НАНА ДЖОРДЖАДЗЕ: Без кино уже никакой жизни нет

Светлана ХОХРЯКОВА
Фото ИТАР-ТАСС

Картина Наны ДЖОРДЖАДЗЕ "Метеоидиот" участвовала в конкурсе XVII Российского кинофестиваля "Окно в Европу", который совсем недавно завершился в Выборге, и получила "Серебряную ладью" от жюри, возглавляемого Алексеем Германом-младшим, за художественное решение. Формулировка эта подразумевает вовсе не работу художника, а создание некоего собственного художественного мира усилиями режиссера, сценариста, оператора и художника, всех актеров. Своеобразие образного мира в мировом кино - весьма редкое качество и достижение. Сценарий "Метеоидиота" написал муж Наны - сценарист и режиссер Ираклий Квирикадзе. Нана Джорджадзе живет в Германии, а родилась в Тбилиси. Там же окончила музыкальный техникум и факультет архитектуры и дизайна Тбилисской академии художеств. В 1972 году даже стала лауреатом премии Ленинского комсомола Грузинской ССР за проект мемориала погибшим летчицам. Поработав архитектором, поступила на режиссерский факультет Тбилисского театрального института имени Руставели, где училась в мастерской Тенгиза Абуладзе и Ираклия Квирикадзе. Потом и сама преподавала у себя на родине, в университете, а затем во ВГИКе. Ее картина "Робинзонада, или Мой английский дедушка" в 1987 году была удостоена "Золотой камеры" на Каннском кинофестивале за лучший дебют. Нана Джорджадзе снимала документальное и игровое кино, получала по всему миру призы. Писала сценарии, а иногда работала художником по костюмам. Самые известные ее фильмы - "Тысяча и один рецепт влюбленного кулинара", который номинировался на "Оскара", с Пьером Ришаром в главной роли и "27 потерянных поцелуев".Мы беседуем с Наной в Выборге, буквально за час до церемонии закрытия фестиваля, и о том, что ее ждет приз, она не подозревает. А в конце нашего разговора глаза Наны наполнились слезами - мы говорили о кино, о том, что оно значит в ее жизни. Удивительно, что человек может быть таким открытым и искренним, так чувствовать боль, говоря о том, чем занимается. Лично я такого в кинематографическом мире еще не встречала.

Н. Джорджадзе

- Нана, вы в отличие от многих своих коллег все время ходите в кино, смотрите чужие фильмы. Что вы находите в этих историях? Насколько это кино по своему звучанию совпадает или не совпадает с вашим видением мира ?

- Сложный для меня вопрос. Насколько все это совпадает или не совпадает с той музыкой, что слышу я? Зачем я смотрю кино? Чтобы найти что-то новое. Интересно, о чем люди думают и как стараются выразить свои мысли. Я просто очень люблю кино. По мере возможности стараюсь смотреть все - хорошее и плохое. Никогда не могу встать и выйти из кинозала, если даже фильм мне сразу не нравится. Всегда во мне живет ожидание: что-то должно быть здесь интересное. Так уж я устроена. Если взялась за книгу - надо ее дочитать. Я привыкла уважать автора, ведь человек вложил свой труд, умение и создал произведение. Я должна досмотреть фильм, каким бы он ни был. Это просто уважение к человеку, который творил.

- То, что вам удалось здесь увидеть, - это какое-то иное измерение, отличное от вашего? Судя по тому, что я видела на фестивале, вы существуете по совсем другим законам .

- Ну и что? Это мне совершенно не мешает. Это же и в жизни так, не только в кино. Я же общаюсь с другими людьми, которые существуют совершенно параллельно, никогда наши жизни и мысли не пересекутся. Я не умею скучать. В самых скучных ситуациях стараюсь для себя что-то найти. Нравится мне что-то или нет - это субъективные ощущения, от которых не становится лучше или хуже то или иное явление. Просто или это мой вкус, мой образ жизни, или нет. Либо это мое звучание, либо нет. Я стараюсь все увидеть и узнать, чтобы уже понять, хочу я это во второй раз попробовать, или нет. Я хочу еще раз приехать в тот или иной город, или нет. Хочу увидеть вновь эту улицу, пообщаться с человеком, или нет. Надо вначале узнать.

- Фильмы, которые вы снимаете, наводят на мысль, что вы - сказочница по своей природе .

- Я всю жизнь так живу. Все смешано, грань между воображаемым миром и реальностью стерта. Я и людей, наверное, сама себе придумываю и общаюсь. Им поэтому бывает со мной нелегко. У меня семья такая была. Сколько себя помню, у нас ничего просто не происходило. Всегда были игра, фантазия, придумка. Даже когда я болела. До сих пор помню свой детский бред. Я искала рыцарей под кроватью и за углом. Мы жили на мансарде - крошечной, малюсенькой, выросли там. Из окна, которое выходило на крышу, утром, еще толком не проснувшись, выходила в трусах и майке, босиком и перебегала с крыши на крышу. Это был целый мир. И потом возвращалась грязная, драная, как кошка. Меня отмывали, старались причесать, а это было для меня мучительно. До сих пор помню эту маленькую комнату. Когда думаешь о профессии, о том, чего хочешь, вспоминается именно это. Когда залетел ко мне Маленький принц со своим другом Экзюпери, то я взяла даже имя себе, подписывалась: Нануан де Сент Джорджюпери. Я хотела быть летчиком. Вся комната была в самолетах - рисованных, бумажных. Папа у меня был поразительный человек. Все думали, что он пьяный, а он никогда не пил. Потому что он всегда пел, мурлыкал романсы, кружил маму в танце. Моя бабушка очень хорошо рисовала. Она пересказывала мне немецкие легенды. Среди этих образов я росла. Я никак не могу выйти из этого мира. Мои близкие ушли в мир иной, так и не поняв, где они жили, что с ними было. А с ними было все - и лагеря, и ссылки, и расстрелы. И с папиной, и с маминой стороны. Так и я существую в мире, где мне тяжело и грустно, и хорошо. Наверное, каждый человек сам создает этот мир.

- А у вас есть любимый город ?

- Приезжаю в тот или иной город, и он меня принимает или не принимает. Начинаю бродить, бродить. Есть города, которые совершенно понять и принять не могу. Если по городу нельзя бродить, то я его не понимаю. Я - пешеход по своей природе. Много городов, где есть любимые уголки, там возникают особые состояния. У меня это связано с какими-то особыми мыслями, которые там рождаются. Я загадываю желания. Этим и запоминается город. Что-то там пришло тебе в голову, кого-то увидела, что-то почувствовала.

- Я, наверное, не совсем точно задала вопрос. Есть ли у вас город, который определяет ваше собственное мироустройство, всю вашу жизнь и не отпускает. Так получается, что где бы вы и что бы ни снимали, даже если на экране некий абстрактный город, он все равно напоминает Грузию ...

- Я в Тбилиси так и сижу. Я родилась в этом городе. Вообще-то я в самолете родилась семимесячной. Выросла на той крыше, о которой вам говорила. Но никогда не надо возвращаться в те места, с которыми тебя связывают очень тонкие нити, сотканная паутина дорогих вещей и воспоминаний. Через очень много лет я вернулась в дом моего детства и до сих пор очень жалею об этом, хочу забыть о том, что вновь там побывала. Мне очень этого хотелось. Но я не должна была этого делать. И города тоже живут подобными ощущениями в тебе. Тбилиси живет во мне не как город, а как абсолютно живое существо. С ним я общаюсь, он меня чувствует, кормит с ложечки. В этом городе я открыла для себя мир и открываю до сих пор. Он меняется, но там для меня есть то, чего нет нигде. Люблю его кусочками.

- Но живете вы не в Тбилиси ?

- Живу там, где есть возможность работать. В Германии есть работа, условия для жизни. Я люблю Берлин. Люблю Германию, ее литературу и философию, музыку, ту энергию, которую она постоянно выдает. "Метеоидиот" - история любви. Она универсальная. Снимали мы в Грузии, потому что у себя дома мне легче работать. В картине грузинская среда, но если она превращается в универсальную, что ж, пусть будет так.

- Вы сказали, что тот костюм в "Метеоидиоте", в котором появляется героиня-летчица Чулпан Хаматовой, - это ваш костюм. Но он такой необычный .

- Да, это мой костюм. Я его носила. Сохранились даже фотографии, свидетельствующие об этом. Я была мотогонщицей очень долгое время, и в этом костюме я разъезжала, гоняла на своем "Харлее". Он дождался своего часа.

- Вы и ваш продюсер Андрей Разумовский рассказывали нам, что тяжело работать в проектах, где задействовано много стран. А другие продюсеры видят в копродукции единственный перспективный способ существования ...

- Это действительно единственный способ существования. Только так можно найти, собрать деньги и снять картину. Дистрибьюторы первыми входят в копродукцию. Если их нет, то никаких копродюсеров не будет. Поиски компании, которая будет заниматься продажей фильма, - это первый шаг. С этого все начинается. Это значит, что у тебя во всех странах, задействованных в копродукции, есть свой прокатчик. А это немаловажно для фильма. Очень многие картины начинаются со съемок и заканчиваются коробками с пленкой, которые никто не знает, куда девать. Трудно потом продавать картину. А сложно работать в копродукции потому, что у каждого копродюсера свои вкусовые требования. Надо этих людей выслушивать. Может, и не слушать до конца, но выслушивать. Какие-то вещи, хотя бы формально, но принимать во внимание. Это всегда очень долго длится во времени. Когда процесс кинопроизводства разбросан по разным странам, ты всегда ждешь. Неделю работаешь, два месяца ждешь. Две недели работаешь, три месяца ждешь. У каждой студии, у каждого продюсера есть свои графики. Срабатывает региональный эффект. Деньги, вложенные страной, вступающей в совместный проект, могут быть потрачены только там. Скажем, Финляндия предоставила нам лабораторию и цветоустановку, и провести определенную работу мы можем только в Финляндии. Иногда мне не очень хочется работать с тем или иным монтажером, а надо, потому что эта страна четко тратит деньги на то, что четко оговорено в контракте. И ты должен соблюдать условия. Иногда встречаются очень милые и симпатичные люди, но ты говоришь с ними на разных языках, не лингвистические особенности я имею в виду, а творческие.

- А вы - гражданка какой страны? Это ведь важно при получении финансирования в России ...

- У меня гражданство Грузии. Ираклий Квирикадзе, мой муж, с которым мы работаем, - гражданин России. Стараются дать финансирование своим режиссерам в первую очередь. Это понятно. Сейчас у нас с Андреем Разумовским три проекта, три сценария, написанных Ираклием Квирикадзе. И мы хотим, чтобы хотя бы один из них прошел. Это три совершенно разные истории. Две из них - четкие копродукции. Одна - с Германией, вторая - с Испанией. Конечно, войдут и другие страны. Германия, например. Теперь ищем деньги в России.

- А как вы находите партнеров? Сами проявляете активность ?

- Как-то все само собой получается, оттого что знакома уже с большим числом людей. Они меня находят. Встречаемся на фестивалях. Я много работаю в жюри. Мою последнюю картину дистрибьюторы совершенно не хотят посылать на фестивали, поскольку фильм уже продан, и им не хочется тратить уже положенные в карман деньги. "Ты же не ребенок, - говорят они. - Зачем тебе фестивали?" Если бы я не была ребенком, то не снимала бы кино, а занималась бы другим, более серьезным делом. Картина была продана еще до начала съемок, на уровне сценария. А когда идешь в конкурс, то надо платить фестивалям. Когда картину приглашают как фильм открытия или закрытия, тогда фестиваль платит. Это такой бизнес.

- А как все начинается? Ираклий Квирикадзе пишет сценарий. На каком языке, кстати ?

- Он по-русски написал. Затем он переводился на немецкий. Я начинаю с того, что рассказываю моим немецким продюсерам сценарий. Я им просто проигрываю его всегда в лицах. Я хорошо говорю по-немецки, и это мне дается легко. Если их это захватывает, то сразу переводим. У нас есть прекрасная немецкая переводчица, которая делает литературный перевод. Она хорошо чувствует язык Ираклия.

- Русская копия "Метеоидиота" - дублированная, а в Германии в каком виде пойдет фильм ?

- Я снимаю картину по-грузински. Некоторые страны ставят условием дубляж. Андрей Разумовский объяснил, что в России невозможен прокат с субтитрами. Зритель не привык.

- Это какой-то миф про нашего зрителя. Слышать живые голоса актеров гораздо приятнее. А дубляж, даже самый распрекрасный, - чудовищен .

- Ничего не поделаешь. Немцы тоже так поступают. Они заставили меня сдублировать "27 потерянных поцелуев". И когда я посмотрела их версию - заплакала. Было убито все. Они все сделали на свой вкус и так исказили...

- А вы к этому уже не причастны ?

- К сожалению, нет. Русский дубляж я впервые делала сама. Мы долго искали актеров. Пригласили Ирину Гриневу. Я ее очень люблю. Тяжело было озвучивать Рамаза Чхиквадзе. Актер на дубляже очень старался подыграть Рамазу, но это почти невозможно. У Чиквадзе такие интонации, которые не воспроизвести другому. Мы очень много перепробовали актеров - великих, больших, талантливых. Но никак не могли ничего сделать.

- Я смотрела ваш фильм еще год назад, и тогда Ираклий сам проигрывал все роли своим голосом. Это было прекрасно .

- Я хотела сделать все одним голосом, но мне сказали, что для проката это не годится. Я тоже сама переводила на фестивале в Таллине, в Алма-Ате. Мне же хочется, чтобы зритель воспринял картину. Я все время боюсь и нервничаю. Очень хочется, чтобы то, о чем мне важно рассказать, было прочитано зрителем. А если язык незнаком, может быть, зритель совсем запутается. Сама я люблю смотреть фильмы с субтитрами. Мне важны интонации актеров.

- Вы живете, размышляете, вас посещают какие-то образы, хочется снять какую-то историю. А Ираклий предлагает что-то свое. Или же вы закидываете ему какие-то собственные идеи, чтобы он их разрабатывал ?

- Иногда я беру уже готовый сценарий. А иногда закидываю собственные видения. По-разному бывает. Но фантазия Ираклия мне близка и интересна. Он всегда непредсказуем. Никогда не просчитаешь, в какую сторону пойдет та или иная линия. Мне всегда нравится, когда истории расходятся, а потом где-то соединяются. Мозаичность люблю, неоднолинейность. Интересно, когда все раскладывается на разных персонажей. Всегда есть возможность брать сценарий Ираклия за основу, а потом импровизировать как угодно. Он сам - импровизатор и мне дает возможность движения. Он не такой жесткий сценарист, который требует буквального воспроизведения каждого слова. Ираклий вначале пишет литературное произведение, а потом переводит его в сценарий. Затем возникает изображение, и оно начинает жестко диктовать свои требования. Идешь за ним, за атмосферой, которая рождается на съемочной площадке. Я - не сценарист. Написала для себя два сценария, писала для других. Я - человек, очень неуверенный в себе. Всегда сомневаюсь. Мне стыдно показывать свои сценарии. Могу рассказать их как чужие истории. Если они понравятся, тогда признаюсь в авторстве.

- Когда вы ищете актеров, наверное же, не черты лица определяют попадание в роль. Что должно быть в актере ?

- Конечно, не в лице дело. Это трудно объяснить. Это так же, как с людьми. Я влюбляюсь в моих актеров. Объяснить, почему это происходит, тяжело. Как только ты начинаешь объяснять, это значит, что ни о какой влюбленности речи быть не может. Я понимаю иной раз, что передо мной хороший актер, что у него красивое лицо, что он обладает высоким мастерством, но я не влюбилась, и все. А иногда сразу видишь человека и понимаешь, что все будет.

- А вас кто-то информирует об актерах, особенно из других стран, которые появляются в итоге в ваших фильмах ?

- Я ищу их по фотографиям, по фильмам и театрам, в Интернете, в агентствах. Отбираю фотографии, а потом начинаю знакомиться с актерами. Разговариваю, никогда не заставляю их играть какие-то куски и отрывки. Иногда мне неважно, насколько они хорошие или плохие актеры. Интересно с ними поговорить обо всем. А если нам не о чем говорить, мы прощаемся. В "Метеоидиоте" в роли Елены снималась немецкая актриса польского происхождения Анна Антонович. Она очень эротичная, яркая, она - женщина, в которую можно без памяти влюбиться. Таким женщинам все прощается. А есть такие, которым ничего не прощается. Томас Урб, сыгравший циркача, работает в Голливуде. Он - американский актер эстонского происхождения, близкий наш друг, певец. Мне очень хотелось снять Чулпан Хаматову, и я это сделала. Кого-то снимали, потому что таким образом надо было расплачиваться в той стране, которая дала деньги.

- Кто-то подумал, что Смерть в вашем фильме сыграли вы сами. Может, потому, что похожи прически ?

- Я похожа на всех своих персонажей. Все они - мои частички. И на Смерть, и на дедушку, и на детей. Смерть сыграла не актриса, а журналист Нино Киртадзе. Она работала в боевых горячих точках. А познакомились мы во время съемок фильма "Тысяча и один рецепт влюбленного кулинара". Приехал Пьер Ришар, а актрисы подходящей все не было. Ехала я в автобусе домой, и вдруг промелькнуло в окне какое-то лицо. Я вскочила, побежала за этой женщиной, спросила: "Хотите сниматься у меня?" Через день она пришла на съемочную площадку. И стала моей любимой актрисой. Сейчас Нино живет во Франции, она снималась там даже с Марчелло Мастроянни. Стала французско-грузинским документалистом. Даже получила "Сезара". Мы действительно с ней похожи. Однажды ее мама, встретив меня на улице, подумала, что идет ее дочь.

- Часто ли случается, что вы не находите общего языка с актерами? Может быть, они слишком рациональны, и вы им кажетесь странной ?

- Не знаю. Актерам сложно. Они всегда должны кому-то нравиться. Такая профессия. Они хотят сыграть роль, и не имеет значения, каков режиссер перед ними. Это так понятно. Я их очень уважаю, жалею. Это часто безумные, вечно идущие на компромиссы с собой существа, работающие с ненавистными им людьми. Но что делать? Это их профессия. Сама я стараюсь не общаться с неадекватными людьми.

- У вас возникают между фильмами паузы, часто продолжительные. Что вы делаете? Надо же как-то жить ?

- Я - архитектор по своей первой профессии. Оформляю интерьеры вилл, ресторанов, баров. Занимаюсь дизайном. Даже сады и парки делаю. Когда мне заказывают сделать какой-то интерьер, я вначале предлагаю варианты, показываю эскизы. Потом, когда заказчиком сделан выбор, я довожу дело до конца. Контролирую уровень и качество работы, которую уже осуществляют строители. Это тоже интересно. Люблю оформлять витрины магазинов. Тут могут быть самые неожиданные решения.

- А вы старомодны или авангардны в своих предложениях ?

- Я стараюсь экспериментировать. Но многое зависит от заказчика, где он себя комфортно чувствует. Важно, какого типа и стиля хочет сделать ресторан или квартиру. Главное - понять, для кого это предназначено.

В свободное между фильмами время я рисую для себя. Это графика, акварель, иногда живопись, но очень редко, поскольку в этом случае сложно передвигаться, а я почти всегда в пути. Я бродяжка по натуре. Что-то пишу. Иногда помогаю другим, если меня просят, - в монтаже, написании сценария, но так, чтобы моя фамилия не упоминалась в титрах.

- Не получается так, что кино - это нечто дополнительное, бантик ?

- Какой же это бантик? Это жизнь. Все остальное - приложение. И личная жизнь мне кажется приложением к нему.

- Вы говорили, что без кино уже нет никакой жизни .

- Не могу себе представить, как без него жить. Даже когда вы мне задаете этот вопрос, мне хочется плакать. Представить себе, как без кино жить, не могу даже. Все с этим связано. Каждый фильм, получается он или нет, - часть твоей души. Изначально же все хотят сделать хорошее кино. И если ты роман, картину можешь переписать, переделать, то кино, если сделал, - на века. Ничего и никогда не изменить. Только Чарли Чаплин мог опробовать снятое на зрителе, а потом менять реакции, и если не добивался нужного результата - переделывал на своей студии, перемонтировал, доснимал. Доводил все до совершенства. Сегодня такого себе никто не может позволить даже на собственной студии. Что получится - каждый раз не знаешь, но вкладываешь все. Я практически не сплю, когда снимаю. Разве что пару часов. Брожу по площадке, для себя рисую, меня одолевает безумный страх перед съемками. Но прихожу в шесть утра на съемочную площадку и всем демонстрирую, какой я уверенный в себе человек. Когда фильм готов, меня обуревает такой ужас! Хочется, чтобы никто его не видел. Мне стыдно. Я боюсь разочаровать зрителя, не оправдать его надежд. Сейчас я уже живу другими фильмами и образами.

- Я вас расстроила ...

- Нет, я всегда плачу. Как в моем кино: разыгрываются трагедии, а всегда смешно.

ПОД ЗАНАВЕС

• НАНА ДЖОРДЖАДЗЕ: Без кино уже никакой жизни нет
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 27 августа по 2 сентября
• Человек родился