ЕЛЕНА СТАРОДУБ: Штайн научил меня быть смешной

Павел ПОДКЛАДОВ
Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Елене СТАРОДУБ посчастливилось сыграть на сцене роли, о которых иная актриса может только мечтать: Машу в "Трех сестрах", Аркадину в "Чайке", Елену Андреевну в "Дяде Ване", Наталью Петровну в "Месяце в деревне", Марью Антоновну в "Ревизоре", Агафью Тихоновну в "Женитьбе", Гертруду в "Гамлете" и даже Марину Цветаеву. И нужды нет, что некоторые из них были сыграны в маленьких залах и театральных подвалах - это, судя по всему, актрису совершенно не волнует. Она напрочь лишена столь свойственной некоторым ее коллегам "звездной болезни", самолюбования и способности пиарить "себя - любимую". После окончания Ярославского государственного театрального института Елена работала в московском Театре "Драматург" Георгия Соколова, потом двенадцать лет была ведущей актрисой "Театра на Покровке". В этом театре за роль Агафьи Тихоновны в гоголевской "Женитьбе" в постановке С.Арцибашева была удостоена Государственной премии РФ. С 2002 года Елена Стародуб служит в Театре "Модернъ". В последней по времени премьере этого театра - уайльдовской "Саломее" в постановке В.Агеева - актриса блистательно сыграла умную, коварную, обольстительную, грациозную, как пантера, Иродиаду. "Без отрыва от основного места работы" Елена сотрудничала с "Чеховской лабораторией", Театром имени Н.В.Гоголя и даже с Рижским театром русской драмы, куда на роль Аркадиной в "Чайке" ее пригласил режиссер с мировым именем - Петер Штайн. Елена успела поработать и на телевидении: в 2002 году была ведущей передачи "Театральная гостиная" на канале "Культура". Добавлю к этому перечню "производственных достижений" лишь то, что Елена пишет дивные, печальные стихи. А иногда - жесткие и беспощадные ("Это долгое слово - Россия, / Спотыкаясь на каждой гласной, / Расползлись по тебе согласные, / Безголосые и безгласные"). Из-под "пера" Елены Стародуб уже вышли две поэтические книжки, хотя к этой стороне своей творческой жизни она относится несколько стеснительно и даже скептически: "Ведь столько актрис пишут стихи, у всех происходит выброс накопленных в организме мозговых и чувственных излишков!" Впрочем, она и свою актерскую популярность оценивает довольно иронически, называя себя "широко известной в узких кругах". Готовясь к беседе, я рыскал в Интернете в поисках материалов о Елене, но не обнаружил ни одного более или менее солидного интервью с ней за последние несколько лет. Поэтому наш разговор начался с воспоминаний о делах давно минувших дней.

Е. Стародуб

- Елена, давайте вспомним, как все начиналось. Почему вы, москвичка, решили поступать в Ярославский театральный институт ?

- В те годы актерская профессия была очень популярна, конкурсы были громадные. Я поступала два года в московские вузы, сдали нервы - поехала в Ярославль. Потом, конечно, пожалела об этом, потому что у людей, учившихся в Москве, больше возможностей роста в профессии: и педагоги влиятельнее, и круг общения шире.

- То есть если бы вы окончили вуз в Москве, то смогли бы активнее пробиваться, развивать творческие связи ?

- Мне не пришлось "пробиваться". Дело в том, что тут мне первый раз повезло, еще до института в ТЮМе (Театре юного москвича) у меня была замечательный педагог Изольда Васильевна Хватская, человек бесконечно талантливый и щедрый. Она сотрудничала с Георгием Сергеевичем Соколовым и предложила мне показаться в его Театр "Драматург". Я очень благодарна им обоим. Георгий Сергеевич (светлая ему память) был необыкновенный человек и очень большой режиссер. Потом та же Изольда Васильевна "сосватала" меня в театр Сергея Арцибашева. Позже повезло еще раз - я оказалась в одном зрительном зале со Светланой Александровной Враговой, которая предложила мне работу в Театре "Модернъ".

- Со стороны казалось, что вы всегда намеренно выбирали театры с маленькими сценами. Это действительно так ?

- Нет, так складывалась судьба: я действительно в основном играла на маленьких сценах. И в этом есть большой плюс: такая сцена позволяет наладить доверительные и даже близкие отношения со зрителями. На ней не соврешь. Но и большую сцену я люблю: был опыт с "Чайкой" Петера Штайна, да и "Женитьбу", а потом и "Петлю" мы играли на больших площадках.

- Вам везло на "роковых" героинь. Это случай или ваш осознанный выбор ?

- Ну, положим, не все они "роковые", их можно назвать женщинами "с судьбой". Ведь русские писатели всегда рассказывали о женщинах с нелегкими биографиями. Не говоря уже о Марине Цветаевой, которая всегда искала в жизни и в поэзии острые углы, ходила по лезвию бритвы.

- Мне кажется, что и вы в своих ролях не избегали острых углов и лезвий ?

- Ну а как иначе? Про что тогда играть? Ведь зрителю интересна Судьба! Георгий Сергеевич Соколов всегда говорил: "Играй так, чтобы зритель увидел в тебе себя, свои проблемы, и тогда он с благодарностью откликнется".

- Видите ли вы со сцены глаза зрителей ?

- Вижу, и мне это очень интересно. В "Театре на Покровке" отсутствие так называемой "четвертой стены" было основным эстетическим принципом, зрители сидели в шаге от актеров. И мне доставляло удовольствие общаться с ними, подключать к действию. И в спектакле "Дядюшкин сон", который идет сейчас на большой сцене Театра "Модернъ", режиссер Борис Щедрин выстроил роль Карпухиной так, что я спускаюсь со сцены и делаю круг по залу. И, конечно же, общаюсь со зрителями напрямую.

- Чувствуете ли вы обратную связь, "отдачу" зрителя ?

- Да, конечно. Хотя зал бывает разный: иногда он готов с тобой играть, иногда нет. В "Дядюшкином сне" зрители часто идут на контакт с моей Карпухиной.

- Карпухина - комедийная роль, каковых, как мне кажется, в вашей биографии было совсем мало. Наверное, амплуа героини вам было написано на роду ?

- Я всегда считала, что дара характерной актрисы во мне нет, комедийные краски пришли в мою жизнь поздно. Поначалу я была "социальной героиней": резковатой и жесткой. Потом амплуа стало "транспонироваться": у Арцибашева мои персонажи, в частности, Наталья Петровна в тургеневском "Месяце в деревне", стали более лирическими. А смешной меня научил быть, как ни странно, Петер Штайн. Он попробовал наметить комедийные нотки в моей Аркадиной. А потом уже в Театре "Модернъ" Светлана Врагова стала выстраивать какие-то немыслимые переходы моей актерской сущности. Она мне подарила изысканных (а иногда и роковых) женщин Серебряного века "с волшебным голосом и легкими руками". А Борис Щедрин вдруг предложил мне Карпухину. Я поначалу запаниковала, так как никогда раньше такого не играла. Но рискнула.

- Наверное, свою "лепту" в формирование вашего амплуа внесла внешность аристократки "в седьмом колене". Кстати, были ли у вас в роду аристократы ?

- Нет. Была, правда, бабушка-дворянка - праправнучка Михаила Ивановича Глинки. Но никаких аристократических корней я в своей внешности не нахожу. Наверное, меня очень меняет сцена. Гримеры говорят, что на моем лице можно "нарисовать" все что угодно. А то, о чем сказали вы, - это заслуга Светланы Враговой и Петера Штайна, которые стали прививать мне на сцене бoльшую тонкость, чувственность.

- Как случилось, что вас пригласил на свой спектакль Петер Штайн ?

- И опять повезло! Меня увидела и предложила Штайну его помощник во всех российских проектах Кларисса Столярова, за что я ей очень благодарна. И каким-то чудом Штайн меня утвердил. Уж не знаю, был ли он доволен своим выбором впоследствии, но спектакль состоялся. Это было в Рижском театре русской драмы.

- Полезным ли оказался для вас опыт работы с таким мастером, как Штайн ?

- Штайн - это уникальная режиссерская природа! В отличие от большинства наших режиссеров он тактичен, корректен, предельно вежлив, пунктуален до предела. У нас не было ни одного прогона, которые в театре обычно называют техническими, постановочными. Мы всегда приходили в готовое пространство, которое режиссер выстраивал для нас. А какое у него отношение к костюмам! Шились они в лучшем ателье Риги из материала, привезенного из Италии. Парик из настоящих волос был заказан тоже в Италии! А музыка... Словом, я вспоминаю два месяца работы со Штайном с огромным удовольствием, они мне дали очень многое!

- Ваша Аркадина была очень трогательна, ее хотелось прижать к сердцу, поцеловать в лоб и успокоить ...

- Это - заслуга Штайна. Он первый отступил от канона и решил, что актриса по возрасту должна совпадать со своей героиней. Ведь каждый человек в конкретном возрасте решает какие-то специфические человеческие проблемы. И круг мыслей у сорокалетней женщины в отличие от тридцатилетней совсем иной. Наверное, мы с Аркадиной в тот момент в чем-то совпали.

- Вы, пожалуй, единственная актриса в нашем театре, которой удалось сыграть во всех больших чеховских пьесах главные роли, кроме Сары в "Иванове". Вы этого добивались целеустремленно ?

- Нет, мне (опять же!) повезло, что Сергей Арцибашев стал репетировать "Трех сестер" в "Театре на Покровке". Потом меня пригласил к себе в "Чеховскую лабораторию" Виктор Гульченко.

- Спектакли Гульченко вы играли в небольшом подвале для полусотни зрителей. Не появлялось ли у вас в связи с этим чувства неудовлетворенности и собственной "недооцененности "?

- Мой педагог, о которой я уже говорила, Изольда Васильевна Хватская говорила: "Лена, не дай бог тебе заработать ощущение недооцененности, что тебе что-то недодано". Светлана Александровна Врагова, цитируя кого-то, всегда говорит: "Не дай бог заболеть несбыточной мечтой". Я хорошо это усвоила. Моя жизнь сложилась именно так, а не иначе, что ж теперь переживать?! Тем более что я сама делала определенные шаги в каких-то направлениях. Так что винить некого. Также произошло и с кино. В тот период, когда надо было активно им заниматься, меня интересовали другие проблемы: я сутками не вылезала из театра, у нас "На Покровке" в то время шла поразительно интересная жизнь. А потом, когда я задумалась о кино, наверное, мое время ушло. Было бы неправдой сказать, что я об этом не думаю. Но стараюсь не переживать.

- У вас, судя по всему, твердый характер и устоявшиеся эстетические принципы. Наверное, такому человеку трудно быть актрисой, подчинять себя чужой воле ?

- Когда человек идет в артисты, он должен понимать, что существуют два способа существования на сцене. Если более или менее способный режиссер предлагает тебе какие-то дикие, на твой взгляд, вещи, ты, конечно, можешь попытаться сделать по-своему. Но тогда не получится ни по-твоему, ни по его. И никакого результата не будет. Если ты согласилась работать с настоящим режиссером, то надо соответствовать его задумкам. Вариант: "Ты поработал, а теперь позволь мне", - не для меня. Я стала актрисой абсолютно сознательно, у меня никогда не было режиссерских амбиций. Другое дело - когда режиссер ничего из себя не представляет. Тогда возможна твоя полная самостоятельность на сцене.

- Поговорим о другой грани вашего творчества. Я всегда недоумевал: почему такая красивая женщина, как вы, не мелькает на обложках глянцевых журналов, не дает направо-налево интервью, не посещает тусовки? И только прочитав ваши стихи, понял, почему это происходит. Служенье муз не терпит суеты ?

- Ой, перестаньте, дело совсем не в этом! Вспомните другие строчки: "Если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?" Если бы было нужно, мелькала бы. Но значит - не нужно.

Но ведь пиар - это часть профессии актера!

- Я этого не умею. Но хотела бы научиться. И даже пошла бы на какие-нибудь курсы "самопиара".

- Поговорим о кино. Несмотря на то что вы, как было сказано выше, "упустили свое время", у вас все же были интересные роли в "важнейшем из искусств ".

- Да, были. Первый опыт подарил мне Борис Галкин в своем фильме "22 июня, ровно в 4 часа". Но я тогда еще "молодушкой была", играла жену председателя колхоза. Потом был "Страстной бульвар" замечательного режиссера Владимира Хотиненко. Это было очень интересно и здорово. Потом долго не складывалось, хотя были маленькие роли. А недавно режиссер Дима Гольдман пригласил меня сниматься в киноромане "Обручальное кольцо" и опять в роли женщины с трагической судьбой! Мне повезло встретиться на съемочной площадке с замечательными партнерами, у нас сложилась очень славная компания.

- Процитирую ваши трагические строчки: "Так отдираешь рыбный запах с рук - / С песком и кровью, / Раздирая руки... / Так отдираю душу от театра... / Но пахнет, пахнет, пахнет". У вас были такие периоды в жизни, когда приходилось "отдирать душу от театра "?

- Были, были... Очень тяжело переживала смерть Георгия Сергеевича Соколова. Тогда меня спасло то, что я занималась воспитанием

маленькой дочери Варвары. Тяжело вспоминать уход из "Театра на Покровке". Если бы тогда меня не вытащила за шиворот из дома моя подруга Светлана Ярошевич, то я вряд ли сейчас работала бы в Театре "Модернъ". Без кино я бы прожила, а без театра, как говорил известный чеховский герой, нельзя...

- Есть ли в вашем репертуаре роли, которые "не отпускают" после спектаклей ?

- Есть. Например, после "Петли" я не могу уснуть ночью. Мы играем ее четыре раза в месяц, так что четыре бессонные ночи мне обеспечены.

- А каковы у вас взаимоотношения с роковой и фатальной Иродиадой в "Саломее "?

- Я не очень верю в фатальность. Поэтому Иродиада для меня - очередной творческий подарок. Я благодарна за него и режиссеру Владимиру Агееву, и человеку, который отвечал за пластику в спектакле - очень светлому, талантливейшему Альберту Альберту. Он похож на маленького Оберона - короля эльфов. И еще хочу сказать спасибо нашему гримеру Наталье Тимофеевой, которая сделала с моей головой то, что вы увидели на сцене. И, конечно, Ирине Гриневой, которая не только замечательно сыграла роль Саломеи, но и придумала фасон моего платья.

- Работа с Владимиром Агеевым - это какая-то новая страница в вашей биографии ?

- Да, безусловно. Он режиссер - интеллектуал. Очень талантливый, по-человечески очень обаятельный, спокойный, для него повысить голос на актера - это нонсенс. Кроме того, он сам - очень хороший актер и умеет показать.

- Ваш бывший худрук Сергей Арцибашев сказал однажды, что вы жадны до работы. Эта черта в вас сохранилась до сих пор ?

- Я умею и люблю работать. Но сейчас начинаю понимать, что много спектаклей - это тяжело. А у меня порой случается по 16 спектаклей в месяц. Но, конечно, если появится какая-то новая роль, о которой давно мечтала, то я в нее начну вгрызаться. А если просто для количества, для "галочки", - теперь уже не хочу.

- Раз уж вы заговорили о мечтах, давайте продолжим тему .

- Да, мечты есть. Например, об Ибсене. Или об Уильямсе: "Орфей спускается в ад" - это голубая мечта! И "Кошка на раскаленной крыше". Надеюсь, что поезд еще не уехал, но время бежит, к сожалению, очень быстро.

- А слабo прийти к Враговой и намекнуть ?

- У Светланы Александровны есть свое видение перспектив развития ее театра. И для меня было бы бестактностью прийти и о чем-то ее просить. Она и без намеков все знает.

- Один из педагогов Ярославского театрального института Нина Шалимова сказала, что у вас "есть настоящий талант учиться, вбирать и воспринимать". Как вы думаете, этот талант с годами не иссякает ?

- Я порой до сих пор в чем-то чувствую себя ученицей. Когда появляется человек, у которого хочется учиться, то я с радостью это делаю. Это и режиссеры, с которыми работаю, и партнеры. Например, уникальный человек Владимир Михайлович Зельдин, с которым мне посчастливилось работать в нашем театре в спектакле "Дядюшкин сон". Он просто потряс меня высочайшей культурой, мягкостью и интеллигентностью. Человек, рядом с которым становишься лучше, чище. Или Юрий Лахин - артист от бога, - с которым мы работали в "Театре на Покровке". Он в "Трех сестрах" играл Вершинина, а я - Машу. И его жена Елена Борисова, игравшая Ирину, и удивительная Наталья Гребенкина. В Театре "Модернъ" у меня тоже замечательные партнеры - Сергей Пинегин, Олег Царев, который как никто умеет играть на сцене любовь. Словом, мне с партнерами повезло, было у кого поучиться.

- Часто ли театр становится предметом вашей поэзии ?

- Нет, совсем нечасто. Как-то раз мне предложили написать о театре в один серьезный журнал, но я поняла, что не смогу.

- Тема сокровенная ?

- Нет. Дело в том, что, где бы я ни работала, всегда писала капустники. И, наверное, потратила много эмоций и слов по поводу театра. И свое серьезное к нему отношение выразила в несерьезном жанре.

- Стимулируют ли друг друга в вашей душе поэзия и театр ?

- Нет, это совершенно разные плоскости.

- Были ли в вашей душе какие-то иллюзии по отношению к театру "в начале пути", и что с ними произошло сейчас ?

- Да, иллюзии были, которые потом рассеялись. Появились другие и тоже рассеялись. Путь театра - это путь иллюзий.

ПОД ЗАНАВЕС

• ЕЛЕНА СТАРОДУБ: Штайн научил меня быть смешной
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 3 по 9 сентября
• Человек родился