ГРИГОРИЙ ГЛАДИЙ: "Я чужой сам себе, я не знаю себя"

Беседу вела Светлана ХОХРЯКОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Г.Гладий

Григорий ГЛАДИЙ родился в Тернопольской области. Окончил Киевский театральный институт им. Карпенко-Карого, работал в театрах Харькова, Киева, Каунаса, преподавал в Литовской консерватории актерское мастерство. В 1989 году окончил режиссерский факультет ГИТИСа, мастерскую Анатолия Васильева. В кино дебютировал в 1973 году ролью Иволгина в картине "В бой идут одни "старики". Сыграл Григория Сковороду в фильме "Право выбора", Гарсия Лорку в "Смерти поэта", Михаила Фрунзе - в "Не имеющем чина", Сирано в "Сирано де Бержераке". Живет Григорий Гладий теперь в Монреале. Уже уехав в Канаду, снялся в картине Ивана Дыховичного "Музыка для декабря", американском "Изгнаннике" Николая Лебедева, а совсем недавно - в картине Константина Лопушанского "Гадкие лебеди" (отобрана в конкурс "Кинотавра"), репетирует у Анатолия Васильева, готовясь к спектаклям "Моцарт и Сальери" "Школы драматического искусства" в Амстердаме и Авиньоне.

    

- Григорий, теперь, когда вы живете в Канаде, каким образом складываются ваши взаимоотношения с российскими режиссерами?

- Они обо мне помнят. В свое время позвонил мне Иван Дыховичный, пригласил сниматься в "Музыке для декабря", но тогда была еще свежа память обо мне, прошло всего четыре года с момента моего отъезда. Не так давно раздался звонок с "Ленфильма" - спросили, интересно ли мне познакомиться со сценарием по повести братьев Стругацких "Гадкие лебеди". Я ее очень люблю, читал в 70-е годы в самиздате, когда она была запрещена. Теперь работа закончена, и я могу сказать, что наша картина довольно далека от первоисточника. Наверное, ярые поклонники Стругацких будут разочарованы. В повести Виктор Банев немного вяловатый, безвольный, у меня - более решительный. Да и сама концепция фильма в гораздо большей степени сосредоточена на метафизической стороне этого произведения. У Стругацких все очень вязко, многое заключено в атмосфере, описаниях, дух чего-то другого вопреки существующему строю был у них определяющим. Сейчас актуальность этой темы ушла. На первый план вышла линия отца и дочери. Мой герой приезжает из Америки, почти как я. У него дочь осталась здесь, как у меня. Много совпадений. Этот герой - я сам. Я чужой сам себе, как и он. Пытаюсь разгадать себя, как и Виктор не знаю себя. И все же у Стругацких все иначе; существует момент осовременивания всей этой истории со стороны Константина Лопушанского, который не только ставил фильм, но и писал сценарий. Лично мне такой подход нравится.

    

- Тяжело было работать с Константином Лопушанским?

- Вовсе нет. Он - религиозный человек, а меня тоже интересует эта сторона бытия. Поэтому мы находили общий язык во всем. У нас сложились трепетные отношения, даже молчать было хорошо вместе. Хотя физически работа оказалась тяжелой. У меня было 50 съемочных дней. Снимали по ночам, в воде, в затопленном городе, постоянно под дождем. Боялся, что не выдержу. Но как-то продержался, не заболел, притом что было холодно. Мы все время снимали на открытом воздухе, на заводе "Красный треугольник", а там грязно, крысы. Сейчас вспоминаю обо всем с удовольствием.

    

- Можете себе позволить выбраться в Россию так надолго?

- Пришлось чем-то пожертвовать в Канаде. Я в то время работал как режиссер над мюзиклом "Дракула", и все случившееся повлияло на процесс создания этого спектакля, в котором задействованы известные поп-певцы. Но премьера состоялась 1 февраля. Два месяца спектакль шел в Монреале, сейчас - в Квебеке, дальше - Оттава, ведутся переговоры с Парижем.

    

- К Васильеву вы уже приезжали, спасали как палочка-выручалочка...

- Да, приезжал в 2000 году, в трагический момент, когда ушел из жизни его актер и надо было спасать ситуацию. Я играл в спектакле "Моцарт и Сальери", но только во время римских гастролей театра. Вот и теперь буду работать на Авиньонском фестивале, где "Школа драматического искусства" покажет свои спектакли. С Васильевым у нас был болезненный разрыв, после того как я уехал. Он обиделся, и это понятно. Но когда произошли трагические события, несмотря на занятость, все бросил и ввелся в спектакль. Было сложно, ведь спектакль постепенно набирал свое течение, и надо было быстро его осваивать. Что сумел, то сделал. После гастролей в Риме Васильев предложил играть на другом фестивале, но у меня уже были подписаны контракты. Сейчас опять репетирую в Москве.

    

- Вам это интересно?

- Очень. Был монастырь, где очень нравилось, где чувствовал себя свободным человеком. Потом вышел в светскую жизнь, но вот снова позвали в монастырь. Ощущение возврата есть, но уже с позиций человека издалека. Чувство дистанции очень сильно ощущаю.

    

- А Васильев сильно изменился?

- Нет. Он - всегда Васильев. Хотя в каких-то вещах стал просветленнее. Я лучше ощущаю его на дистанции. Когда сходимся близко, то нежно разговариваем, но, пожалуй, такое возможно на короткое время, длительное общение часто приносит боль.

    

- Почувствовали, что возвращаетесь в совсем другое место и другой город?

- Да, в другое. Но я же никогда не был москвичом. Всегда приезжал сюда из Украины, Литвы. Я был студентом-заочником у Васильева. Когда открылся его театр, стал членом труппы. Работал какие-то периоды, а потом уезжал. У меня все время было ощущение, что я в Москве проездом, никогда не чувствовал себя здесь дома. Да, в принципе, везде так было. Дома я, наверное, себя чувствовал в Украине когда-то. А потом меня и оттуда выгнали. Только в воспоминаниях все хорошо. Канада - спокойная страна, она не напрягает. Могу там работать с памятью. Занимаюсь театром, ставлю, играю. У меня нет своей компании и страшных обязательств. Они бывают, когда подписываю контракт. Нет особой стабильности, конечно. Одним театром не смог бы продержаться в чисто финансовом плане. Не могу сказать, что много, но снимаюсь в кино. Есть интересные предложения. Хотя на большие роли часто попадать не получается.

    

- Предлагают в основном "плохих" русских парней?

- Приходится и таких играть. Чаще всего на мою долю выпадают иностранцы, европейцы - шведы, немцы, итальянцы и даже италоирландец. Играл такого персонажа, говорившего по-французски с ирландским и итальянским акцентом одновременно.

    

- Как получаете работу и ведете переговоры, через агентов?

- Там все это очень хорошо отработано. У меня есть агент, она же - моя жена Элен. В Канаде снимаются интересные фильмы, наибольший успех имела картина Дени Аркана "Нашествие варваров", получившая награды в Канне.

    

- Все сразу в Канаде сложилось, без особых проблем?

- По сути, да. Я даже не заметил, как все произошло. В Монреале оказался впервые в 1989 году со спектаклем Анатолия Васильева "Шесть персонажей в поисках автора". Мы получили тогда Гран-при на фестивале и вызвали большой интерес у театральной общественности Монреаля, которая хотела побольше узнать о методе Васильева. Работы было много, все устали, да и город хотелось увидеть, а это нечасто удается в гастрольных поездках с Васильевым. Выпал всего один выходной день, а нам надо идти на демонстрацию метода, и все приуныли. В итоге все почти разбежались по городу, а я, Наташа Коляканова, еще несколько человек отправились на встречу в Национальную театральную школу. Она-то все и определила в моей дальнейшей судьбе. После той встречи меня пригласили туда как педагога и постановщика спектакля. Этого захотели сами студенты и уговорили ректора, после чего мне сделали соответствующее предложение. Выбрали "Приглашение на казнь" Набокова. Васильев не хотел меня отпускать. Потом отпустил со скрипом на три недели, и я поставил спектакль на французском языке, на котором тогда совсем не говорил. Было это в 1990 году.

    

- Это ваш первый режиссерский опыт?

- Я уже ставил спектакли в Вильнюсе, у Васильева. Меня всегда интересовала режиссура. В Монреале поставил несколько спектаклей. Художником у меня был Владимир Ковальчук. Он живет в Торонто, но сейчас в Москве больше, только что выпустил "Антигону" на Таганке и является главным художником этого театра. Те студенты, с которыми я поставил в Монреале свой первый спектакль, стали звездами. После опыта в национальной школе брат Дени Аркана, тоже очень известный человек, директор театра в Монреале, предложил мне поставить то, что я хочу. Я выбрал Пинтера. Спектакль получил всевозможные призы, в том числе и за режиссуру от ассоциации критиков. Позднее ставил "Америку" Кафки, "Король умирает" Ионеско. Все время работал. По Гоголю делаю эксперименты, люблю его очень.

    

- А вы прошли как ученик Васильева путь до конца? Так в его театре обычно говорят об учениках - прошел или не прошел...

- Кто видел мои спектакли, тот знает, что они на васильевские не похожи, но то, что у нас с ним родство, ощущается. Мы в диалоге. Часто ученики Васильева повторяют даже его репертуар. Но это от зависимости. А я всегда был немного неуправляемым. Может быть, поэтому у нас с Васильевым такой хороший контакт. Конечно, я тоже прошел путь, о котором вы заговорили, не до конца. Уехал в 90-м году, писал Васильеву открытки. Он мне не отвечал. Только однажды отправил телеграмму, какие отправляли еще в советские времена, с наклеенными полосками бумаги, с отпечатанными на машинке текстами. Строчек десять. И было в ней примерно следующее: "Вы, Григорий, пишете про свои успехи. Но меня не интересует сейчас то, чем вы занимаетесь, потому что это совсем другой театр. Я же не занимаюсь тем театром, которым занимался раньше". Написал, чтобы я ему больше не писал, что разрыв у нас тотальный. После чего я перестал отправлять открытки. Но в 1997 году мы встретились в Авиньоне так, как будто ничего не случилось.

    

- Наша система взаимоотношений актера и режиссера сильно отличается от западной?

- Отличается, конечно. Там все более по-деловому, хотя многое зависит от того, в каком театре работаешь. Скажем, есть Лепаж - гениальный режиссер, который абсолютно непохож ни на кого. У него свой театр, своя среда, и в каком-то смысле это эквивалент Васильеву, хотя он совсем другой. Много интересных режиссеров, есть люди более творческие, чем-то приближающиеся к здешним, но дисциплины такой, как там, здесь нет. И на съемочной площадке все жестче.

    

- Усталости от профессии пока нет?

- Пока не заметил. Хотя случались трудные моменты во время работы над "Дракулой", даже хотел уйти из проекта - очень сложного, огромного, со множеством чисто технических проблем.

    

- Не так давно вы работали на киевской сцене с Богданом Ступкой?

- Наши взаимоотношения продолжаются многие годы. Я ездил в Киев проводить мастер-классы в Центр Леся Курбаса. Прошли они довольно интересно. И Ступка позвал меня на постановку спектакля. Нас с ним связывает давняя дружба, мы снимались вместе, в первый раз - когда я был совсем еще юношей. Почти сезон я провел в Театре им. Ивана Франко, играл со Ступкой в "Дяде Ване". Я - Астрова, он - Войницкого.

    

- За что вас изгнали из Киева?

- Было это в начале 80-х, когда мы на студенческих началах работали над спектаклем "Стойкий принц". Я читал Гротовского в оригинале, тогда он еще был для многих загадочной фигурой. Очень увлекся его методикой. Ко мне приходили молодые актеры из других театров, и я проводил тренинги. А время было особенное в Киеве, славившемся тогда своими прокоммунистическими тенденциями. На меня обратили внимание соответствующие органы, доносы писались, производился обыск. Нашли какие-то запрещенные книги - Бердяева, Шестова. Я очень тогда мистицизмом интересовался. Сейчас этой литературой все завалено. А тогда меня на допросы вызывали. Жизнь была сложной, поскольку человек я верующий, причем грекокатолик, а это вообще - сто лет тюрьмы. Это была мученическая церковь в катакомбах в годы СССР. Все время я жил двойственной жизнью. Проявлялось это в творчестве, естественно. Мой образ мыслей мог быть опасен для моего старшего брата-священника, иеромонаха, которому просто бы грозила тюрьма. Страшно.

    

- Что вам предъявляли на допросах?

- То, что занимаюсь антисоветчиной, пропагандирую отход от социальной жизни, интересуюсь мистицизмом. Какую-то грязь стали лить, чуть ли не в гомосексуализме обвиняли, что вообще мне не присуще. И тот факт, что я разговариваю на украинском языке, тоже всех смущал. Докопались даже до того, что в 70-е годы, а я был тогда студентом, приезжал в Харьков режиссер американец, кстати, украинского происхождения, и я с ним встречался. Оказывается, за нами следили, и уже тогда я был в черном списке. Все это накапливалось, и досье на меня собрали очень серьезное. А потом вызвали и сказали: вам не место в Киеве. Сказали, что развращаю молодежь. Из театра уволили на партийном собрании. Мне было тогда лет 27. Задиристый был. С сердцем стало плохо, думал, что не вынесу происходившего. И спектакль наш "Стойкий принц" закрыли. Я был утвержден на роль в каком-то фильме на киевской студии. Прихожу туда, а меня на проходной не пускают.

К счастью, я тогда очень интересовался литовским театром, еще с харьковской поры, особенно Вайткусом и Някрошюсом, которые работали тогда в Каунасе. Увидев их спектакли во время гастролей харьковского театра в Вильнюсе, был потрясен. Ездил потом несколько раз в Литву, чтобы увидеть Вайткуса. А он приезжал к нам на репетицию "Стойкого принца", причем в плацкартном вагоне, поскольку других мест не было. Так заинтересовался моими рассказами. Посетил подпольную репетицию. Мне это тоже вспомнили в КГБ. Написали донос, я даже знаю кто. После того, как меня выгнали из Киева, я поехал в Каунас. Проводил тренинги на русском языке с актерами - Масюлисом, Адомайтисом. Выучил литовский язык. Преподавал в консерватории. Сыграл в нескольких фильмах - роль Чюрлениса, а в картине Вайткуса "Дон Жуан" сыграл дирижера. Кстати, у меня есть в России сайт, где дана полная информация о моих работах. Инициатор - двадцатилетняя девушка. Когда я снимался у Лопушанского в Кронштадте, прибыла какая-то странная делегация с цветами, в основном женщины. Переполошили всех. Оказалось, что через Интернет они узнали, что постановщик "Дракулы" находится в Санкт-Петербурге на съемках фильма, и приехали. Я им рассказал о спектакле. А недели через две узнал, что они хотят открыть сайт. Так что работа над "Дракулой" сделала меня известным.

Когда я снимался в Санкт-Петербурге, встречался там с Вайткусом, который поставил в "Балтийском Доме" "Мастера и Маргариту". Даже сговорились сделать вместе спектакль на французском языке по одной мистической пьесе о Дон Жуане.

    

- У вас хороший французский?

-Да. Играю постоянно на французском, хотя и на английском тоже. Дома разговариваем на французском. Читаю больше на английском. Немного на русском, если удается, а также на польском.

    

- Тоски по русскому языку и России нет?

- Это ведь не от места зависит. Но тоска, конечно, есть. По друзьям, товарищам моим в искусстве. Ее там не заменить ничем. На чужбине, которая стала для меня домом, часто обращаюсь к своей памяти. К ткани прошлой жизни отношусь объективно. Сейчас много людей приезжает в Канаду. Был Някрошюс со своими спектаклями. Монреаль - космополитический город с очень хорошей энергией в отличие от Нью-Йорка, где быстро устаю. Москва тоже утомляет. Стараюсь убегать от такой бешеной энергии. Хотя мы не знаем, где нас ждет беда. Хорошо себя чувствую в Киеве, там меньше агрессии. Там живет моя дочь, ей 24 года, и она актриса. Была со мной на съемках в Петербурге. Снимается в кино, видел ее в фильме "Путеводитель" Александра Шапиро. В Москве мне как-то неспокойно. На улицу не хочется выходить. Почти все время провожу в стенах Театра Васильева.

КИНО

• ГРИГОРИЙ ГЛАДИЙ: "Я чужой сам себе, я не знаю себя"
• Другой дозор на Дворцовой набережной
  "Виват кино России!"-2006
• Культ Разлогова

НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ

• Немного бокса в холодной воде
  "Неваляшка" Романа Качанова