МИХАИЛ ХОМЯКОВ: "Я с детства мечтал быть разведчиком"

Беседу вела Светлана ПОЛЯКОВА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

М.Хомяков

Актера ХОМЯКОВА давно называют Михал Михалычем, в то время как его ровесники - артисты "за сорок" - Гоши, Саши, Вовки. Может, потому, что внешне он - "большой начальник", а может, потому, что доцент (10 лет преподает в Школе-студии МХАТа), но вернее всего - уважают. За мастерство, за нрав - веселый и ласковый, за порядочность и преданность делу. Выпускник самого первого курса Олега Табакова сыграл главную роль в спектакле "Кресло", открывавшем "Табакерку" 20 лет назад. У него есть премия "Московского комсомольца" за роль второго плана и две номинации - на "Золотую Маску" и "Чайку". И все 20 лет он в "горячей обойме" театра (сегодня занят в 12 спектаклях "Табакерки" и в двух - МХТ), поэтому романа с кино или телевидением у него долго не получалось. Только с начала нового тысячелетия Михал Михалыч начал сниматься в кино. И нынешняя его работа - в сериале "Закон и порядок" - наверняка придаст его лицу "медийности".

    

- Михаил Михайлович, вы, один из "стариков" Театра Табакова, можете высказать худруку пожелания в отношении репертуара и своего в нем участия?

- Что касается репертуара, то за последний год мы опять "ушли в подполье". Раньше ставили у себя в подвале спектакли, которые легко переносились потом на большую сцену. Хотелось бы режиссеров, рассчитывающих не только на возможность показать нас в непосредственной близости, для зала на 120 мест.

А что касается моего участия, то мне все роли достаются по остаточному принципу. Даже в спектакле "Искусство". Когда нам впервые прочли эту пьесу, я еще не был готов сказать, кого я хочу играть. Пока я ее "впитывал", ребята-партнеры быстренько разобрались, и Беляев взял себе Ивана, а Мохов решил попробовать себя в роли Марка. Мне досталась, таким образом, роль Сержа. Хорошо, конечно, когда ставят спектакль "на меня". Так было с "Креслом" - 20 лет назад. Второй спектакль, и пока последний, на меня поставленный, - "Блюз толстяка Фредди". Но мне неловко предлагать себя, а вдруг режиссер скажет: "Да куда тебе?"

    

- Вы побаиваетесь режиссеров?

- Я не из тех артистов, которые исповедуют принцип: режиссер до премьеры - артисту враг. Бояться их можно тогда, когда ты не готов к встрече с ними, я же, наоборот, жду этой встречи. Я открыт. Я просто не могу без режиссера. Каждая встреча - это событие, открывающее для меня новые горизонты. Всегда есть ощущение "новичка", когда я приступаю к очередной работе. Кстати, первые "застольные" репетиции я записываю на диктофон. Не затем, чтобы польстить, дескать, актер ловит каждое слово режиссера. Просто вместо того, чтобы делать заметки на полях, разбирать свои каракули, я лучше включу диктофон и вспомню, о чем говорилось в самом начале, что, может быть, тогда не "услышал", а то и вовсе потерял по пути.

    

- Вы такой послушный?

- Можно, наверное, и так сказать. Я не спорю с режиссером, я пытаюсь понять, чего же он хочет. Мой тип - режиссер-вдохновитель, воспитатель, который точно знает, что хочет, знает и понимает актерскую природу, доверяет ей, может повести меня за собой, которому я могу задать любой вопрос и получить на него ответ. Мучительный репетиционный процесс по типу "а давайте-ка вместе подумаем!", как это бывает у Карбаускиса, не для меня. Существуют два типа актеров: те, которые "выдают" на первых же репетициях, и те, кого можно назвать "накопителями". Я отношусь ко второму типу. Мне нужно время, нужно, как говорил Станиславский, свой "контейнер заполнить".

    

- В середине сентября вы играете премьеру в МХТ - "Женщину с моря" Ибсена, в постановке Юрия Еремина. Он - ваш режиссер?

- С ним работать - актерское счастье. Он из плеяды еще тех, прежних режиссеров...

    

- Как объяснил Еремин вашу роль?

- Он хотел, чтобы я играл не совсем ибсеновского Вангеля, а скорее чеховского Дымова из "Душечки". Он говорил, что это его любимый персонаж русской литературы. На первой репетиции он объявил: "Друзья мои, приготовьтесь, я буду ставить старинный спектакль. С теми ритмами, с неспешностью, с погружением". Но для того, чтобы этот старинный спектакль имел современный вид, он сократил пьесу вдвое. А внутри этого сокращенного варианта еще ускорил действие, освободив его от повторов. Придал динамику. Кроме того, он сократил количество персонажей, а некоторых объединил в одного человека - например, сделал из двух сестер одного сиамского близнеца. И полностью изменил возраст моего героя, Вангеля: у автора это человек пожилой, а у Еремина - моего возраста. Действие перенесено в 30-е годы прошлого века. А тогда уже витали в воздухе идеи Фрейда. Получился такой подробный спектакль, от подобных уже немного отвык наш зритель.

    

- Какую роль в вашем деле играет зритель?

- Я должен знать, что зритель меня принимает. Часто подсматриваю перед спектаклем за залом - какой зритель сегодня пришел? А иногда выбираю в зале людей, которых "знаю" - не в буквальном смысле, а в смысле известных мне типов людей. И возникает ощущение, что пришел знакомый, надо как-то подсобраться, это дает внутренний кураж.

    

- Что давало кураж, когда вы решили пойти в артисты?

- Мне просто нравилось играть. Видимо, у меня природа актерская. В детстве, сколько себя помню, я приходил домой, зашторивал окна и начинал разыгрывать сюжеты с большим количеством действующих лиц. То, во что играли все мальчишки. Например, побег из фашистского лагеря, или как белый форт отбивается от индейцев. Длилось это все, как настоящий спектакль, иногда часа по два. А позже, в восьмом классе, судьба преподнесла мне подарок. Наша учительница литературы Людмила Дмитриевна Ветрова, очаровательная женщина, влюбленная в театр, была руководительницей драмкружка в нашей английской спецшколе и взяла меня на роль в пьесе Островского. У меня стало получаться, может быть, лучше, чем у других. Когда я сыграл купца Ахова загримированный, в костюме, с особыми повадками и меня похвалила учительница английского языка, сидевшая в зале, я понял, что хочу посвятить жизнь сцене.

    

- Когда вы окончили курс Табакова, а театру Олега Павловича не разрешили существовать, вы не подумывали посвятить жизнь чему-нибудь другому?

- Я приходил играть в студию, перед зрителями, которые знали нас по дипломным спектаклям и ждали премьер. Студия функционировала, хотя фактически была распущена. Просто имелись ключи от помещения. У меня, честно говоря, было очень подавленное состояние. Я никуда не мог показываться. Желание играть осталось, но идти в другой театр, прибиваться к какому-то другому берегу...

    

- Табаков ведь многих пристроил по театрам...

- Кого-то он пристроил, кто-то сам пристроился, а мы с Лешей Селиверстовым остались не у дел. А у меня к тому времени уже была семья.

    

- Пришлось быть нахлебником?

- Да! Ходили-то на какие-то кинопробы, в надежде, что нас утвердят. Не утверждали, но это было подспорьем - за кинопробы в те времена платили деньги. Моя супруга, тоже актриса, пошла работать диктором в только что открывшийся универмаг "Московский". Как-то перебивались, не без помощи родителей. Если в семье актер, надо быть готовым ко всему. А когда через год я окончательно осознал, что на месте студии театра не будет, пошел показываться в Театр им. Гоголя, а оттуда был призван в армию.

    

- В армии вы были оператором при ЦСКА - снимали исторические кадры о тренировках наших прославленных фигуристов, гимнастов и хоккеистов. А сами-то со спортом дружили?

- Конечно! Занимался разными видами спорта: плаванием, дзюдо, восточными единоборствами. Со второго курса нам преподавали карате. В армию пошел достаточно подготовленным. И там как раз решил уйти из профессии. Понимал, что на полтора года был из нее вырван и, как мне казалось, полностью детренирован. А в армии мне предлагали работу в ЦСКА - должность администратора и звание. Но я принял решение подыскать более интересное место.

    

- По партийной линии?

- Нет!

    

- Неужели в разведчики?

- Вот вы угадали! Об этом до сих пор никто не знал, кроме моей жены. Я с детства мечтал быть разведчиком. Но так уж случилось, что после армии я вернулся в Театр Гоголя и в течение года проходил проверку в соответствующих органах. И меня чуть было не приняли. Но тут Леонид Кулагин решил ввести молодежный состав в спектакль "Декамерон". И нам досталась работа. Включая меня. Поэтому в последний момент я позвонил ТУДА и сказал: "Простите, ради бога, я хочу в театр". А в 85-м меня пригласили во МХАТ.

    

- Роль, на которую вас пригласили во МХАТ, - Глумов в спектакле "На всякого мудреца довольно простоты", - была, наверное, самой брендовой за всю вашу жизнь. Благодаря не только вашему мастерству, но и блестящему составу мхатовских "стариков", а также вашей партнерше - Татьяне Дорониной...

- Да, состав был звездный. Мамаеву играла Татьяна Доронина, Мамаева - Олег Табаков и Вячеслав Невинный, Манефу - Анастасия Зуева, Крутицкого - Марк Прудкин, мать играла Софья Пилявская. Конечно, это приглашение стало определяющим событием в моей жизни. Меня, чтобы не шить парик, перекрасили в блондина - в Театре Гоголя я сказал, что это для съемок. Правду знали только близкие друзья. В общем, крутился, комбинировал, заврался и запутался. Понимал, что это мой последний, может быть, единственный шанс. Роль мирового репертуара.

    

- По сравнению с тем числом зрителей, которые помещались в Табакерке, МХАТ, конечно, впечатлял?

- Да, но в то же время было безумно страшно. Представляете, какой груз ответственности? Чем ближе к премьере, тем больше усиливался мандраж. Да еще и роль никак не шла. Был даже момент, когда я внутренне отказался от борьбы. Шел на репетицию во МХАТ, остановился на полдороге, развернулся и пошел в обратном направлении. Если бы меня тогда не "дожал" Табаков, не знаю, как бы сложилась моя судьба. Он сам звонил режиссеру, хлопотал за меня, чтобы не снимали с роли. Не сняли, но наказали. Назначили мне второй состав - Сережу Колесникова. И мы репетировали параллельно - до показа худсовету и Олегу Ефремову. Он должен был решать, кому играть. Первым показывался я, поскольку надо было успеть ко второму действию в Театре Гоголя. Я отыграл и уехал в полной уверенности, что не прошел. А вечером звонок: "Олег Николаевич дает тебе дебют. Завтра репетиция".

    

- Эта история выдает в вас человека с заниженной самооценкой. Как актеру с этим жить?

- Это называется "подверженность слишком большим сомнениям". Конечно, как говорит Табаков, сомнения растят душу художника. Но до определенного момента. Потом их надо оставить, потому что они начинают мешать.

ТЕАТР

• МИХАИЛ ХОМЯКОВ: "Я с детства мечтал быть разведчиком"
• Актуально. Супер
  "Минифест" в Театре "Глобус"
• В отсутствие Любови
  "Искушение" - номинант Премии Союзного государства
• Леди удачи

ЗАНАВЕС

• "Опасный поворот"
• В поисках автора
• Мудрецы и эмигранты