Стихотворцы, самодержцы и человек за камерой

В Москве показывают фотоискусство прошлого

Елена ТИТАРЕНКО

А.Карелин. "Портрет старика с мальчиком". 1870 - 1875 гг.

Накал фотографических страстей в последнее время заметно поубавился, что вписывается в общую картину межсезонья. Тем не менее фотография не желает расставаться с привычной ролью любимицы публики. И хотя главные игроки на этом поле - Московский дом фотографии и ряд родственных организаций - ни за что не сдадутся без боя, акценты явно сместились. Эстафету приняли столичные музеи совсем иного профиля - Исторический и Литературный: в их коллекциях фотоискусство отнюдь не доминирует, однако им есть чем удивить зрителей. Речь идет о наследии прежних эпох, даже о возвращении к истокам - это время принято называть золотым веком русской фотографии (на излете он плавно переходит в Серебряный век). Впрочем, в нашем сознании оба исторических отрезка часто сливаются в единое целое - этакое "утро туманное, утро седое", даром что никаких модных ныне туманностей и неопределенностей, маскируемых под сугубо художественное высказывание, порой непонятно о чем, в старинных снимках не наблюдается.

Нет сомнений, что нижегородец Андрей Осипович Карелин задумывался о своем месте в истории. Основания на то были - известность не обошла этого выпускника Императорской академии художеств. Однако кисти, палитра и прочие атрибуты ремесла живописца, фигурирующие на его портретах, - далеко не главное в глазах потомков. Исторический музей на законном основании вписал мемориальную выставку "Андрей Карелин. Портрет в интерьере" в ряд проектов о русской фотографии.

А.Карелин. "Портрет Д.И.Менделеева". 1880 г.

С именем А.О.Карелина (1837 - 1906) - крестьянского сына из-под Тамбова, который начинал как ученик иконописца, а к фотографическому делу поначалу приобщился в поисках заработка, получая в петербургских ателье заказы на ретуширование и раскрашивание отпечатков, - связаны хоть и не самые первые, но весьма важные страницы в истории русской светописи XIX века. В ее развитии в 1870 - 80-е годы творчество этого мастера многие считают кульминационной точкой. Хотя сам термин "светопись" придумал его старший коллега С.Левицкий, работы А.Карелина стали зримым эквивалентом этого слова: проникающие из окна в комнату лучи солнца зачастую не просто исполняют в его снимках подсобную роль "осветителей", но превращаются в смысловой центр композиции. При этом открытое окно или распахнутая дверь - еще и связующее звено между миром персонажей на портрете или в "комнатной группе" (кстати, Карелин открыл для России жанр интерьерного портрета) и тем, что за пределами этого замкнутого пространства. Свет словно раздвигает стены, расширяя микрокосм отдельного человека, и воссоздает гармонию персонажа с "большим" миром. Но, похоже, и там нет ни бед, ни страстей: снимки поражают умиротворенностью, равновесие композиций, выстроенных идеально и вполне "картинно", будто проецируется в настроение запечатленных лиц, так что даже в народнических сюжетах вроде "Подаяния" с участием нищего и барыни жизнь предстает спокойной и безмятежной. Несмотря на дружеские связи Карелина с литераторами и художниками демократического направления, не позволявшие игнорировать новые веяния в искусстве, и на присутствие в снимках персонажей "из народа", мастера больше волновали не социальные контрасты, а размеренная жизнь в ладу с собой и окружающей действительностью. Особенно это явно в бесчисленных семейных портретах, зачастую сделанных в собственном доме. Последний играл роль тихой пристани вкупе со съемочной площадкой, где чада и домочадцы - то герои (жена художница в родстве с великим Лермонтовым, одухотворенные дети растут помощниками отца и тоже не чужды изящных искусств), то статисты, а то и модели. На них так удобно примерить модный туалет во французском вкусе, гимназическую форму или русскую вышитую рубашку и венок из свежих цветов... Портретная "живопись" и русская старина - вот две истинные страсти Карелина, прославленного и как собиратель российских древностей. Даже в архитектурных "ведутах" он остается певцом великого и слегка туманного прошлого. Своим высшим достижением он считал композиции в русском стиле, собранные в "Художественный альбом фотографий с натуры". Был еще альбом по Нижнему Новгороду - карелинская хрестоматия, бесценная для специалистов по зодчеству. Сама же выставка стала оммажем волжан выдающемуся земляку: свои экспонаты в столицу прислали нижегородские Художественный музей и Историко-архитектурный музей-заповедник, а также Музей А.М.Горького. Неслучаен и выбор места для выставки к столетию со дня смерти художника (заметьте, не просто фотографа!) - именно в Исторический музей, к Ивану Забелину, обратился в 1887 году Карелин с предложением приобрести предметы русской старины из его собрания. ГИМ с пониманием отнесся к этой идее, хотя и у музейщиков Нижнего полторы тысячи предметов из карелинской коллекции, высоко ценимой при его жизни коллегами-художниками: не раз брали из нее ту или иную вещицу И.Репин, К.Маковский, В.Верещагин и другие живописцы, желавшие насытить свои полотна исторической атрибутикой. Этот факт сообщил выставке дополнительную интригу: любопытно наблюдать, как ларцы, рушники, веретена, предметы мебели кочуют из снимка в снимок, из картины в картину (кураторы не забыли выставить и живописное наследие своего героя).

Портрет декабриста С.П.Трубецкого

Художественное образование и круг увлечений мастера сказались в мизансценах и сюжетах: в то время фотоискусство, для многих "чудо техники", еще шло позади живописи (это теперь живопись едва поспевает за фотографией, заимствуя у нее приемы). Кропотливая и вдохновенная работа Карелина принесла плоды: авторитет - безоговорочный, признание - международное, а успех порой приводил к анекдотическим ситуациям. В анналы вошел случай в Эдинбурге, когда на Всемирной фотовыставке 1876 года жюри тайным голосованием выбрало среди шести тысяч экспонатов две работы, в равной мере достойные золотой медали Королевской академии. При вскрытии конвертов обнаружилось, что обе работы принадлежат одному автору - россиянину Карелину!

* * *

Выставку Карелина, обширную и самодостаточную, можно считать органичным дополнением к другой, более широкой ретроспекции, которую неожиданно (вроде бы на горизонте никаких фотоюбилеев) устроил Литературный музей. "Золотой век русской фотографии" - лишь первая часть большого проекта, где планируется показать весьма богатую фотоколлекцию ГЛМ. Иных собраний привлекать не потребовалось (исключение - частная коллекция старинной фототехники, разглядывание которой превращается в изысканное удовольствие, даже когда не очень понимаешь функцию тяжелых, но изящных предметов из хорошего дерева). Так ведь в фондах Литмузея легко разыскать не только писательские "имиджи" (английское словцо из компьютерного сленга здесь очень к месту!), но и еще массу прелюбопытного, необязательно из мира литературы. К примеру, самый ранний экспонат - дагеротип 1845 года, где запечатлена колония русских художников в Риме. На прочих дагеротипах (каждый из этих прародителей нынешнего тиражного фотоискусства выполнялся в единственном экземпляре, как миниатюра) - вид кабинета Жуковского, портреты Полины Виардо и Сухово-Кобылина. В музее вам охотно расскажут, как фотограф-любитель Иван Ностиц, имевший чин генерал-лейтенанта, делал портреты государя и... мятежного имама Шамиля, им же, Ностицем, плененного. И о том, как сам Шамиль признался в мемуарах: в момент установки аппарата с треногой, усаженный неподвижно, он схватился за кинжал, ожидая вовсе не снимок для истории, а час расстрела!

Далее сколько угодно примеров развития фотоискусства в России: пейзажи Царского Села, Москвы и Петербурга, интерьеры дворцов в пригородах Северной столицы, снимки семьи Александра II... Все этапы становления фотографии, ее жанры: пейзаж (городской и природные ландшафты), интерьер, хроника, архитектурная и бытовая зарисовка. Первые литографированные портреты с фотографий - "галерея Мюнстера" (Аксаков, Грановский и их окружение), семейные альбомы Тютчевых и Самариных. Почти невероятные страсти связаны с альбомом, где изображены декабристы - успевшие состариться Трубецкой, Волконский, Пущин: за дерзость снимать бывших каторжников шведа Карла-Петера Мазера выдворили из Сибири, несмотря на всю конспирацию.

Стереоскопические фотографии Парижской промышленной выставки 1867 года соседствуют с видами Всероссийской промышленно-художественной выставки 1882 года в Москве, а следом - фотохроника, сделанная А.М.Иваницким на месте крушения царского поезда в Борках (1888). Техника шла вперед, фототипии позволили тиражировать изображения, и снимки начали путешествовать на бланках "открытых писем"... В этих же залах без труда отыскиваются лица государственных мужей, писательских друзей и близких, артистов и художников, музыкантов и общественных деятелей: на фото Гончаров, Фет и Гаршин, Чайковский и Чехов, Репин и Крамской, прочие художники-передвижники.

Разумеется, больше всего в коллекции портретов "по теме": обширна иконография литераторов и их родных. От спокойных, но для светописи чрезвычайно бурных 1850 - 1860-х годов в бездонных архивах Литмузея остались портреты Натали Пушкиной-Ланской, детей и внуков поэта, а также прочих "родственников" - матери Гоголя, дочери Белинского. Мелькают визитки, крупноформатные и кабинетного размера портреты Одоевского и Островского, Некрасова и Тургенева. Рядом с групповым фото Телешовского кружка - точно такая же постановка в ателье, где снялись жены сочинителей; в придачу к облику Достоевского - снимки Аполлинарии Сусловой и Анны Сниткиной (Достоевской). Мгновения жизни своих семей, а равно пейзажи, на фоне которых эта жизнь протекала, с одинаковым интересом фиксировали Софья Толстая и Леонид Андреев, пополнившие армию фотолюбителей, когда упрощение процесса съемки породило жанр "домашних портретов". Слава богу, музейные коллекции существуют отдельно от арт-рынка, а не то в пересчете на конвертируемые "ценности" почти невесомые снимки окажутся уж и не золотыми, а брильянтовыми!

Не будем спорить, какой именно отрезок из тех примерно 70 лет (с 1840-х годов и до 1914-го), что фотоискусство в России прожило до "мирового пожара", следует считать расцветом (или, если прибегнуть к академическим канонам композиции, где завязка, где кульминация процесса, а что следует считать финалом). Внимательному зрителю равно интересны все этапы: и младенческий возраст фотографии, и когда она встала на ноги и осознала себя искусством, и когда были созданы хрестоматийные портреты, знакомые нам по книгам и документальному кино. Увы, мы не всегда связываем лицо классика литературы с именем другого классика, оставившего его изображение на фото. И в этом ракурсе обе выставки показательны: их кураторы стремятся напомнить не о фотографии вообще, пусть и в знаковых ее проявлениях, а о конкретных людях, стоявших по ту сторону камеры. В Литмузее хотели и смогли сделать приношение этим мастерам, ввести их в единый контекст культуры, несмотря на разницу между волжанином Дмитриевым (учеником все того же Карелина) и фотохудожниками двух столиц. Возможно, теперь мы более эмоционально и осознанно будем реагировать на имена Буллы, Фишера или Здобнова, ассоциируя их с портретами Куприна, Тэффи, Блока и Андрея Белого, Гумилева и Ахматовой. К "мастерам словесности" в качестве моделей "мастеров объектива" в нашей памяти присоединятся Комиссаржевская и Врубель, Серов и Нестеров, Шаляпин, Мейерхольд и Мариус Петипа, собравшиеся под крышей скромного, но свято хранящего историю дома в Трубниковском переулке.

ПАЛИТРА

• Стихотворцы, самодержцы и человек за камерой
  В Москве показывают фотоискусство прошлого
• Пора восхождения северных звезд
  Вологодская галерея - на Пречистенке
• Каждый сам по себе
  Наивное искусство Сергея Степанова

АРТ-ХРОНИКА

• Шестой слой нашей памяти...
• Неглинка вверх тормашками