией мире знаменитых фотофестов: заново открыты и Родченко, и Шайхет с Игнатовичем, и пикториалисты, и фотокоры 60-х. Предмет национальной гордости наравне с балетом и авангардом в живописи, они успели объехать полсвета, от близкой Праги до заокеанского Хьюстона. И посреди обилия выставок Фотобиеннале-2006 можно сосредоточиться на самом, пожалуй, интересном - сегодняшнем арт-процессе, который без фото немыслим.

Самой центральной, манящей и скандальной площадкой фотофеста оказался Манеж. Огромная экспозиция таит контрасты и сюрпризы: например, прелестные дети на "Воображаемых портретах" Лоретты Люкс вышли в свет из компьютера, а в двух шагах от этой тихой идиллии, у композиций чеха Яна Саудека и француженки Беттины Реймс, кипят нешуточные страсти. Обвинения - от порно до оскорбления русского народа - слышать грустно, но хочется не сетовать в сто первый раз на ограниченность зрительского восприятия, а отметить: раз тут спорят, значит, предъявленные артефакты задели за живое. В том же, что это искусство, сомневаться не приходится. Любопытно, как сквозь актуальное просвечивает традиция: полноценно рассмотреть Беттину помогает длинный ряд женских образов у старых мастеров. Хотя бы Курбе с "Мастерской художника", а то и средневековые сюжеты с принцессой, прикованной к скале и ждущей избавителя Георгия, или бесчисленные предстояния у Голгофского креста: их отголоски слышны в композициях с обнаженной в наручниках и в цикле о Христе, роль которого поручена женщине (!). Но ведь неслучайно сложнейший технологически, провокационный по отношению к традиционалистам проект "I.N.R.I", переносящий евангельскую историю в наши дни, был поддержан министерством культуры Франции. Однако знаменитая портретистка Реймс, в поклонниках которой числится и Жак Ширак, скорее замаскируется под гламур (в нем она преуспела за четверть века карьеры), чем заговорит дидактическим тоном. Хотя проблемы, которые ее волнуют, простираются далеко за рамки жизни фотомоделей и даже кинозвезд - под сомнение ставятся многие стереотипы, и главный из них касается сути женщины, почти постоянной ее героини. Три кита "Kirche, KЯche, Кinder" давно оспорены, но прекрасному полу вновь приходится отстаивать право не только украшать жизнь сильного, но и быть собой в мире, полном насилия всевозможных форм. Не важно, манекенщица на снимке или знаменитая актриса, - над всеми тень принуждения и страдания. Охотно эксплуатируя образ сугубо физической красоты, за ним не жаждут видеть мир духовный. Реймс не скрывает великолепную оболочку своих моделей (в их числе такие superstar, как Катрин Денев или Шэрон Стоун), но делает их облик сложнее, кодирует в "иконах" масскультуры философское послание. Предназначенные для глянцевых журналов кадры, выросшие в человеческий рост, обретают звучание манифеста - то ли новой женственности, то ли неувядаемого феминизма. Но все эти смыслы вызвали бы отторжение и насмешку, если бы не подкреплялись мастерски выверенными, драматургически проработанными изображениями.

Х.Хаммерскьолд. "Р.Нуреев"

Своя интрига у молодой, но стремительно делающей карьеру и привечаемой крупнейшими музеями вроде МОМА и Гуггенхайма Лоретты Люкс - заброшенной к нам из США уроженки Дрездена. Старательно скрывая свое настоящее имя под псевдонимом, Лоретта снимает реальных детей близких друзей - и перед вами возникает кроткий ангельский образ, словно с картины Ренессанса. Впечатление усиливает пейзаж на заднем плане портрета, сфотографированный отдельно и вместе с лицом ребенка прошедший компьютерное перерождение. В этой идеальной вселенной дети спокойно бродят почти в райских кущах, среди трав и цветов, но у большинства наблюдателей почему-то вызывают аллюзии с героями "инопланетных" фильмов - погруженными в свои неведомые планы, непредсказуемыми и опасными. "Клоны" эти пугают задумчивостью и отрешенностью от реального мира, но вряд ли они сильнее оторваны от реальности, чем настоящие земные дети, тоже обитающие в особом мире. Постичь тайну детства, продолжение тайны рождения, ощутить хрупкость и уязвимость этого нежного мира взрослым не дано, намекает м-ль Люкс. Но что отлично ей удается, так это передать столь близкий к нам мир как субстанцию хрупкую, экзистенциальную, балансирующую на грани, где "колыбель качается над бездной", в точности по Набокову.

С.Сальгадо. "Рыбаки собираются ранним утром на забой тунца". Трапани, Сицилия, 1991 г.

Неразгаданность застыла и на лицах "Судей", которых в Музее архитектуры показал французский мэтр портретного жанра Кристиан Курреж. Начав с черно-белых серий, посвященных разным группам людей (заключенные тюрьмы, тореро, мир классической музыки или политические деятели Европы), он перешел к стихии цвета, жестко ее структурировав. Этот опыт начался со столпов "правового общества" - членов французских и английских судов, а продолжился нашумевшей серией "Кардиналы": художник намеренно следует многовековой традиции официальных портретов. Прокуроры, адвокаты и председатели суда точно сошли с полотна в старинном замке - на пурпурном фоне без всяких декораций они позируют анфас, глядя прямо в объектив, строго и непреклонно. Иератическая поза и традиционная одежда, соответствующая рангу и неизменная веками (парик, судейская мантия и шапочка), создают напряженный контраст с лицом нашего современника - живым, снятым очень подробно, нередко усталым, изборожденным морщинами, с циничным подчас взглядом. Интрига заключена в том, пропадает или проступает еще яснее личность за многоярусной системой кодов. Отсюда связь персонажа со зрителем еще драматичнее и тревожнее - "острый галльский смысл" расширил пространство для размышлений о власти изображения, оттолкнувшись от псевдобуквального изображения власти.

Ветры с Севера

Б.Реймс. Из серии "Почему ты меня оставил?". 1996 г.

На Фотобиеннале-2006 было столько яркого и разнообразного, и все это так мало сочеталось между собой, что невозможно было что-нибудь не упустить. Эта участь постигла шведские проекты, действительно неброские рядом с такими монстрами, как Брассай, Нан Голдин или Беттина Реймс. Про шведскую фотографию мы знаем мало - разве что кто-то интересуется ею специально.

Да и про Швецию мы знаем немного. Среднестатистический гражданин вспомнит Карлсона, который живет на крыше, Нобелевскую премию и Полтавскую битву. Последнюю шведы тоже помнят хорошо. Даже в отдаленных селениях дедушки и бабушки пугают расшалившихся внуков русскими, как у нас цыганами: "Вот придет русский и в мешок тебя!" Лестно, что и говорить. То есть обоюдной любви с северным соседом у нас не складывается. Это в общем. А в частностях, подросшие шведские внуки почему-то любят жениться на наших девушках. Есть тут какой-то соблазн - может быть, потомки бесстрашных викингов хотят преодолеть свой страх и приручить то, что страшней всего? Проекты четырех шведских фотографов были доставлены на Московскую фотобиеннале усилиями одного из таких внуков.

Петтер Остерлунд из северного (почти лапландского!) города Сундсвалль - подвижник. Благодаря его усилиям фотокружок в муниципальном культурном центре маленького городка превратился за несколько лет в национальный музей фотографии. Не так давно он в одиночку взял на себя труд налаживать культурные связи между Швецией и Россией, хотя бы в области фото. Результат - две выставки фотографии из Москвы в Сундсвалле, оба раза ставшие культурными событиями национального масштаба, а теперь - шведский ответ - сразу четыре проекта современных фотографов на биеннале.

Это фотографы разных поколений. Ханс Хаммарскьолд - восьмидесятилетний национальный классик. Долго жил в США, как положено всякому классику, работал в журнале "Vogue", снимал сплошь одних знаменитостей - и моделей, конечно. Снимал очень хорошо. Американцы, благоразумно не ищущие "исконности" в своем искусстве и благодарные ученики, считают, что Хаммарскьолд оказал большое влияние на фотографию США, и изучают его творчество в университетах. Сам классик отличается скромностью. С прославленной шведской правдивостью он вспоминает о начале своей карьеры: "Мы обнаружили, что, используя камеру, мы могли установить контакт с любой понравившейся девушкой, а также и подзаработать" - или о работе в английской версии "Vogue": "В "Vogue" фотограф был богом. Чем больше денег вы тратили на проект, тем более хорошим фотографом вы считались". Нормальные человеческие воспоминания. Без ложного пафоса. Фотографии такие же. Снимая, он не делает различия между каким-нибудь культовым космополитом Нуреевым и безвестной белокурой шведской девочкой - взгляд обращен в первую очередь на человеческое в человеке. Простая композиция, не дающая себя заметить, акцент на характере, индивидуальности персонажа. Ханс Хаммарскьолд, безусловно, фотограф-гуманист.

Фотожурналист Хассе Персон тоже работал в США, но на сорок лет позже. Его работы - большей частью в жанре "cover" - выразительные портреты для журнальных обложек. Шведское происхождение, несколько провинциальная европейскость вносят в его творчество ту долю отстраненности и иронии, которая позволяет его фотографиям стать не просто продуктом культуры "повседневного спроса", но образом своего холодного, прагматичного времени. Персонажи его снимков деперсонализируются: это не люди, а скорее предметы, с помощью которых он составляет эффектные визуальные композиции.

Андрес Петерсен - невольная противоположность предыдущему мастеру. Его драматичное, даже надрывное творчество, эксплуатирующее обостренные человеческие эмоции, - из предыдущей эпохи. В залах Музея современного искусства представлена одна из его самых знаменитых серий - "Кафе Лемитц. 1968 - 1971". Реальное гамбургское кафе становится в творчестве Петерсена символом уходящего мира. Стилистически эти фотографии, кажется, должны быть сделаны самое позднее в 30 - 40-е годы ХХ века. Островыразительные лица маргинальных персонажей - выпивающих пролетариев Гамбурга и их подруг, до непристойности подлинный эротизм без голых тел, эмоциональность, граничащая с сентиментальностью, и высочайшее мастерство фотографа. Автор находится и внутри, и вовне: он и персонаж, и дирижер. Серия выстроена по законам литературного или музыкального произведения. Пролог, кульминация, финал, лирические отступления. Ее ритм захватывает и погружает зрителя в ностальгическую атмосферу уже несуществующей Европы.

Лиза Селин, самая молодая представительница шведской фотографии, выступила с проектом "В поисках Али Булалы". Герой - известнейший скейтбордист, кочующий по всему миру со своей свитой. Лиза Селин в составе этой свиты с 1998-го по 2003 год фотографировала чемпионаты, тренировки и повседневную жизнь скейтбордистов. Получился выразительный проект не столько про спортсменов, сколько про современную шведскую девушку, ищущую жизненной подлинности в искусственном мире через экстрим и экзотику.

Четыре проекта показали четырех хороших фотографов. Творчество каждого из них, безусловно, вторично, но это благородная вторичность, синоним слова "культурность". Жаль, что внимания им уделено маловато. Швеция так и осталась загадкой. Мы все же не выяснили: есть шведская фотография - нет шведской фотографии? Но шведские фотографы точно есть.

Джек Лондон современной фотографии

Один из несомненных подарков, который VI Международный месяц фотографии в Москве преподнес зрителям, - это выставка "Рука человека" Себастиано Сальгадо, которая показана в Галерее Зураба Церетели на Пречистенке. Сальгадо - бразилец, живущий в Париже, демонстративно уходит в своих работах от того, что мило сердцу буржуа. От туристических красот, от гламурных кокоток в обольстительных нарядах, от отдыхающих в скверах пенсионеров и играющих в садиках детишек... Он фотографирует рабочего, который лезет проверять кабель на вокзале Сен-Лазар; нефтяников Кувейта, оборудующих новую скважину; пожарного, в облаке специальных аэрозолей тушащего горящую скважину нефти; женщин, которые расстилают сырую шерсть в Кустанае... Тем не менее назвать его работы антибуржуазными язык не поворачивается - это все равно что заподозрить в подобном Гомера, описывающего, как Одиссей борется со стихией или как парки прядут свою нить.

Дело не в том, что у Сальгадо нет пафоса социального обличения. Странно, но фотографии этого бразильца из Парижа и впрямь очень похожи на древний эпос. Это при том, что он не только не затушевывает приметы времени на снимках, но, напротив, даже снабжает их подробнейшими историческими комментариями. Разглядывая, допустим, снимки сезона ловли тунца в Сицилии, так называемой "маттанцы", читая комментарии автора, зритель имеет возможность не только увидеть колоритные лица рыбаков, но и узнать историю промысла со Средних веков, технологию добычи в ее подробностях... Но в тот момент, когда вам покажется, что перед вами род этнографического исследования, вы увидите рыбу, неотвратимо идущую в коридоре из сетей к "камере смерти"... Огромные, мощные живые существа... И вместо научнопопа, радующего преподавателей, перед нами развернется сюжет схватки за жизнь, которую ведет все живое на земле. От огромных рыбин, весом полтонны, до человека, который борется за пропитание... Этот сюжет не имеет временного изменения - просто потому, что он повторяется без конца. Отчасти он напоминает хемингуэевскую историю про старика и море, отчасти - мифологический реализм латиноамериканской прозы с ее брутальной, огнедышащей магмой жизни... Этот мир живет не по механистическим, рациональным законам, а по своим, где побеждают воля, упорство, выносливость, мужество... В своих работах Сальгадо создает мир, где, как в далекие времена, на земле живут герои. Пусть смертные в отличие от богов, но способные, как персонажи древних мифов, говорить с ними почти на равных.

Парадокс в том, что этот взгляд, начисто лишенный сентиментальной чувствительности и репортажной суетливости, оказывается на редкость современным. Не только потому, понятно, что под снимками стоят даты - от 1980-х до конца 1990-х... Сальгадо не просто противопоставляет вечность быстротекущему времени. Его миф, врастающий корнями в культуру прошлого, противостоит новым представлениям о реальности, рожденным в эпоху постиндустриального настоящего. Как если бы рядом с виртуальной "живой жизнью" с ее nickname'ами, анимационными заставками, с фотографиями, хранящимися в глубине серверов, вдруг засверкала тяжелой плотью подлинная беспощадная жизнь, не ведающая ни о вежливом щебете e-мейлов, ни о прикольных игрушках многоопытных юзеров. Иначе говоря, миф, возрождаемый в фотографиях Сальгадо, разрушает довольно много виртуальных мифов современности.

Прежде всего о постиндустриальном обществе. Фотографии Сальгадо, сделанные не только в Индии, Кувейте, Польше, но и во Франции, Англии, Италии, демонстрируют с наглядностью учебного пособия временную неоднородность современного мира. Рядом с высокоточными машинами всегда будет ручной труд. Как он необходим оказался при завершении строительства выхода из евротоннеля в Англии в 1990 году. Чтобы дорогой французский парфюм продавался в мегаполисах, нужно, чтобы на острове в Индийском океане, где-то между Мадагаскаром и Маврикием, фермеры выращивали герань и ванильное дерево.

Более того, фотографии Сальгадо неожиданно ставят под вопрос популярное противопоставление Востока и Запада как традиции и модернизации. Достаточно увидеть, как на его снимках, сделанных в Индии, стройные восточные красавицы носят ил и камни на строительстве плотины или как мусульманки с закрытыми лицами работают на производстве бетонных кирпичей... Мы это тоже проходили. Только у нас приехавшие в город девушки работали на укладке асфальта, на кранах, на железной дороге... Судя по фотографиям бразильца, и Восток, и Запад давно решают одни и те же проблемы.

Наконец, эти фотографии обнаруживают, что ностальгия по традиции, на которой охотно строят свой имидж многие политики, довольно противоречива. Дело не в том, что традиция, которая должна своей неизменной чистотой противостоять техническому прогрессу, во многом утрачена. Проблема в том, что прогресс с экологическими катастрофами, парниковым эффектом и прочими нынешними радостями - результат развития этой самой традиции. Доказательство тому - и фотографии итальянских рыбаков во время "маттанцы"; и бразильских золотоискателей, "гаримпейрос", как во время инков поднимающих тяжеленные мешки с землей по скользким деревянным лестницам; и крохотной африканской девочки из Руанды, собирающей листья чая...

Иначе говоря, Сальгадо сталкивает нас с реальностью человеческого существования. Той, о которой мы забыли и не знаем. Той, которую мы не хотим видеть. За это ему отдельное спасибо.

ПАЛИТРА

• Зарубки на сетчатке
  Московская фотобиеннале-2006 близится к завершению

АРТ-ХРОНИКА

• Был ли "Исход" завершающим?
  Дмитрий Белюкин на Пречистенке
• Оптимизм коррозии
  Николай Ларский на Гоголевском