Волшебные щиты под зимней шапкой

Завершился традиционный фестиваль Московской филармонии

Отдел театра
Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Д.Мацуев и Л.Маазель в БЗК

Когда-то под шапкой "Русской зимы" просто объединяли все наиболее заметное, что происходило в этот период на столичных сценах и концертных подмостках. Слово "фестиваль" в таком контексте выглядело весьма условно, о чем, впрочем, особо никто и не задумывался. Ведь кроме "Русской зимы" да несильно от нее отличавшихся "Московских звезд", других фестивалей у нас, можно считать, и не было. Элитарные "Декабрьские вечера", ставшие по существу первым в столице фестивалем в собственном смысле этого слова, возникли уже гораздо позднее. А "Русскую зиму" со временем взяла под свою эгиду Московская филармония и в последние годы предпринимала серьезные шаги по поднятию ее реноме. В нынешнем году, к 45-летию фестиваля, это во многом удалось. Другой вопрос, что не совсем расчетливо было сосредоточить самые главные события на первую его неделю, оставив на последующие две с лишним мероприятия куда более скромные. Не все, впрочем, зависело тут от организаторов: когда речь идет о таких фигурах, как Валерий Гергиев или Лорин Маазель, приходится приспосабливаться к их возможностям.

Естественно, что Мариинка с Валерием Гергиевым и Тосканини-оркестр под управлением Лорина Маазеля оказались главными персонажами не только первой недели, но и всего фестиваля. А вот главным открытием стал... Зал имени Чайковского, где как раз в канун фестиваля, с учетом последних мировых достижений в этой области, установили акустические щиты, с помощью которых реверберация весьма ощутимо усилилась (притом что не все их возможности пока реализованы: отладка будет продолжаться до конца года).

Мариинка открыла фестиваль двумя чисто оперными программами. В первой были представлены фрагменты из классических опер, от отдельных арий до целых картин и актов, во второй - сценическая версия "Очарованного странника" Родиона Щедрина.

В первый вечер поначалу не слишком складывалось "русское" отделение. Откровенно неудачными оказались выступления Евгения Никитина (монолог Бориса) и Михаила Петренко (ария Кончака). Заметно лучше прозвучали сцены из "Царской невесты" в исполнении Алексея Маркова (Грязной) и Кристины Капустинской (Любаша). Еще лучше Капустинская была в партии Полины во второй картине "Пиковой дамы" (а на следующий вечер в "Очарованном страннике" предстала несомненной звездой номер один), а тот же Марков интереснее проявил себя в "западном" отделении в партии Яго.

В "Пиковой даме" естественным центром притяжения сделался Владимир Галузин. Хотя его вокальная форма внушала тревогу, но при всем том это был настоящий Герман, и даже за несколько фраз, от которых мурашки пробирали по коже, ему можно было бы простить все. В третьем акте "Отелло" Галузин тоже постоянно пел на грани срыва, что, возможно, даже усиливало драматическое напряжение. Из героического сражения с то и дело подводившим его голосом выдающийся артист вышел в итоге несомненным победителем.

В "Пиковой даме", "Отелло" и "Парсифале" (Вступление и Финал) во всей своей роскоши развернулся оркестр Мариинки под управлением Валерия Гергиева. И, может быть, именно в Вагнере слушатели смогли по-настоящему, почти физически ощутить произошедшие акустические сдвиги: звуковые волны накатывали и обволакивали со всех сторон, словно в глубине оркестра.

На следующий вечер давали "Очарованного странника", уже звучавшего в этих стенах в рамках юбилейного фестиваля Родиона Щедрина и практически в том же составе. Только теперь перед нами предстала сценическая версия, несколькими месяцами ранее осуществленная на сцене Концертного зала Мариинского театра. Можно было бы отметить достоинства визуального решения Александра Орлова или обратить внимание на удачные пластические находки. Однако в целом складывалось ощущение, что режиссеру Алексею Степанюку, без сомнения, опытному профессионалу, не удалось найти хода к этой специфической опере, самим автором предназначенной лишь для концертного исполнения. Может быть, такого хода и вовсе не существует. Во всяком случае, предложенный сценический ряд ничего не добавлял к звучащему и даже подчас откровенно мешал...

Несколько дней спустя именно в этом зале сыграл свой первый концерт Тосканини-оркестр во главе с Лорином Маазелем. Концерту предшествовало небольшое ЧП: из-за забастовки в аэропорту Будапешта самолет прилетел с опозданием, и начало концерта пришлось задержать более чем на час. Впрочем, возможно, стрессовая ситуация в данном случае сыграла в пользу музыки. Понемногу "разогревшись" на увертюре к "Севильскому цирюльнику" Россини, оркестр отлично сыграл "Итальянскую" симфонию Мендельсона, особенно зажигательный финал, где маэстро Маазель, кажется, сбросил с плеч лет этак несколько десятков. И во втором отделении выдал без преувеличения гениальную интерпретацию Седьмой симфонии Бетховена, в финале которой поразил фантастически быстрыми темпами, которые, впрочем, были здесь вполне уместны и с которыми оркестр справился без особых проблем. На этой волне были сыграны на бис бетховенский же "Эгмонт" и самый популярный Венгерский танец Брамса. Маэстро был в ударе и едва ли не носился по сцене.

Реакция наступила на следующий вечер в БЗК. Маэстро и его оркестр все больше напоминали шарик, из которого выпущен воздух. В Концерте № 3 для фортепиано с оркестром Рахманинова им, правда, пришлось нестись вослед Денису Мацуеву, демонстрировавшему такую брутальность, от которой, как в последние годы не раз начинало казаться, он вроде бы стал отходить. Тем не менее именно Мацуев оказался здесь тем мотором, который закачивал в исполнение энергетику. Потому что Маазель, перерасходовав ее накануне, работал уже на автопилоте, а музыканты, расслабившись и, возможно, вдохнув "русской зимы" (которая, впрочем, была еще отнюдь не столь суровой, как во второй половине фестиваля), все чаще стали расползаться в ансамбле, в отдельных местах играя попросту нечисто. Особенно грустное впечатление оставила Вторая симфония Брамса, где лишь отдельные куски слегка напоминали о том пиршестве, на котором мы присутствовали накануне. А те, кто не присутствовал и пришел только теперь, скептически пожимали плечами, слушая рассказы очевидцев.

Афиша фестиваля включала в себя немало и других ярких событий, среди которых - дебют Владимира Юровского с оркестром Большого театра и первое публичное выступление Русского хора имени А.В.Свешникова под управлением Бориса Тевлина (к этим концертам "Культура" намерена вернуться в следующем номере), сольный концерт Бориса Березовского, дуэтный вечер Николая Петрова и Александра Гиндина, явившийся продолжением их "испанской" программы в начале декабря, а также - традиционный Новогодний бал с Эдуардом Грачом, Органная месса И.С.Баха, сыгранная Гарри Гродбергом, исполнение "Щелкунчика" Российским национальным оркестром под управлением Михаила Плетнева при участии МАХУ, концерты Ансамбля имени Игоря Моисеева...

Отдельно надо сказать о фестивальных концертах Академического симфонического оркестра Московской филармонии под управлением Юрия Симонова, проходивших под титлом "Десять лет вместе", - именно столько времени маэстро возглавляет коллектив. За этот период в жизни оркестра были подъемы и спады, потери и обретения. На фестивале оркестр продемонстрировал в целом достаточно хорошую форму. Кадровое обновление оказалось полезным и своевременным (хотя об уходе концертмейстера оркестра Григория Красько нельзя не пожалеть), а обновленный инструментарий позволил достичь более мягкого и красивого звука. Что касается сохраняющихся проблем с медными духовыми, то этот вопрос для наших оркестров, похоже, до конца и неразрешим: если уж даже в куда более рейтинговых РНО и НФОРе не столь уж редко приходится слышать фальшивящие валторны и трубы, чего уж тут-то говорить...

Под управлением Симонова АСО вполне качественно сыграл среди прочего Трагическую увертюру Брамса и две бетховенские симфонии - Шестую и Седьмую (хотя последнюю не стоило все же, наверное, включать в программу за день до того, как ее давал Тосканини-оркестр с Маазелем, дабы не провоцировать ненужных сравнений). Юрий Симонов давно зарекомендовал себя превосходным интерпретатором Бетховена и теперь продемонстрировал это вновь. Вместе с тем с некоторыми деталями его трактовок - например, с чрезмерными замедлениями темпов и злоупотреблениями рубато - можно было бы поспорить.

В этих "юбилейных" концертах с АСО выступали превосходные солисты: Первый концерт для фортепиано с оркестром Брамса играл Николай Луганский, а Концерт для скрипки и альта Бруха исполнили Виктор Третьяков и Александр Князев (сам же и переложивший партию альта для виолончели). Вообще надо заметить, что именно концентрация именитых солистов на единицу времени прежде всего напоминала о том, что идет фестиваль во вторую и третью его недели. Среди коллективов, выступавших в те же дни, были очень хорошие и даже первоклассные, но выступления их не носили эксклюзивно фестивального характера, поскольку все они присутствовали на филармонических афишах также до и после "Русской зимы". Некоторые концерты и их участники на фестивальный формат и вовсе не тянули. Словом, для того, чтобы этот фестиваль мог всерьез претендовать на категорию А, нужна более четкая стратегия его проведения, более жесткая селекция имен и коллективов, представляемых на фестивальной афише. И разумеется, что-то из ударных событий надо приберегать на последнюю неделю, чтобы "Русская зима" не превращалась в фестиваль "Diminuendo".

МУЗЫКА

• Волшебные щиты под зимней шапкой
  Завершился традиционный фестиваль Московской филармонии
• Свободное парение в барочном пространстве
  На "Декабрьских вечерах"
• Королева Марго
  Юбилейный вечер Маргариты Дроздовой

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Ропот, переходящий в овации
• Кот в мешке