РЕНЭ ГЕРРА: "Я издавал тех, кого не печатали ни в Париже, ни в Советской России"

ПЕРСОНА

Беседу вела Лола ЗВОНАРЕВА

Р.Герра

Почетный академик Российской академии художеств, доктор филологических наук, заведующий кафедрой славистики Государственного университета в Ницце, обладатель легендарной коллекции книг, картин, автографов писателей и художников русского зарубежья Ренэ ГЕРРА мог бы отпраздновать своеобразный юбилей: 50 лет прошло с тех пор, как он - французский мальчик из семьи крупных землевладельцев, скромный учащийся одного из лицеев города Канна - впервые прикоснулся к русской культуре, начал изучать русский язык. В последние годы каждый приезд профессора Герра в Россию становится культурологической акцией, которая волнует библиофилов и искусствоведов, филокартистов и исследователей культуры русского зарубежья. В этот раз уже в день своего приезда из Парижа французский славист читал лекцию в Федеральном агентстве по печати и средствам массовых коммуникаций "Зарубежный период творчества Алексея Ремизова", а через несколько дней участвовал в трехдневном семинаре, организованном подмосковными книголюбами.

    

- Слушая вашу безупречную русскую речь, Ренэ Юлианович, а я знаю, что именно так вас называл Борис Константинович Зайцев, не перестаешь удивляться, что ваши предки - чистокровные французы. Может быть, они были как-то связаны с русской культурой?

- Волею судьбы оба моих дедушки косвенным образом были связаны с Россией. Отец моей мамы по имени Анж (дома мы называли его Пачу) был инвалидом Первой мировой войны: в 1915 году осколок немецкого снаряда лишил его глаза. Вернувшись в Ниццу, он служил некоторое время мажордомом у Екатерины Долгоруковой, вдовы императора Александра II. А дедушка со стороны отца был владельцем кровельной фирмы и сам, обладая богатырской силой, устанавливал крест на купол русского православного собора Святого Николая в 1912 году. Я вижу в этом знак судьбы.

    

- Недавно вы летали в Японию на открытие выставки, в экспозиции которой демонстрировались двадцать принадлежащих вам работ. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

- Японцы опередили и русских, и французов, стремясь отметить столетие дягилевских сезонов в Париже. Эта выставка посвящена Сергею Дягилеву и называется "Русские художники и театральное искусство", или "Мир сцены". В свое время "Русские сезоны" Сергея Дягилева в Париже стали подлинным триумфом русского театрального искусства и музыки Серебряного века. Это было настоящее откровение для Запада. С мая по октябрь эта выставка проходит в четырех городах Японии, включая Киото и Токио. Выставляли работы из российских музеев и из частных коллекций - их предоставили три коллекционера из Нью-Йорка и я.

Я дал работы Ивана Билибина к "Борису Годунову" и "Царской невесте", Чехонина 1928 года - к русским балетам Веры Немчиновой, Юрия Анненкова - к "Пиковой даме", поставленной театром "Летучая мышь" Балиева, Сергея Судейкина - к "Волшебной флейте" Моцарта, поставленной в Метрополитен в Нью-Йорке в 1925 году. Кстати, именно эскиз декорации Судейкина был выбран организаторами для обложки изданного к выставке каталога. Познакомились японцы с творчеством еще трех художников-эмигрантов из моего собрания: Михаила Андреенко - автора декораций к пьесе "Любовь - книга золотая" А.Н.Толстого, Александра Зиновьева - с его работами для парижской сцены и Николая Исаева - с его эскизами к неизвестной постановке.

В бывшей столице Японии - Киото, в Музее современного искусства, показали мир русского театра разнообразно - начиная от эскизов костюмов и декораций и заканчивая программками дягилевских спектаклей. Издали прекрасный каталог и напечатали несколько коллекционных открыток: четыре работы, предоставленные мною, и две - с репродукциями картин из собрания американского коллекционера. Для открыток выбрали по одной работе Билибина и Андреенко, Судейкина и Чехонина.

    

- Вы ведь тоже в свое время выпустили несколько открыток?

- Да, я издал их в 1995 году, приурочив к организованной мною в июне того же года выставке в оранжерее Люксембургского дворца, в Сенате - сразу после выставки работ русских художников-эмигрантов из моей коллекции в Третьяковской галерее "Русское искусство в изгнании". Я показывал на этой выставке в два раза больше картин, чем в Москве, - более 500 работ. К выставке был выпущен каталог со статьями французского академика Анри Труайя (это писатель русского происхождения, москвич Лев Тарасов), Лихачева, Сарабьянова, художников-эмигрантов Голлербаха, Цинглера, мои тексты и солидный научный аппарат, над которым я работал полгода. Тогда же я издал в Париже 20 открыток с репродукциями работ, которые были выставлены. Все для того, чтобы прославить русское искусство. Были толпы посетителей, 500 человек одновременно могли смотреть эту выставку. Вход был бесплатный, свободный. Но народу приходило так много, что охрана иногда переставала пускать посетителей. Мои друзья продавали каталог и открытки. Торговля шла очень бойко. Это частично покрыло расходы. Меня поддержали друзья-меценаты. Один друг дал 20 тысяч долларов, другой - пять тысяч. Но я должен был печатать афиши, каталог, пригласительные билеты. Это дорогое удовольствие.

    

- На путеводителе вашего брата Алена Герра "Прогулки по русской Ницце", переведенном вами на русский язык и выдержавшем за последние годы три тиража общим объемом пять тысяч экземпляров, стоит издательская марка созданного вами издательства "Альбатрос", в котором вы еще в 80-е годы выпустили несколько десятков книг русских писателей-эмигрантов. Почему вы решили заняться издательской деятельностью?

- Я смотрю на свою издательскую деятельность как на форму служения русской культуре в эмиграции. Я издавал тех, кого не печатали тогда ни в Париже, ни тем паче в Советской России, то есть произведения писателей первой и второй волны. Сначала издавал под маркой издательства "Рифма", получив на это моральное право и благословение от Юрия Терапиано. Это издательство было создано после Второй мировой войны Сергеем Маковским, основателем и главным редактором журнала "Аполлон". Я печатал только тех, у кого уже вышли сборники стихов до фактического закрытия издательства. Таким образом я выпустил несколько сборников стихов под маркой "Рифмы". А в конце 70-х годов я создал свою издательскую марку "Альбатрос", которую любезно нарисовал мой друг - замечательный художник Сергей Голлербах. Я назвал так издательство, потому что видел в альбатросе образ русского поэта-эмигранта и помнил о переводе Константином Бальмонтом знаменитой поэмы Бодлера. Под этой маркой было издано более 30 книг. Это мой скромный вклад в зарубежное книгоиздание.

    

- Наверное, наиболее заметными коллективными сборниками, изданными за рубежом, были в последние четверть века "Аполлон-77" Михаила Шемякина и "Русский альманах", выпущенный вами вместе с Зинаидой Шаховской.

- В 1981 году вместе с Зинаидой Алексеевной нам удалось выпустить единовременный "Русский альманах". В нем принимали участие более сорока авторов. Изобразительный материал - почти исключительно из моего собрания. Это издание было задумано как памятник русской литературе и искусству в изгнании. Я сам следил за печатанием. Книга содержит более 500 страниц, оформлена в духе Серебряного века (обложку сделал Сергей Голлербах), глубокая печать (не офсет), со многими репродукциями неизданных произведений искусства и автографов. Выход подобного тома был поистине событием.

    

- По какому принципу отбирались авторы в "Русский альманах"?

- Мы старались представить все три волны эмиграции. Львиная доля - представители первой эмиграции. Бенефис трех явлений русского зарубежья - Бориса Зайцева (к столетию со дня рождения), Алексея Ремизова как писателя и художника и Сергея Шаршуна - как художника и писателя. Это три столпа, три кита русского искусства и литературы в изгнании. Кроме того, мы представили в "Русском альманахе" тексты Николая Ульянова, замечательного историка, писателя-романиста, критика, автора знаменитых статей о Бунине, Ремизове, Алданове... Он жил в США, но почти каждый год приезжал в Европу. Ульянов - одна из значимых фигур второй волны эмиграции, автор десятка книг, в том числе двух сборников статей и эссе. Его статьи ценили и Ремизов, и Зайцев, и Георгий Иванов, и Ирина Одоевцева. Николай Ульянов - постоянный сотрудник "Нового журнала", энциклопедист, человек скромный, но с железной волей. Он был настоящим русским европейцем, сидел в лагере на Соловках, как и Лихачев. Потом его послали на передовую во время Второй мировой войны как пушечное мясо. Еще при жизни Николай Иванович Ульянов передал мне свой архив и всю библиотеку, а также авторские права, и я являюсь его наследником.

    

- В 1996 году вам с братом удалось назвать красивейший приморский бульвар соседнего с Ниццей курортного городка на Лазурном Берегу именем русской императрицы. Расскажите об этом.

- В 1995-м мы с братом затеяли вернуть в Ницце Сталинградскому бульвару имя императрицы Александры Федоровны. Но нам это не удалось, так как появились статьи против этого переименования в местной прессе. В Ницце не удалось, зато удалось в соседнем маленьком городке Вильфранш переименовать бульвар имени бывшего президента французской республики в честь вдовствующей императрицы Александры Федоровны, которая так любила Лазурный Берег и столько для него сделала. По нашей инициативе и с помощью мэра и заместителя его по культуре удалось установить на бульваре бюст императрицы Александры Федоровны работы петербургского скульптора. Сначала это был гипсовый бюст, а через год, когда установили бронзовый бюст, состоялось второе открытие в присутствии Д.С.Лихачева, который вдохновенно произнес получасовую речь - я ее синхронно переводил. Установили бюст над местной бухтой, которая раньше называлась бухта Братьев Орловых, чьи бюсты, вместе с бюстом адмирала Федора Ушакова, теперь также украшают бульвар.

    

- В Москве сегодня ходят легенды про ваш Франко-русский дом - первый после волошинского Коктебеля частный дом творчества, где успели пожить и поработать многие русские художники и писатели.

- В конце советской власти - в 1991 году - мы с братом решили основать Франко-русский дом под Ниццей. Для этого я создал в Париже Ассоциацию по сохранению русского культурного наследия во Франции. В логотипе, выполненном Сергеем Голлербахом, прозвучала моя любимая идея - мост над Сеной переброшен и через Неву и даже через Москву-реку. Франко-русский дом - этот как бы филиал нашей ассоциации. 2 июля 1992 года состоялось официальное открытие. За эти годы в доме побывало несколько десятков русских художников и писателей, как из зарубежья, так и из метрополии. Художники Наталья Нестерова, Татьяна Назаренко, Оскар Рабин, Макс Берштейн, Эрик Булатов, Ната Конышева, Георгий Ковенчук. Киевлянин Александр Дубовик даже расписал местную католическую часовню ХVIII века. Во Франко-русском доме работали над своими новыми произведениями Евгений Попов и Виктор Ерофеев, Василий Аксенов и Юрий Кублановский.

    

- Вы весьма внимательны к творчеству современных авторов. Недаром зимой 2005 года мы с вами вели в одном из престижных конференц-залов Риги презентацию новой книги московского поэта и литературоведа, доктора филологических наук Александра Сенкевича, выпущенную латвийским издательством на двух языках - русском и латышском.

- Я с удовольствием побывал в Риге благодаря любезному приглашению замечательного поэта Александра Сенкевича, где смог в университете купить много ценных для меня изданий о русской Прибалтике. О довоенной Риге я слышал от Ирины Владимировны Одоевцевой, с которой познакомился на Пасху у Бориса Зайцева в 1967 году, куда она пришла с Георгием Адамовичем, первым критиком русской эмиграции. Тогда Зайцеву было 86 лет. Я в то время учился в Сорбонне, мне было двадцать. Ирина Владимировна пригласила меня к себе в Ганьи, где она жила в Русском старческом доме. Жила она весело, много писала. Ее соседями были Юрий Терапиано и донской казачий поэт Николай Евсеев. Одоевцева родилась и выросла в довоенной Риге. Ее отец был известным рижским адвокатом. Благодаря отцу она до войны жила на широкую ногу - у них с Георгием Ивановым был даже лакей. А после Второй мировой войны они были разорены из-за национализации доходных домов в Риге, принадлежащих ранее ее отцу, и остались в нищете.

    

- В вашей уникальной библиотеке хранится и одно из изданий известной книги Марка Шагала "Моя жизнь" с автографом художника. С Марком Захаровичем вы тоже успели встретиться?

- В 1969 году я посетил по его приглашению квартиру великого художника на острове Святого Людовика, где он занимал целый этаж в особняке. Я должен был ему что-то передать из России по просьбе одного из его московских знакомых. Мы приятно побеседовали, и он мне подарил новое издание своей автобиографии с любезной дарственной надписью на русском языке, нарисовав букет цветов. И осталась мне на память фотография о нашей встрече.

    

- Ваши пожелания, Ренэ Юлианович, читателям газеты "Культура"?

- Желаю новых интересных книг и посещений интересных выставок. А следуя примеру, который как бы указал в своей исповедальной книге "Треугольник" знаменитый дирижер и библиофил Геннадий Рождественский, - побольше интересоваться судьбами русской культуры за рубежом, тем, что смогли создать русские художники и писатели первой волны, тем более что в последние годы вышло много замечательных изданий, посвященных Борису Григорьеву, Юрию Анненкову, Сергею Шаршуну, Алексею Ремизову, Ивану Бунину.

ПЕРСОНА

• РЕНЭ ГЕРРА: "Я издавал тех, кого не печатали ни в Париже, ни в Советской России"

ОЧЕРКИ НРАВОВ

• Союз банкомата с психотерапевтом
  Как подработать бедному писателю

ПОЛЕМИКА

• Хватит шуметь, господа!
  О возне вокруг Бунинской премии

НОВИНКИ

• Мифы и легенды