Сухая абстракция

Василий Кандинский в Центре Помпиду

Ирина КУЛИК
Париж - Москва

В.Кандинский. "Тридцать" . 1937 г.

В парижском Центре Помпиду проходит выставка Василия Кандинского - едва ли не самая полная из когда-либо показанных в мире. Произведения для нее предоставили крупнейшие обладатели произведений Кандинского - помимо самого музея, это нью-йоркский Фонд Соломона Гуггенхайма и мюнхенская галерея "Ленбаххауз". На ретроспективе в Бобуре есть и несколько произведений из Третьяковки и других российских музеев, но их участие здесь явно не решающее. Как-никак Василий Кандинский - художник не столько русский, сколько по-настоящему космополитический, оказавшийся если не ключевой фигурой, то, во всяком случае, свидетелем и участником чуть ли не всех разнообразнейших движений богатого на новые школы модернизма первой половины ХХ века. Русским авангардистом он был, строго говоря, всего шесть лет - с 1914-го по 1921 год, до этого успел стать одним из столпов немецкого экспрессионизма, после участвовал в Баухаузе, а последний период его творчества сопоставим даже с сюрреализмом.

Впрочем, несмотря на столь всеобъемлющую биографию, ретроспектива в Центре Помпиду выглядит на редкость монолитной, если не монотонной - никаких неожиданных сюжетных ходов, никаких контрастов, никакой видимой резкой смены эстетик и идеологий. Конечно, Кандинский ни в коем случае не был чужд поискам, но вот метаний он, похоже, не знал. Его искусство предстает как на редкость последовательное поступательное движение, в котором ни одно новое открытие не отменяет предыдущих свершений. И даже пуантилизм его ранних, середины 1900-х, работ на стилизованные в духе модерна русские сюжеты выглядит необходимым предварительным этапом по растворению фигуративного изображения для дальнейшего превращения его в абстракцию. Хранящуюся в Центре Помпиду безымянную акварель, считающуюся первым абстрактным произведением в истории искусства, Кандинский напишет в 1910 году. Однако назвать ее революцией в творчестве художника никак не получается. Абстракция и фигуративность у него вообще не то чтобы принципиально различны, и узнавать в той или иной композиции указанные в названии "Синюю гору" или, скажем, "Черную арку" - дело зрителя, который может сколько ему вздумается угадывать в линиях и пятнах опознаваемые элементы ландшафта, очертания человеческих фигур и силуэты лошадей, к которым создатель объединения "Синий всадник", кажется, питал особую слабость. И когда эти последние призраки фигуративности окончательно растворяются, понимаешь, что дело тут не в идеологическом решении, а просто в окончательной перенастройке оптики художника, переставшего интересоваться предметами во имя цветов, пятен и линий. Впрочем, трудно отделаться от ощущения, что Кандинский не столько отказался от изображения реальности, сколько научился видеть какой-то другой ее уровень, недоступный обычному невооруженному глазу - будь то макромир сверхчувственных явлений или микромир клеток: избежать ассоциаций с амебами, инфузориями и бактериями практически невозможно.

Этот мир, судя по всему, настолько поглощал Кандинского, что никакие внешние воздействия не могли существенно повлиять на его творчество. В России художник застал самый пик расцвета русского авангарда с его поисками не только новых форм, но и новых идей, и с энтузиазмом принимал участие в проекте радикального обновления искусства - после революции он, как и полагалось настоящему авангардисту, работает во многих появившихся тогда художественных институциях нового государства, в том числе в Инхуке и Вхутемасе. Впрочем, вернувшийся на родину сложившимся мастером, Кандинский вряд ли на самом деле испытал влияние кипевших вокруг него процессов. С русскими конструктивистами и супрематистами общего языка он не нашел. Кандинскому они казались слишком рациональными и формалистичными, они же, напротив, упрекали его в мистицизме. Так что в 1921 году Кандинский, уехавший в командировку в Берлин, решил в Россию не возвращаться и принял приглашение основателя Баухауза (Высшая школа строительства и художественного конструирования) Вальтера Гропиуса возглавить мастерскую настенной живописи. В это время Кандинский разрабатывает собственную теорию цветов. Названия его картин 1920 - 1930-х часто отсылают к тому или иному цвету: "Синий круг", "Розовый акцент", "Желтое-красное-синее", "Три желтых звука". Впрочем, странным образом вся выставка Кандинского кажется выдержанной в единой гамме - точнее, почти в каждом произведении все цвета присутствуют почти в одинаковых пропорциях, и вместо резких акцентов и всплесков перед глазами зрителя разворачивается нечто вроде равномерного мягкого переливчатого радужного мерцания.

Кандинский остается в Баухаузе вплоть до его закрытия в 1932 году: нацистская Германия, как известно, была нетерпимой к авангардным поискам, и картины Кандинского также оказались среди экспонатов пресловутой выставки "Дегенеративное искусство". Сам художник в 1933 году переехал во Францию. В последний период своей жизни Кандинский, скончавшийся в 1944 году, разрабатывал теорию "конкретного искусства", призванного снять оппозицию между абстракционизмом и сюрреализмом. Его полотна этого времени совсем уж сложно назвать абстрактными. Порой они напоминают своего рода архаичную письменность - ряды пиктограмм, размещенных на полотнах с плотной, зернистой текстурой, отсылающей к каким-нибудь археологическим камням и глиняным табличкам. А затем обретают совсем уж фантастический характер - в них так и видятся то колонии каких-то неведомых существ, то планы невообразимых строений и поселений. И, пожалуй, впервые произведения очень серьезного до сих пор Кандинского кажутся наделенными своего рода чувством юмора.

Отслеживать эволюцию Кандинского было бы еще интереснее, если бы кураторы Центра Помпиду сопроводили ее какими-нибудь комментариями. Нет, на выставке есть и архивные материалы, и подробная летопись жизни. Но сделана она с той академической сухостью, которая подобает только художникам, о которых все давно и заранее известно и понятно и которые по определению не могут вызвать у зрителя изумления и любопытства. Что по отношению к автору первой в мире абстрактной картины все же несправедливо. К тому же все же очень хочется узнать, был ли у Кандинского микроскоп, - а выставка об этом умалчивает.

ПАЛИТРА

• Сухая абстракция
  Василий Кандинский в Центре Помпиду
• В поисках утраченного зипуна
  Проект "Ближе к телу" в галерее "На Солянке"
• Не то это время
  Дмитрий Мочальский в Третьяковке
• Мемориал одного постмодерниста
  "Памятные виды" Нафтали Ракузина
• Монументальный станковист
  Вадим Кулаков в Российской Академии художеств