ЕВГЕНИЙ НЕПАЛО: "На концерт мы мчались во фраках на моем мотороллере"

Беседу вела Евгения КРИВИЦКАЯ

Е.Непало с внучкой М.Лазаревой

Полвека на сцене, 45 лет - солист Московской филармонии, более 40 лет преподает в РАМ имени Гнесиных, четверть века - директор Московского (ныне - государственного) камерного оркестра. За этими цифрами - яркая, насыщенная жизнь выдающегося гобоиста, профессора, народного артиста России Евгения Непало. Ему выпала завидная судьба - дружить, работать с самыми легендарными музыкантами, быть среди тех, кто творит историю нашей культуры. В эти дни Евгений Михайлович НЕПАЛО отмечает еще одну, самую важную дату - 70-летие. Присоединяяськ поздравлениям, мы попросили артиста поделиться своими воспоминаниями.

    

- Что привело вас в музыку?

- Мой отец - известный тромбонист, игравший в разных московских оркестрах, в том числе в Симфоническом оркестре Радиокомитета, был кадровым военным, и в декабре 1941 года его призвали на фронт. Мне тогда было всего пять лет, но, несмотря на возраст, я отлично помню то чувство тревоги, когда мы провожали отца. Он попал в самое пекло, воевал под Наро-Фоминском, затем под Москвой, и мы практически не имели друг о друге вестей. И тем не менее, когда в середине войны, в 1943 году, отец приехал домой (его, как и многих музыкантов, вернули в тыл, в военные оркестры), я попросил его записать меня в музыкальную школу. Жили мы тогда на улице Большие Каменщики, на Таганке, и через дорогу от нас находились школа и Училище имени Ипполитова-Иванова. По совету отца я выбрал гобой, и меня зачислили в класс к Ивану Федоровичу Пушечникову, нашему выдающемуся педагогу-гобоисту, который там начинал свою преподавательскую деятельность. Я был одним из первых его учеников.

    

- Что повлияло на ваше становление как музыканта?

- Прежде всего та атмосфера, которая царила в годы моей учебы в школе, а затем в Училище имени Ипполитова-Иванова. К нам приезжали композиторы Дмитрий Шостакович, Арам Хачатурян, Вано Мурадели: они выступали перед студентами, исполняя и рассказывая о своих сочинениях. Незабываемы, конечно, и сольные концерты Святослава Рихтера, Квартетов имени Бородина, имени Бетховена... В те годы произошло мое творческое знакомство с Рудольфом Баршаем. В училище была традиция устраивать ежегодные концерты из произведений Ипполитова-Иванова. Один раз мы исполняли его "Кавказские эскизы" для оркестра. В одной из частей, "В ауле", есть красочное место, где попеременно, а потом вместе солируют английский рожок и альт. Я играл на рожке, а альтистом был приглашен педагог училища Баршай. Вообще, у нас - студентов - была яркая концертная жизнь. Тогда организовывались концертные бригады, и мы играли как перед рабочими на заводах, так в Малом и Большом залах консерватории, и даже в Доме приемов МИДа. Представляете, в прошлом году у меня в этом зале был концерт, и живо вспомнилось, как полвека назад я здесь солировал перед нашими дипломатами.

    

- В 2006 году отмечается 90-летие со дня рождения Эмиля Гилельса. Знаю, что был эпизод в вашей жизни, когда вы гастролировали вместе с маэстро.

- Это был концертный тур по Волге Симфонического оркестра Горьковской филармонии. Дирижировал сам Кирилл Кондрашин, который лично пригласил меня принять участие в этой поездке. Для меня, двадцатилетнего студента Гнесинского института, это была величайшая честь. На гастролях мы играли много программ, включавших произведения советских композиторов, в том числе Симфонию и Скрипичный концерт Тихона Хренникова, а также классику - Четвертую и Пятую симфонии Петра Ильича Чайковского, его же Первый концерт и Первый концерт Листа, где солировал Эмиль Григорьевич Гилельс. Каждый день после завтрака Гилельс приходил в салон теплохода "Емельян Пугачев" и занимался на рояле. Я тихонечко сидел в уголке и слушал: поскольку я был мальчишка, оркестровый музыкант, то он меня как бы не замечал. И я получил бесценную возможность изнутри проникнуть в "кухню" такого великого пианиста! Он много занимался технологией, бесконечно повторял отдельные пассажи, фразы. Казалось бы, рутинная работа, но это был путь к невероятному совершенству. И вечером на концерте вызывал всеобщий восторг. Кстати, он все же "краем глаза" видел меня: когда я как-то день-два пропустил, то при встрече на пляже Эмиль Григорьевич шутливо спросил: "Что на репетицию не приходишь?" Много лет спустя, присутствуя на одном из его сольных концертов в Большом зале консерватории, я зашел к нему в артистическую, и мы с большим удовольствием вспоминали эту замечательную поездку.

    

- В следующем сезоне легендарный Московский камерный оркестр, который мы до сих пор по привычке называем "баршаевский", отметит свой полувековой юбилей. Вы - один из тех музыкантов, кто олицетворяет живую историю этого коллектива.

- У Московского камерного оркестра две даты рождения. Одна - день первого публичного концерта, состоявшегося 2 апреля 1956 года. Как вспоминал Рудольф Баршай, они ощущали себя еще неловко - не у всех были концертные фраки; выходы, поклоны не были отрепетированы. Но сразу же обозначился успех, вполне закономерный, если учесть, какая огромная подготовительная работа предшествовала этому дебюту, сколько репетиций - часто по ночам, после основной работы в оркестрах - было проведено, чтобы добиться того невероятного качества игры. Первый состав совершил невероятный подвиг, и не стоит дожидаться 2007 года, когда будет отмечаться вторая дата, связанная с официальным зачислением оркестра в Московскую филармонию. Хочу вспомнить и поздравить первопроходцев, среди которых были скрипачи Борис Шульгин (потом он много лет был концертмейстером светлановского Госоркестра), Владимир Рабей, Лев Маркиз, Виктор Карначев, Зарэ Саакянц, отец Сати Спиваковой, - великолепный музыкант и чудесный человек, альтистка Галина Одинец, теперь профессор Московской консерватории, невероятно артистичная виолончелистка Алла Васильева, органист Сергей Дижур, клавесинист и композитор Андрей Волконский. На флейте - прославленный ныне Александр Корнеев. Видите, каждый музыкант - живая история российской культуры.

    

- А как вы пришли в Московский камерный оркестр?

- Это произошло в 1960 году. Тогда я работал в Оперно-симфоническом оркестре радио и телевидения, организованном Самуилом Самосудом. Приглашение Баршая мне передали директор Камерного оркестра, фаготист Юрий Курпеков, сделавший потом головокружительную карьеру, дойдя до должности в аппарате ЦК партии, и Борис Афанасьев - валторнист - легенда тех лет. Они приехали в Дом звукозаписи на улице Качалова, чтобы обсудить со мной возможность участия в их летних гастролях на Рижском взморье. У меня, признаться, были другие планы: в отпуск взять мотороллер и совершить на нем путешествие в Ленинград, затем в Прибалтику - я же тогда еще мальчишкой был. Но они меня уговорили, сказав, что мотороллер можно взять и в эту поездку. Так и вышло, и вместе с новыми друзьями из Камерного оркестра я исколесил все рижское побережье. Неоднократно мы из гостиницы "Майери" во фраках мчались на моем мотороллере на концерт.

Ну а если серьезно, то я сразу окунулся в совершенно новую для себя атмосферу. Работа в оркестре радио приучила меня к оперативности - иногда во время передачи или записи приходилось чуть ли не с листа играть неизвестные сочинения. Я был собранным, стабильным, легко находил общий язык с любыми дирижерами - с нами тогда выступали Борис Хайкин, Натан Рахлин, Николай Аносов, Геннадий Рождественский, Марк Эрмлер. Но у Баршая ставились совершенно другие задачи: сольные, ансамблевые, стилевые. Кроме того, здесь я был все время на виду - рядом с дирижером, солистами: в той поездке участвовали Давид Ойстрах, Лев Оборин, Зара Долуханова. Так что пришлось с ходу перестраиваться, приноравливаясь к новой манере игры. Но концерты прошли великолепно, и Баршай сразу же пригласил меня в их первую зарубежную поездку - в Венгрию. Эти гастроли оставили незабываемое впечатление на всю жизнь. Там я услышал потрясающий камерный оркестр "Виртуозы Рима". У них один концертмейстер, Гулли, играл на уровне Ойстраха. А еще у них был гобоист Зампфини: я познакомился с ним, и он дал столько ценных советов, рекомендаций, подарил ноты, которые у нас в то время нельзя было достать. В общем, расстались мы друзьями, и когда оркестр приехал в Москву, то мы им оказали самый горячий прием. Ну а я некоторое время пробовал совмещать свою работу у Баршая и на радио, но в 1961 году окончательно перешел в филармонию, и по сей день моя жизнь связана с Камерным оркестром.

    

- В чем же секрет артистического успеха баршаевцев?

- Рудольф Баршай умел зажечь в музыкантах особое отношение к исполняемой музыке, добиться чувства эмоционального воодушевления, которое передавалось публике. Он боролся с равнодушием, порой исходящим от оркестрантов, стремился к тому, чтобы оркестр не выглядел как безликая масса. Общаясь много с Рихтером, Баршай любил повторять его слова: "90 процентов людей в зале смотрят, и только 10 процентов слушают музыку". Поэтому для него невероятно важным был и внешний, артистический момент. Нам Баршай внушал, что мы - великие артисты, что среди нас нет второстепенных, мы все - первые. Иногда, когда мы уже изнемогали от репетиций, он в шутку цитировал Антона Рубинштейна: "Людям средних способностей не следует много заниматься технологией. Но вы же - не из их числа". Он поразительно умел вселять чувство уверенности в себе, ощущение ценности твоего личного вклада в музыку. Между прочим, в декабре в рамках фестиваля "Владимир Спиваков приглашает..." в Доме музыки выступал Малеровский оркестр под управлением Даниэля Хардинга, исполнявший Симфонию Шумана. Сидел большой состав, но музыканты играли, как в Камерном оркестре, сидя "на кончиках стульев". Слушая их, я словно перенесся на 40 лет назад, во времена Баршая, настолько увлеченно, в едином творческом порыве музицировали оркестранты.

    

- Недавно по каналу "Культура" показали замечательный фильм Б.Монсенжона о Иегуди Менухине. Вы ведь были лично знакомы с великим скрипачом, солировали с ним в Двойном концерте Баха. И недавно фирма "Мелодия" выпустила компакт-диск, где реставрирована эта уникальная запись. Расскажите об этом памятном событии.

- Знакомство с Менухиным началось еще до того памятного выступления: сначала он пригласил Московский камерный оркестр в Англию на свой фестиваль в городке Бат. Концерт проходил в древнем соборе. Помню, как мы шли через весь собор к импровизированной эстраде, а публика горячо нас приветствовала стоя. Мы уже готовились играть, как вдруг появился настоятель и обратился с просьбой не аплодировать, учитывая святость места. Вместо этого, чтобы выразить свое одобрение, слушатели могли встать. Тогда мы, плохо зная английский язык, не сразу поняли, что он говорит. И когда сыграли первый номер - тот самый баховский концерт, - то восприняли внезапную тишину как провал. А потом, посмотрев в зал, увидели, как люди молча встают: это было невероятно трогательно! Тогда, на фестивале, Менухин записал с Баршаем Концертную симфонию Моцарта для скрипки, альта и оркестра. А затем уже приехал в Москву, где мне посчастливилось играть с ним Двойной концерт Баха в БЗК.

    

- Московский камерный оркестр часто играл премьеры отечественных композиторов, в том числе Дмитрия Шостаковича. Он писал что-нибудь специально для вашего коллектива?

- У Дмитрия Дмитриевича действительно были дружеские отношения с Камерным оркестром и лично с Баршаем, который сделал знаменитую версию Восьмого квартета Шостаковича для камерного оркестра. Артист оркестра Леонид Полеес сделал замечательные переложения Прелюдий Шостаковича, вошедшие в золотой фонд оркестра: мы играем их в течение 30 лет. Нам была доверена премьера Четырнадцатой симфонии, которую мы исполняли в Малом зале консерватории. На генеральной репетиции, проходившей утром, в день премьеры, в зале находился куратор ЦК Апостолов, критиковавший композитора и неоднозначно относившийся к нему. Он прослушал симфонию, вышел из зала, и у него случился инсульт. Я помню, как мы вызывали ему "Скорую", но он практически сразу скончался. Учитывая смысл Четырнадцатой симфонии, можно считать, что его постиг роковой конец.

    

- Кроме творческих обязанностей, на ваши плечи вскоре легли и административные заботы.

- После эмиграции Баршая на Запад, расставшись со следующим худруком Игорем Безродным, оркестр фактически оказался без руководителя. Слишком высока оказалась художественная планка, заданная Баршаем, и не всякий мог рискнуть занять его место. Ведь тогда работали такие "зубры", как скрипачи Евгений Смирнов, Елена Аджемова, замечательный контрабасист Рустем Габдуллин, известный альтист Вячеслав Трушин, которые по своему мастерству, знаниям могли сами возглавить любой оркестр. В общем, мы два года выступали без дирижера, проводили абонементные концерты в Большом зале консерватории. Я предложил цикл на несколько лет - "Все симфонические произведения Моцарта", по пять концертов в год, а другой абонемент состоял из произведений западной и отечественной классики. Вместе с нами тогда играли такие солисты, как Михаил Плетнев, Элисо Вирсаладзе, Виктор Третьяков.

В этой ситуации, чтобы продолжать двигаться вперед, поддерживать форму коллектива, меня назначили исполняющим обязанности художественного руководителя, и я, засучив рукава, активно взялся решать наши проблемы. Конечно, было сложно, но я, чувствуя ответственность за коллектив, "держал удар", стремясь, чтобы деятельности Камерного оркестра ничто не мешало. И я добился приема у министра культуры Петра Демичева. Сделать это было невероятно трудно - он тогда одновременно был еще и кандидатом в члены Политбюро, - но все же мне была обещана аудиенция ровно на 15 минут. Когда я вошел к нему в кабинет, то навстречу мне поднялся импозантный красивый мужчина с элегантной сединой. Я представился: "Евгений Непало, исполняющий обязанности художественного руководителя". И добавил: "А есть художественные руководители, не исполняющие свои обязанности". Он улыбнулся, лед был сломлен, и в итоге вместо 15 минут он беседовал со мной 1 час 45 минут. По всем пунктам, которые я ему излагал, он сразу вызывал начальников отделов, отдавал им конкретные распоряжения. В результате мы получили шикарные гастроли по странам Латинской Америки: по рекомендации Министерства культуры нами занялась известная импресарио Мириам Даусберг, устроившая концерты в Бразилии, Боготе, Аргентине. Там мы продемонстрировали высочайшее мастерство, воспитанное в нас Баршаем. Особенное восхищение вызывал флейтист Альберт Рацбаум, с неизменным успехом игравший Концерт Вивальди для флейты пикколо. Он пользовался там такой же популярностью, как Пеле.

Вообще в Министерстве культуры СССР оркестру всегда покровительствовали. Баршай был любимцем Фурцевой. Помощники Демичева Василий Кухарский и Владимир Попов часто присутствовали на наших концертах в Большом зале консерватории. С подачи Кухарского нам была доверена честь выступления с Кшиштофом Пендерецким, дирижировавшим произведениями Шостаковича.

    

- Камерный ансамбль "Экселенте", художественным руководителем которого вы являетесь в настоящее время, чтит традиции Московского камерного оркестра?

- Конечно. Я организовал этот коллектив 10 лет назад, и в первом составе ансамбля участвовали музыканты Камерного оркестра. Игра в "Экселенте" дополняла нашу работу в оркестре, который к этому моменту в общем-то превратился в малый симфонический. А в "Экселенте" каждый музыкант оставался солистом и мог устанавливать контакт с залом напрямую. Поэтому мы за редким исключением выступаем без дирижера, который, в общем-то, для исполнения старинной музыки не так нужен.

    

- Я была на одном из концертов "Экселенте" из цикла "Российские музы - миру". Это довольно необычная идея - организовывать музыкальные собрания в посольствах и резиденциях послов иностранных держав, аккредитованных в Москве. В чем специфика таких концертов?

- Мы задумали этот проект почти 10 лет назад с продюсером Борисом Рубиным. Прежде всего хочу сказать, что музыканты играют здесь с особым вдохновением. Посольства, как правило, расположены в исторических особняках, отличающихся уникальной архитектурой, как, например, здание посольства Великобритании, резиденции послов Германии, Бельгии, Италии, США. А особняк Дома приемов МИДа на улице Спиридоновка строил легендарный архитектор Шехтель. Там потрясающее собрание картин - Врубель, Богаевский, - которое могло бы украсить собрание Третьяковки.

В то же время выбор музыки требует особой тонкости. Публика на таких концертах - дипломаты, политики, деятели культуры - приходят не только слушать музыку, но пообщаться в неформальной обстановке. Мы стараемся выстроить программу так, чтобы она носила яркий, незабываемый характер. Играем не шлягеры, не "бисы", а произведения значимые, но не длительные. Приглашаем лучших отечественных солистов, для которых участие в таких вечерах - своего рода реклама. С "Экселенте" выступали Денис Мацуев, Александр Гиндин, Наум Штаркман, Зураб Соткилава, Максим Федотов, Любовь Тимофеева. Постоянной участницей проекта является Маша Лазарева.

    

- Маша представляет уже третье поколение музыкальной династии Непало?

- Да. Я горжусь моей внучкой: она с 10 лет играет в программах "Экселенте" и год от года совершенствует свое мастерство.

    

- Знаю, что юбилей для вас не повод подводить итоги. Каковы ближайшие творческие планы?

- Общественная работа, которой я был вынужден заниматься долгие годы, отняла у меня безумное количество времени, сил, и теперь я хотел бы в отведенные мне судьбой годы как можно больше успеть в творческом плане. Много записываюсь, играю концерты с "Экселенте". Буквально на днях нас ждут в посольстве Австралии, где пройдет очередной концерт цикла "Российские музы - миру", где отметят и мое 70-летие.

    

- Остается только пожелать, чтобы все задуманное сбылось.

- Спасибо. Кстати, на прощание хочу рассказать о таком эпизоде из моей жизни. Когда мне было около 10 лет, я выступил на отчетном концерте школы имени Ипполитова-Иванова в ЦДРИ, и в газете "Советская культура" вышла рецензия с фотографией, где запечатлен маленький Женя Непало, играющий на гобое. С тех пор это моя любимая газета, и я признателен за ваше внимание к моему нынешнему юбилею.

ПОД ЗАНАВЕС

• ЕВГЕНИЙ НЕПАЛО: "На концерт мы мчались во фраках на моем мотороллере"
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 18 по 24 мая
• Человек родился