Ближний квадрат

"Семь портретов" Чака Клоуза в Эрмитаже

Константин АГУНОВИЧ
Санкт-Петербург

Ч.Клоуз."Автопортрет". 2007 г.

Ну вот, очередное событие в рамках проекта "Эрмитаж 20/21" (имеются в виду века) в здании Главного штаба на Дворцовой площади, переданного музею и фактически исполняющего теперь функцию отдела современного искусства Государственного Эрмитажа. Проект стартовал в прошлом октябре репликой международного турне работ из собрания Галереи Чарлза Саачи "USA Today", представлявшей молодых американских художников. Теперь в Эрмитаж прибыла небольшая - даже обидно, что такая небольшая, - экспозиция "Семь портретов" мэтра американского искусства второй половины ХХ века, 67-летнего классика гиперреализма Чака Клоуза.

Суть обиды в том, что размах для гвардейца фотореализма (синонима гиперреализма - живописи, заменяющей собой фотографию собственными средствами) Клоуза, впрочем, как и для любого другого, - необходимый эстетический компонент. Размах - это не только размеры отдельной картины, всегда у Клоуза сверхкрупной, намного больше человеческого роста, отчего гигантские лица портретируемых подавляют зрителя своей циклопической величиной и будто гипнотизируют остановившимся взглядом огромных глаз. Однако размах - это и творчество Клоуза в целом. Художник никогда не был особенно поспешен, посвящая каждой картине месяцы и месяцы кропотливейшего труда. Куратор первой большой ретроспективы Клоуза в Музее современного искусства Нью-Йорка Роберт Сторр сравнил Клоуза с "черепахой, а никак не зайцем", намекая как на известную детскую сказку, так и, надо думать, на одну из апорий античного философа Зенона о беготне черепахи и Ахилла. Однако за сорок лет почти непрерывной работы над портретами их собралось немало, а также надо учитывать то огромное количество печатной графики, которой Клоуз компенсировал нехватку своей живописи на арт-рынке. Разумеется, бесполезно и неуместно сетовать, что в Эрмитаж привезли только последние работы Клоуза, а не сразу ретроспективу - всегда хочется большего, но это редко удается.

И все же зрителю, чтобы не обмануться, стоит знать заранее, что экспозиция "Чак Клоуз: Семь портретов" не может дать верного представления об истинном масштабе Клоуза. Чак Клоуз, каким он известен, появился в конце 1960-х, когда оставил прежнее увлечение абстрактным экспрессионизмом и начал рисовать с фотографии. Фотореализм только входил в моду. Первый "Большой автопортрет" Клоуза 1968 года задал практически сразу канон его будущего творчества - нахальная сигаретка в углу рта и взгляд, обращенный на зрителя как бы свысока, придавали некое дополнительное настроение, которое в дальнейшем Клоуз, сочтя такую выразительность излишней, старательно избегал. Экспрессия натуры вообще не задача для фотореалиста. Невыразительные, психологически нулевые мотивы намеренно подбирались под эту точеную, отстраненно-холодную манеру (неслучайно передача рефлексов разных никелированных или стеклянных поверхностей всегда представляла особенный соблазн для художников-фотореалистов, работавших в жанре натюрморта, интерьера или городского пейзажа). Клоуз, хотя и подвизался в портрете, следовал общему принципу, и молчаливое настроение его моделей неизъяснимо. Перенося полароидный снимок на холст, разгоняя изображение с помощью масштабной сетки в сотни раз и затем постепенно, квадратик за квадратиком, заполняя поверхность, будто прикладывая один к другому кусочки смальты, Клоуз варьировал только технику, лишь здесь допускалась какая-то эволюция. Художник со временем нашел свой вариант пуантилизма (техники постимпрессионистов, работавших мазками), соединяя в каждом фрагментике сетки мазки сочных чистых цветов: в целом гиперреалистичное изображение вблизи распадалось на мозаику из тысяч абстрактных элементов (эти опыты Клоуза с цветом привлекли внимание "Полароида", и в 1979 году производители пригласили художника тестировать возможности их новой камеры). В 80-е он отложил кисть и стал класть краску на холст пальцами, вернувшись таким кружным путем к своему раннему экспрессионизму а-ля Джексон Поллок, сочетая экспрессионистский нерв с фотореалистической парадигмой.

Этот индуктивный метод "от частного к общему" был настолько нагляден и абсолютно ясен для любого наблюдателя, что, казалось, это уже не просто метод, это целая философия. У автора, у которого даже фамилия будто специально подобрана, чтобы без двусмысленностей, с порога, объяснить всем и все, не оставляя места для всякой мистики, которой так любят окружать процесс появления художественного образа. "Сlose" - это ведь и "внимательный", и "тщательный", и "точный", но прежде всего, конечно, "близкий" - как "близкий друг" или "близкий родственник"; и те, и другие поначалу служили единственными моделями художника, - а также "близкий" в смысле телесной, тесной близости, что требовали от зрителя клоузовские портреты. То есть все эти предикаты не только достаточно полно описывают стиль работы Клоуза-художника, но и то, как потом "работают" над зрителем его картины.

Еще "close" значит "закрытый" - некоторая шизоидность, которую при желании можно усмотреть в его технике, вроде бы находила подтверждение в нежелании покидать узкий круг родственников и друзей. В 80-е Клоуз стал браться и за портреты celebrities, известных художников вроде Синди Шерман или Ричарда Серра, но это было нечто в жанре скорее журнала "Interview", встреча звезды со звездой - ход, характерный для шоу-бизнеса, для самого Клоуза так и остался, в общем, происшествием в его биографии случайным. Друзья или родственники - они повторялись у него из года в год, все эти Лесли, Ширли, Фанни, Кейты, Филы, Мэгги и Джорджии, будь то живопись или тиражная графика. А Клоуз потом так и объяснял свои выбор жанра и увлеченность портретом: де, всегда была плохая память на лица, всегда хотелось выучить наизусть облик людей, которые дороги. Так или иначе, но ему повезло найти специфически свой сюжет в фотореализме, который, вообще-то, избегает портретирования. Но опять-таки: ни грана психологии. Любопытно, что в отношении к своим картинам Клоуз избегает даже наименования - "портрет" (портрет все-таки подразумевает какой-то психологизм). Клоуз называет свои картины "головами"; этот сюжет получил неожиданное и даже трагическое развитие после того, как в декабре 1988 года художника парализовало, и у Клоуза, изображавшего себя чаще других, осталась именно что голова. Сперва он пробовал писать, зажав кисть зубами; спустя какое-то время ему удалось вернуть определенную подвижность рукам, хотя о прежней моторике не могло быть и речи - это вынудило Клоуза еще раз модифицировать прежний прием. Так и появились нынешние картины, семь из которых выставлены в Эрмитаже. Лицо портретируемого в них видится словно сквозь ячеистое стекло, дробящее изображение на множество квадратиков, но каждый из которых по отдельности выглядит как небольшая геометрическая абстракция и зрителю по-прежнему нужна дистанция, чтобы увидеть картину как целое.

Сам Клоуз на вернисаже передвигался в инвалидном кресле, но все же охотно отвечал на вопросы, позировал и даже собственноручно подписывал каталоги, старательно и медленно выводя буквы, придерживая одну руку другой.

ПАЛИТРА

• Ближний квадрат
  "Семь портретов" Чака Клоуза в Эрмитаже
• Невесть откуда с любовью
  Ретроспектива Аркадия Петрова в Русском музее
• Экологически чистое искусство
  Ирина Затуловская в галереях "ПРОУН" и "Ravenscourt"
• Хор солистов
  Юбилейная выставка журнала "Наше наследие"