Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 38 (7599) 27 сентября - 3 октября 2007г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеПоследний приют комедиантов"Квартет" Хайнера Мюллера - Маттиаса Лангхоффа ТЕАТРИрина АЛПАТОВА
В Центре им. Мейерхольда, как известно, обычно не просто играют гастрольные спектакли, но вписывают их в некую акцию или программу, чтобы событие не выглядело случайным. Хотя какая случайность в показе новой работы Маттиаса Лангхоффа, за творчеством которого следит весь театральный мир, и почему бы России оказываться в стороне? "Квартет" сначала сыграли в Петербурге на фестивале "Александринский", затем привезли в Москву в рамках ежегодных Мейерхольдовских встреч, которые и затевались центром и его художественным руководителем Валерием Фокиным как раз с этой целью - представить спектакли мэтров мировой режиссуры. На первых встречах поляк Кшиштоф Варликовский показал свой спектакль "Крум", теперь настал черед Лангхоффа. Уже снискавший титул "легенды европейского театра", Маттиас Лангхофф - немец, родившийся в Швейцарии, работавший затем по всему миру, - российским зрителям известен, хотя и фрагментарно. Несколько лет назад, правда, он готовился к постановке "Смерти Тарелкина" в Александринском театре, но по разным причинам проект не состоялся. Зато в 2003-м на Чеховском фестивале мы видели его "Ревизора", привезенного из итальянской Генуи, который и оценили весьма высоко - за мастерство, профессионализм и уважение к мейерхольдовским традициям. Кстати, сыгранная в Александринке практически одновременно с "Квартетом" "Чайка" другой "легенды европейского театра", поляка Кристиана Люпы (что произошло опять же по инициативе Фокина), тенденцию укрепила - большие мастера не минуют Россию. Что при нашем вечном "режиссерском кризисе" только радует. "Квартет" Лангхоффа (компания "Румпельпумпель", Париж, Франция) - такой вот нежный апокалипсис, неотвратимый, но почему-то не безнадежный. Традиционные "сумерки истории", столь частые на нынешних подмостках, в спектакле и впрямь то погружают все во мрак, то бликуют резкими вспышками света - в зале и на сцене. Здесь смешано все - театр, кино, видео, опера, фарс, клоунада, сантимент. Общая мелодия меж тем парадоксальным образом звучит абсолютно гармонично и даже трогательно, несмотря на вселенский хаос видеоизображений, приемов, интонаций. Хайнер Мюллер - фигура еще более известная, нежели Лангхофф. Впрочем, их совместное творчество имеет давнюю историю. "Квартет" Мюллера весьма далек от салонной истории "Опасных связей" Шодерло де Лакло, разве что имена персонажей совпадают. Другой век, и этим все сказано. Безжалостный, откровенный до эксгибиционизма, вызывающе дисгармоничный, провокационный, век неестественного отбора. Когда на экране львица в режиме реального времени терзает зебру, многие зрители не опускают глаз, наблюдая за ужасающим натурализмом картинки. Огромные глаза умирающего животного запросто спровоцируют реакцию: сама виновата, шустрее надо быть. Даром что этот видеоэпизод вроде бы иллюстрирует процесс соблазнения Вальмоном добропорядочной г-жи Турвель. Прямые аллюзии - это все-таки скучно. Смерть - не более чем игра. Как, впрочем, и жизнь, а люди в ней - актеры. Об этом, собственно, история Мюллера - Лангхоффа. Так и задуманная некогда драматургом: квартет для двоих. Естественно, комедиантов, которым по плечу не только раздвоиться, но и размножиться до бесконечности. Жонглировать ролями, масками, возрастом, полом. Игра отрицает мужское и женское, не греша при том искусными перевоплощениями. Наши комедианты, скорее, представляют - грубовато и смачно, не заморачиваясь бытовыми приметами. Меж тем в спектакле играют актеры из "Комеди Франсез" - Мюриэль Майетт и Франсуа Шатто, представители академической школы, превосходно себя чувствующие в совсем иной стилистике. Правда, это и есть история не персонажей, но актеров, их представляющих. Мысль проста как пряник и читается сразу же, но мудрый Лангхофф и не собирается настаивать на ее новизне и эксклюзивности, не желает становиться многозначительно серьезным. Впрочем, эксклюзивность все же существует - в актерском исполнении. Но эту идею, не нуждающуюся в расшифровке и режиссерских "драпировках", Лангхофф раскручивает виртуозно и легко, и впрямь играючи. Что же касается неких сценографических "драпировок", то они не менее внятны, ведь в качестве художника выступает сам режиссер. Какая-то глобальная "окраина" всего и вся, свалка на заброшенном кладбище, где в кучу свалены гробы и надгробия, кресты и обломки памятников. Меж тем на экране - кладбищенская элегия, где в легкой дымке, при солнечном свете, проплывают мраморные ангелы и девы. Так было, когда и в смерти находили не только покой, но и красоту. Ныне же кладбищенская свалка приютила актеров бог знает какого театра. Справа жмутся друг к другу потрепанные бархатные кресла из какого-то ныне не существующего партера, тоже выброшенные за ненадобностью. Вальмон - Шатто, примостившись на надгробии, взбивает яйца для омлета. Маркиза де Мертей - Мюйетт, развалившись в кресле, читает газету. Представить трудно, что эта чета потрепанных жизнью комедиантов может предаваться любовным утехам. А ведь это было всего лишь минуту назад, и весьма темпераментно. Но, видимо, то была роль, полузабытая причем. Хотя что еще делать комедиантам на жизненной свалке? Играть то, что еще помнят. Впрочем, и не на свалке у людей с подобным "диагнозом" иных занятий нет. Ленивое перебрасывание репликами вдруг набирает темп, звучание, энергию. Мужчина натягивает платье, женщина - брючный костюм, игра же явно вытесняет потребность логического понимания, "кто есть кто?". Вопрос "как они это делают?" в подобные моменты существует на равных с традиционным "про что?". Впрочем, текст здесь - величина самодостаточная. Но Лангхоффу все-таки удается эту вербальную самодостаточность усмирить. Для уха неискушенного российского зрителя (а таких в зале немало) многие фразы Мюллера звучат шокирующе, особенно в приеме традиционной французской декламации. Но сколь важно вовремя обратить все в шутку, игровую импровизацию, которая ни на чем не настаивает, но словно бы выдает поток сознания. Впрочем, хорошо отрепетированный. Но при выверенной изысканности формы вопросы смысла отнюдь не пропадают втуне. Их можно искать и найти во множестве, и каждый это сделает по-своему. Но видится все же, что за всей этой жестокостью и беспощадностью современного европейского театра, за всем гениальным рационализмом режиссуры спрятаны очень простые вещи, которые были всегда и вряд ли кем-нибудь когда-нибудь отменятся. Понятия не столько кроющиеся в недрах искусства, сколько в простой, обыденной даже человеческой жизни. Старость, одиночество, выпадение из суеты привычного бытия, уход идеалов, вымученный цинизм в качестве защитной реакции человека на вечную несправедливость мира. В финале, кажется, умирает все же не герой (или героиня, ведь женское платье мужчиной по-прежнему не снято), а один из комедиантов. Другая же тупо и медленно раскачивается в кресле, пока еще не понимая, что играть больше не с кем. И не во что. Разве что в собственную смерть, не столь, вероятно, отдаленную. Также в рубрике:
|