Вспышки фото и складки времени

Борис Михайлов в ГЦСИ

Ева ЖИГАЛОВА

По стечению выставочных обстоятельств полоса "Палитра" получилась праздничной, отмечающей юбилеи классиков-ветеранов. Один из создателей "сурового стиля" реалист Эдуард Браговский, умудренно-изысканный абстракционист-минималист Игорь Вулох, работающий на грани фола фотограф-концептуалист Борис Михайлов, бытописатель богемы 1970-х сюрреалист Вячеслав Калинин... Подозреваем, что при личной встрече эти художники не подали бы друг другу руки - настолько разнятся их стили и эстетики. Однако так или иначе все они вошли в историю неподцензурного российского искусства XX века. И их юбилейные вернисажи совпали по времени. Что означает - время уже рассудило творческие споры. Хотя они все еще длятся, ибо все авторы живы, несмотря на солидный возраст. И дай Бог им здоровья!

Б.Михайлов. Из серии "бриколаж". 1970-е гг.

Проект "Бриколаж, или Вчерашний бутерброд" - 80 фотографий, сделанных с 1967-го по 1981 год, - третья персональная выставка Бориса Михайлова в Москве за этот год, являющийся для него юбилейным (автор родился в Харькове в августе 1938-го). Первая состоялась в мае в частном музее современного искусства Игоря Маркина "Аrt 4.ru", вторая была инициирована Мультимедийным комплексом актуальных искусств (он же - "Московский дом фотографии") и летом открылась на "Винзаводе": на них можно было увидеть несколько старых снимков Михайлова его раннего харьковского периода. Но сейчас в выставочном зале Государственного центра современного искусства весь этот легендарный цикл, серия фотографических наложений, впервые представлен в России практически полностью. (Жалко только, что куратор Виталий Пацюков допустил недопустимую орфографическую ошибку. И на пригласительном билете, и в пресс-релизе, и на обложке каталога написано "бриколлаж", хотя французский термин, введенный в культурологию этнографом Клодом Леви-Строссом и обозначающий случайную комбинацию из любых предметов, в итоге изменяющих свои смыслы и предназначения, пишется с одной буквой "л", о чем сам Михайлов отлично знает.)

О знаменитом фотохудожнике можно сказать, что он - единственный русский лауреат престижной шведской премии Фонда "Хассельблад", премии лондонского "Ситибанка" и других высоких наград, член немецкой Академии искусств, друг и единомышленник легендарного Ильи Кабакова, который тоже в этом году отметил юбилей (один изобрел "тотальную инсталляцию", другой - "тотальную фотографию"). А проще - самый известный в мире фотограф родом из СССР.

О нем трудно говорить, не коснувшись не только особенностей художественной фотографии (намеренно противопоставляющей себя репортажной), но и самих принципов мультимедийного проекта, без которого сейчас невозможно представить современное искусство. Обратимся к последней выставке. Как следует понимать у Михайлова это экстравагантное, звучащее как какой-то технический термин название - "Бриколаж"? По словам самого автора, это однажды найденный прием, заключающийся во взаимном наложении двух или нескольких диапозитивов. В одной из бесед он рассказывает: "Я проявил пленки, и они лежали на кровати. Я взял вместе сразу две и посмотрел на просвет. Было видно: все какое-то неожиданное, нигде не встречал ничего похожего".

"Бриколаж" для него - способ создания модели советского пространства, где хаотически нагроможденные образы отмечены не столько следами прямого насилия над личностью, присущего тоталитарному режиму, сколько неопределенными признаками коммунального прошлого, которое фотохудожник воспринимает как стагнацию, неподвижность и смертельную скуку, тлетворно влияющие на самые основы человеческого существования. Его персонажи - своеобразные фотомодели "по случаю" - стремятся вырваться из своей кафкианской полусонной жизни за пределы жалкого "земного" удела, пытаясь преодолеть эту распадающуюся и ускользающую реальность, частью которой они сами являются: ведь из их тел образован этот "Вчерашний бутерброд" Бориса Михайлова.

Образы его "тотальной фотографии" (хотя так и хочется назвать ее "фатальной") словно вызывают и высвобождают из общего небытия призраков кабаковского мирка, обитающих среди обломков и остатков разрушенного языка, внутри тотальной лингвистической катастрофы. Они случайно-неслучайно замечены и выслежены объективом фотохудожника, но не репортера-папарацци. В выставленных фотографиях Борис Михайлов сознательно "раскрывает" свою кухню. Зритель как бы участвует в процессе возникновения двойных композиций, но, как в фильме Антониони "Blow-up", на который, кстати, ссылается сам фотограф, на глазах рождается занимательная и интригующая история, которая происходила в прошлом, но в результате авторского "фотоувеличения" проявляется в настоящем со всей своей достоверностью-недостоверностью, мимолетностью и неопределенностью, представая произведением настоящего художника.

На первый взгляд пафос "чернухи" с оттенком гуманизма целиком связан с советскими реалиями и их постсоветским отражением в современном искусстве. И больше говорит о 70-х, когда фотограф один из немногих стал воспринимать свои образы как архетипы советского коллективного бессознательного, некий кладезь языка, с которым можно работать и создавать новые смыслы. Почему он использовал и черно-белые, изысканно-депрессивные фото, и цветные, что представлялось более адекватным, так как их колористическое любительское несовершенство (Михайлов называет такие снимки из провинциального фотоателье смешным украинским словом "люрики") создавало дополнительный эффект, характерный для мира обыденности. И если говорить о цвете, тут доминирует будирующий красный (один из смыслов французского термина "бриколаж" означает "провокация"). Яркий пример - снимок с красным ухом, всеслышащим ухом "Большого брата" на фоне городской толпы с двумя застывшими пенсионерами в магриттовских шляпах. Чем не емкий образ бытия маленького советского человека?

Есть в экспозиции фото, где в образе круга, яйца, космического символа полноты и законченности прочитывается его земной двойник - взаимопересечение банального и идеального, плотского и духовного.

В произведениях Михайлова женские тела как знаки идеальной культуры часто сопрягаются с архитектурой, руинами и разрушениями, подвергаются в соответствии с его методом "бриколажа" различного рода деформациям. Борис Михайлов - и в этом полемичность и неоднозначность его искусства - в большинстве работ данного проекта пытается отразить некоторые теневые стороны "сексуальной революции" 60-х, которая, как бы там ни было, имела место и в России, несмотря на необоснованное утверждение о том, что в "Советском Союзе не было секса". На его взгляд, секс в тоталитарном государстве оказывался в области "неназываемого" и не всегда совпадал с западными идеями эмансипации и свободы. Сам автор в одной из бесед, иронически сопоставляя свое фотоискусство с московским концептуализмом, лидером которого стал друг Илья Кабаков, говорит: "О том, о чем они (концептуалисты) тихо шептали, я кричал", так как ощущение от систематического подавления было таким, "словно тебя ущипнули". И в качестве примера можно привести зимний пейзаж с протягиваемым на его фоне женской рукой с алыми ногтями надкушенным ломтем хлеба, сквозь который, словно на прогулке заключенных, проходят темные фигуры, - это тот самый "укус реальности", о котором говорят современные философы и в посттоталитарной России, и в Новой Европе.

Отсюда возникает вопрос: только ли о советской жизни и ее ужасах - фотоискусство Бориса Михайлова? Являются ли его фотографические образы лишь нашим "приватным пространством", или его призыв-название другой серии "Look at me" ("Посмотри на меня") следует прочитывать и в "локальном", и в "глобальном" смыслах?

ПАЛИТРА

• Вспышки фото и складки времени
  Борис Михайлов в ГЦСИ
• Сквозь пейзаж
  Об Игоре Вулохе
• Тревожный карнавал
  Вячеслав Калинин в Третьяковской галерее
• Мысли в цвете
  Юбилейная выставка Эдуарда Браговского