"Не должно мне ослабевать..."

440 лет назад во митрополита Московского был поставлен игумен Филипп (Колычев)

Максим ГУРЕЕВ
Фото автора

Соловецкий Спасо-Преображенский монастырь

20 июня 1537 года в деревню Киже, что стояла на берегу Онежского озера, вошел странник. Вид его был удивителен для этих суровых северных мест: богатое платье, высокие сапоги, украшенные шитьем, резной посох. Манеры и речь незнакомца выдавали в нем человека знатного происхождения. На вид ему было около тридцати, был он высок, статен, с коротко остриженной черной бородой и усами.

Пройдя через деревню, странник остановился на окраине, в избе местного пастуха по прозванию Суббота.

В Киже Федор - так звали странника - прожил до зимы. Все это время он работал на своего хозяина, выполняя самую тяжелую работу: пас скот, обрабатывал поле, плотничал, чинил рыболовные снасти. Перед уходом он открыл Субботе свое полное имя: Федор Степанович Колычев, из знатного боярского рода Колычевых - верных государевых сподвижников. Сказал, что идет в Соловецкий монастырь. Суббота изумился: ради чего оставляет он мир, бросает богатство и почести столичной жизни? Паломник ответил: "Нельзя служить двум господам..."

Весной 1538 года гребной коч (традиционная поморская лодка для хождения по морю) подходил к Соловецкому монастырю. Среди гребцов был и Федор Колычев.

Филиппова пустынь на Соловках

Картина, явившаяся взору паломника, потрясла его: деревянный монастырь был почти полностью уничтожен пожаром. Немногочисленные монахи ютились в землянках, вырытых на пепелище, а службы совершались в крохотной кладбищенской церкви.

В обители Федор прошел суровый путь монастырского трудничества: валил лес, колол дрова, расчищал от камней территорию. Он не открыл братии своего мирского звания, но происхождение давало о себе знать. Московский послушник раздражал монахов своими манерами, речью, поведением и не раз бывал ими унижаем и бит.

Вскоре Федор Колычев был пострижен в монашество с именем Филипп.

Узнав о страшном пожаре, разорившем Соловецкую обитель, великий князь Иоанн Васильевич, впоследствии получивший прозвище Грозный, послал в монастырь богатые пожертвования, а также щедрую милостыню монахам - "семь рублев и восемь денег в Московское число". Взамен высочайший жертвователь просил лишь одного - молиться о нем, "недостойном рабе Божием многогрешном Иване...".

Святитель Филипп (Колычев)

Весть о венчании на царство Иоанна Васильевича московские гонцы принесли в затерянный на Беломорье монастырь с опозданием. Они говорили, что царь благочестив и набожен, совершает паломничества к Троице и подолгу молится у гроба святого Сергия. Ничто тогда не предвещало бури...

* * *

Приняв монашество, Филипп удалился в лесную пустынь, где "ум к Богу возвысил и в молитвах упражнялся". В одиночестве он провел несколько лет, а вернувшись в монастырь, был поставлен во игумены Соловецкой обители.

Возможно, именно тогда и открылись полное мирское имя и звание инока Филиппа. Иван Грозный насторожился - к боярскому придворному роду Колычевых он всегда относился с недоверием. Однако поступавшие из Соловецкого монастыря известия на время заглушили тревогу подозрительного царя: молодой игумен Филипп начал каменное строительство, вел работы по осушению земли под пастбища и огороды, завел стада лапландских оленей, благоустраивал монастырские сады и даже собственноручно изобрел самодвижущуюся паровую повозку.

Теперь, посылая пожертвования в Соловецкий монастырь, Иоанн Васильевич обращался лично к Филиппу, испрашивая его молитв и благословения. В лице влиятельного соловецкого игумена царь хотел видеть верного союзника и слугу. Филипп, вступив в переписку с Иоанном Васильевичем, сохранил достоинство пастыря и смирение монаха, духовно окормлял своего царственного собеседника.

А.Новоскольцев. "Последние минуты жизни митрополита Филиппа"

Наступил 1565 год. Тридцатипятилетний самодержец был уже не тот, что в первые годы своего царствования. Боязнь заговора неотступно преследовала его. Теперь в его лице появилась мрачная свирепость, рот постоянно искажала презрительная усмешка, взор угас; по причине неизъяснимого действия ярости, которая кипела в его душе, на голове его почти не осталось волос, борода сильно поредела... Грозный страдал от тяжелейших головных болей, избавление от которых находил, вдыхая из специальных ковшей ртутные пары. Также царя преследовали припадки неудержимого буйства, внезапно сменявшиеся мрачной задумчивостью...

И только вид крови, смертных страданий его жертв возвращал самодержца в бодрое расположение духа. Спускаясь в тюремные казематы, он любил сам пытать и убивать, например, отсекая голову саблей. Так Иван Грозный наводил "порядок" в своем православном царстве, или, как он сам любил говорить, "перебирал людишек в пользу осудареву, учинял особый царский обиход".

Средством для наведения такого "порядка" и стала опричнина. Опричники набирались из числа городской бедноты, беглых крестьян и боярских слуг, а также худородного дворянства. Они должны были охранять царя от "супротивников", от земских. В земство же входила боярская дума, старинные дворянские роды, помещики, служилые люди, духовенство.

Государство оказалось расколотым по социальному признаку. Согласно указанию грозного царя опричники получали право "опалу класть на земских", забирать и делить между собой поровну их имущество. Земские были поставлены вне закона и лишены всяческих прав.

Именно тогда по Москве и прокатилась первая волна показательных казней.

В Соловецком монастыре не могли не знать о том, что происходило в столице. И в это время из Первопрестольной соловецкому игумену пришло приглашение занять митрополичью кафедру. "Челом бил" сам "раб Божий Иван". На месте Московского митрополита Грозный хотел видеть не льстивого придворного архиерея, но пастыря, молитвенника, достойного его собственному величию.

Не без трепета и внутреннего смущения собирался Филипп в столицу.

Провожать игумена в Москву вышла на монастырский причал вся братия. Многие плакали, ибо понимали, что больше никогда не увидят своего настоятеля. Но были и такие, кто радовался его отъезду... В монастыре у Филиппа оставалось много недоброжелателей и завистников. Как бы примиряясь со всеми, Филипп благословил собравшихся, поклонился монастырю и ступил на борт парусной ладьи.

Путь его в столицу пролегал через Онежское озеро и Новгород. Узнав о приближении Филиппа к их городу, новгородцы за три версты вышли к нему навстречу с хлебом, солью, иконами и хоругвями. Они умоляли его ходатайствовать перед грозным царем за "свое отечество", за Великий Новгород, над которым уже навис царский гнев. Ивану Грозному донесли о встрече, устроенной новгородцами Филиппу. "Еще не митрополит, а уже дерзаешь, - усмехнулся самодержец и добавил: - Ну что ж, увидим крепость твою..."

Вид Москвы, разоренной опричниками, потряс Филиппа. Торговая площадь посреди Китай-города была превращена в место публичных пыток и казней: здесь стояли виселицы, дыбы, пылали костры, на скамьях были разложены орудия пыток. Река Неглинная была густо-красного цвета от крови: в воде плавали отрубленные головы, конечности, изуродованные пытками тела... На улицах валялись непогребенные трупы: царь запрещал хоронить земских, и они становились добычей собак и птиц. В воздухе стоял удушающий запах разложения. Многие храмы были закрыты, а целые кварталы города - сожжены или разграблены. На улицах было пустынно. И только на Никитской, Чертольской, в Сивцевом Вражке и на Арбате днем и ночью шло пьяное гулянье - здесь жили опричники. Сюда любил приезжать и сам царь Иван Васильевич, чтобы позабавиться со своими верными слугами и "веселыми людьми". Однажды потехи ради Грозный потребовал от слона, присланного русскому царю в подарок из Персии, встать перед ним на колени. Взбешенный тем, что животное мирно угощалось фруктами и не обращало на него никакого внимания, он велел своим слугам-опричникам изрубить "богомерзкое чудище" на куски.

Всадники в черных кафтанах, в высоких шапках - тафьях, с собачьими головами и метлами, привязанными к седлам, вызывали ужас. В народе опричников называли "кромешниками" - то есть "извергами тьмы кромешной".

* * *

20 июля 1566 года в Успенском соборе Московского Кремля игумен Соловецкий Филипп (Колычев) был поставлен во митрополита Московского.

Иван Грозный прибыл на церемонию поставления с огромной свитой, слугами и охраной. По традиции царь и архиереи должны были "упрашивать" принять на себя митрополичье служение. Неожиданно для всех Филипп поставил условие: "Не оставит царь и великий князь опричнины - и мне в митрополитах быть невозможно". Воцарилось страшное молчание... Еще никто со времен установления опричнины не смел перечить царю и тем более ставить ему условия. Грозный нахмурился: "Не тебе, игумен Филипп, вступаться в мой домовой царский обиход!" Филипп спокойно ответил: "По избранию Священного Собора и по твоему изволению, я - пастырь Христовой Церкви, и мы заодно с тобой, чтобы иметь попечение о благочестии и спасении всего православного христианства". Вдруг взор царя сделался милостивым и кротким: гнев, ярость, дотоле пылавшие в его глазах, мгновенно угасли. Казалось, припадок неведомой болезни отпустил его. Митрополит Филипп вышел из Успенского собора, и царь поклонился ему...

Ненавидя духовенство, подвергая его надругательствам, Иван Грозный считал себя, однако, ревнителем православного благочестия. Он любил богословские споры и даже называл себя "игуменом Александровской слободы". Церковные службы здесь занимали не менее девяти часов в день. "Игумен Иван" даже по ночам будил опричную братию, заставляя простаивать в церкви до трех часов утра. В трапезной царь сам читал жития святых, здесь же отдавались приказы о казнях. После утренней службы Александровский "игумен" всегда посещал застенок. Зрелище пыток доставляло ему особую радость и утешение. До вечерней службы он казнил и пытал, считая "заплечную" работу своим монашеским послушанием.

На какое-то время в Москве наступило затишье. Возведение Филиппа на митрополию, видимо, возымело на неистового самодержца воздействие. Но тишина эта оказалась зловещей...

Зимой 1567 года Иван Грозный вернулся из неудачного литовского похода. Это стало началом новой волны убийств. Царь вновь искал виноватых. Вооруженные отряды опричников разъезжали по улицам и переулкам со списками бояр, князей, видных купцов и духовенства.

Никто не знал ни о своей вине перед государем, ни о часе смерти. Убивали на улицах, рынках, в храмах, во дворах собственных домов.

Встретившись с царем, митрополит Филипп сказал ему: "Соблюдай данный тебе от Бога закон... Слышно ли, чтобы благочестивые цари сами возмущали свою державу?" - "Молчи, честный отче, и нас благослови по нашему изволению!" - воскликнул царь в ответ. "Наше молчание налагает грех на твою душу и всенародную наносит смерть. Прими благие советы, а не ласкательства, не разделяй свою державу..."

Филипп напомнил царю о том, что опричнина развратила его подданных, которые забыли закон Христов, живут грабежами, разбоем и мародерством, слуги доносят на господ, дети поднимают руку на родителей, родители клевещут на детей, убийствам несть числа, а человеческой жизни нет цены.

В ответ прозвучало: "Филипп, не прекословь державе моей, да не постигнет тебя гнев мой, или оставь сан сей!" - "Моления не простирал я к тебе, чтобы воспринять власть сию, зачем лишил меня пустыни и святых отцов? Если дерзаешь через каноны, твори что хочешь, но когда наступит время подвига, не должно мне ослабевать", - ответил мужественный владыка.

* * *

28 июля 1568 года Филипп служил в Новодевичьем монастыре. На службу прибыл царь в окружении своих сподвижников и многочисленной охраны.

Совершая крестный ход вокруг стен монастыря, митрополит дошел до Святых врат, где должен был читать Евангелие. Оглянувшись, он увидел, что один из опричников стоит в шапке. "Так ли подобает благочестивому христианину мусульманский закон держать, стоять на молитве, не обнажив главы своей?" - указал владыка. "Как так?!" - воскликнул взбешенный царь. "Вот он, один из ополчения твоего, с тобою пришедший, словно от лика сатанинского".

Царь оглянулся, но виноватый уже снял шапку. Несмотря на пристрастный допрос, никто не выдал опричника. Грозный самодержец пришел в ярость: он поносил святителя, ругал его, называл лжецом, злодеем, мятежником и чародеем. Требовал немедленно покинуть московскую кафедру.

Смиренно выслушав оскорбления, Филипп ответил: "Не могу, государь, повиноваться велению твоему, нежели Божьему. Подвизаюсь за истину благочестия, хотя бы и лишился сана и лютейше пострадал". А затем добавил: "Мы здесь, государь, приносим жертву бескровную, а за алтарем льется кровь невинных христиан".

Убивать архиереев Ивану Грозному еще не приходилось...

Расправиться с непокорным митрополитом он решил на Церковном Соборе. Обвинители и доносчики нашлись из числа как московского, так и соловецкого духовенства. Никто из собравшихся тогда в Успенском соборе не вступился за святителя. Особенно опечалили Филиппа соловецкие "свидетели", обвинявшие владыку в чародействе, мздоимстве и ведении порочной жизни. Царь, бывший на этом судилище, не произнес ни слова...

Обращаясь к епископам-клеветникам, митрополит Филипп сказал: "Льстивые уста против меня отверзлись, но что сеет человек, то и пожнет, и светлый сан не спасет от смерти, во все вонзающей несокрушимые свои зубы".

Владыка хотел сложить с себя святительские одежды и удалиться, но Собор потребовал не слагать сана до приговора суда. Видимо, Иван Грозный хотел соблюсти "закон" до конца...

Царь настаивал на смертной казни через сожжение, но духовенство вымолило у него для Филиппа пожизненное заточение в монастыре.

На следующий день Филипп стоял в алтаре, готовясь совершить свою последнюю литургию. В это время в храм ворвалась толпа опричников. Они объявили владыку врагом государевым и чародеем, сорвали с него святительские ризы, били метлами, сквернословили и бесчестили его. Все, бывшие в храме и видевшие это, плакали. Опричники одели Филиппа в грубое монашеское платье и, посадив на дровни, повезли из Кремля в Богоявленский монастырь, что был за ветошным торгом. Огромная толпа сопровождала владыку до места его заточения.

После объявления приговора Филипп был переведен в Никольский Старый монастырь. Здесь узника подвергали всяческим издевательствам, морили голодом, заковали в тяжелые вериги, на шею надели железный ошейник. Однако всякий раз утром мучители обнаруживали страдальца чудесно освобожденным от оков.

Узнав об этом, Иван Грозный воскликнул: "Чары, чары сотворил мой изменник!" - и велел пустить в темницу к митрополиту заморенного голодом медведя. На следующий день Филиппа нашли стоящим на молитве, а медведя - мирно спящим в углу тюремного каземата...

* * *

В 1568 году Филиппа перевезли из Москвы в Тверской Отрочь монастырь. В тесном и темном затворе святой страдалец все время посвящал молитве. В эти страшные дни Филипп вспоминал время, проведенное им в лесной пустыни, на Соловках, - начало своего иноческого пути и слова, сказанные на берегу Онежского озера: "Нельзя служить двум господам".

Так прошел год.

Казалось, что за убийствами и грабежами Иван Грозный забыл о тверском узнике. В довершение бедствий опричнины разразилась страшная эпидемия моровой язвы. На дорогах были устроены специальные заставы, на которых отлавливали и убивали больных как разносчиков "бесовской" заразы. Вокруг Москвы были вырыты большие ямы, и трупы сбрасывали туда без гробов - по 500 в одну кучу. Люди уходили с насиженных мест. Села и города пустели. Новый митрополит безмолвствовал...

Грозная орда опричная приближалась к Новгороду...

Подойдя к Твери, царь не вошел в город, а остановился в одном из пригородных монастырей. Отсюда он послал Малюту Скуратова в Отрочь монастырь к Филиппу: просить благословения на Новгородский поход. Предчувствуя встречу с царским посланцем, владыка сказал: "Приблизилось время моего подвига".

23 декабря 1569 года в темницу к блаженному Филиппу вошел Малюта Скуратов. Опричник поклонился узнику и проговорил: "Владыка святый, подай благословение царю идти на Великий Новгород". Прозревая его тайную мысль, Филипп ответил: "Делай, как хочешь, друг, за чем пришел, и не искушай меня, испрашивая ложно небесный дар".

Тогда Малюта Скуратов бросился к святому страдальцу и задушил его подушкой. Выйдя же из его келий, он сказал настоятелю и охране, что их небрежением митрополит умер от чрезвычайного угара в темнице. Затем приказал похоронить Филиппа без всякого отпевания. На глазах Малюты вырыли могилу на пустыре за алтарем и похоронили мученика.

Убийство святителя развязало руки нечестивому царю: в 1571 году им был обезглавлен игумен Псково-Печерского монастыря Корнилий и затравлен собаками архиепископ Новгородский Леонид. А в 1582-м в припадке ярости он убил собственного сына...

Через 84 года после смерти святого Филиппа царь Алексей Михайлович, правнук Ивана Грозного, нашел в себе силы покаяться перед памятью блаженного страдальца. За мощами Филиппа в Соловецкий монастырь, куда они были перенесены из Тверского Отроча монастыря, отправился Никон, впоследствии знаменитый Патриарх-реформатор.

Когда гроб вынесли из Преображенского собора, многие заплакали и, пав ниц, изнемогая от слез, повторяли: "Разреши согрешение наше, нанесенное злобою и завистью, не презри моления нашего, прииди к нам с миром, владыко Филипп". Раку, укрытую царскими покровами, понесли к ладье.

Перед долгим путем в Москву (царь пожелал похоронить святого мученика в Успенском соборе Кремля) Никон долго молился над гробом Филиппа, потом благословил братию, поклонился монастырю... Ладья отчалила от монастырской пристани, и вскоре белый парус ее исчез за горизонтом, растворившись во мгле низкого северного неба.

P.S. ... Летом 1922 года они вошли в покои патриарха и объявили ему, что именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики он арестован. Святейший патриарх Тихон (Белавин) был препровожден в тюрьму...

Спустя четыре столетия история повторилась. Как и в 1565 году, общество оказалось расколотым, к власти пришли "обиженные" низы. Как и в XVI веке, патриарх Тихон один возвысил голос против убийств, грабежа и разорения, против Гражданской войны, повторив подвиг святого Филиппа, митрополита Московского.

РЕЛИГИЯ

• "Не должно мне ослабевать..."
  440 лет назад во митрополита Московского был поставлен игумен Филипп (Колычев)

ХРОНИКА

• С мечтой об объединении
• По заветам святого Модеста
• Путь его жизни