Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 40 (7703) 15-21 октября 2009г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ТеатрЖивой человек в мире кулисXIX Международный театральный фестиваль "Балтийский дом" Ирина АЛПАТОВА
11 октября завершился XIX Международный театральный фестиваль "Балтийский дом". В театральном марафоне приняли участие 23 театральных коллектива из 10 стран мира.Призов Международного театрального фестиваля "Балтийский дом"-2009 удостоены:Приз зрительских симпатий - Театр "Дель Карретто" (Лука, Италия) за спектакль "Пиноккио" по сказке К.Коллоди, режиссер - Мария Грациа Чиприани. Приз прессы имени Леонида Попова - Театр "Мено Фортас" (Вильнюс, Литва) за спектакль "Идиот", режиссер - Эймунтас Някрошюс. Приз дирекции фестиваля - Театр "N099" (Таллин, Эстония) за спектакль "Как объяснять картины мертвому зайцу", режиссеры - Тиит Оясоо и Эне-Лийз Семпер. Вся Европа - наш сад XIX "Балтийский дом", завершившийся в Санкт-Петербурге, несмотря на все бюджетно-кризисные перипетии, не сократил ни сроков проведения, ни количества участников. В течение двух недель на разных сценах Театра-фестиваля и в Театре на Васильевском был показан 21 спектакль из разных европейских государств - Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Италии, Румынии, из примкнувшей на фестивальное время к европейскому региону Канады, а также из Южной Осетии и России, которая была представлена самим Петербургом. Плюс двухдневный визит в Хельсинки. Помимо внушительной основной программы, в рамках 19-го фестиваля в фойе "Балтийского дома" работали три выставки: польского и эстонского театрального плаката, а также фотовыставка "Лица известных лиц". Стартовал проект "Новая балтийская драма-2011", объединивший четыре страны: Россию, Финляндию, Швецию и Эстонию. По результатам предстоящего драматургического конкурса будет выбрано четыре пьесы, представляющие каждую из стран. Затем они обретут сценическую жизнь и будут показаны в городе Турку (Финляндия) в рамках праздничных мероприятий "Турку - культурная столица Европы-2011". Ну и, наконец, один из ведущих европейских театроведов Нина Кирай (Венгрия) прочла в СПбГАТИ лекцию "Ежи Гротовский: практика и теория", с видеопоказами фрагментов спектаклей великого польского режиссера. На одной из первых пресс-конференций генеральный директор "Балтийского дома" и руководитель фестиваля Сергей Шуб вспомнил о том, что в 1990-м этот театр начал практику культурных обменов, постепенно формируя единое европейское культурное пространство. И отметил, что сегодня у "Балтийского дома" появилось немало конкурентов, что, впрочем, никого не печалит, а, наоборот, помогает общему делу. Как известно, каждый "Балтийский дом" проходит под определенным девизом. Нынешним стал: "Живой театр". То есть тот, который не просто десятилетиями существует в рамках заданных эстетических канонов, меняя лишь режиссеров и названия пьес, но умеющий прежде всего слышать и чувствовать сегодняшний день, его пульс и ритм. Театр, способный на диалог с автором и зрителем, небанально отвечающий "потребностям" публики, но их формирующий. И совсем непринципиально, делается ли это в рамках традиций или эпатирующего новаторства. "Живой" театр, впрочем, совсем не обязательно представляет исключительно удавшиеся спектакли, нет, они могут быть спорными, понятными далеко не всем, но обязательно находящимися в рамках театрального поиска. Люди и джентльмены
Европейский театр, представленный на фестивале, оказался не только "живым", но и очень разным: наивным и рациональным, темпераментным и неспешно-раздумчивым. Так случилось, что первая часть "Балтийского дома" прошла под знаком русской классики: Достоевского и Чехова. Масштабное полотно Някрошюса "Идиот" сменил камерный "Вишневый сад" Валмиерского драматического театра (Латвия) в постановке Ольгертса Кродерса. Возраст и режиссера, и театра перевалил за восемь десятилетий, когда жизненные представления давно определились, а затевать глобальные перемены уже не хочется. Чеховский "Вишневый сад" прочитан Кродерсом просто, без излишнего трагизма, но и без упоения новой жизнью. А жизнь прошлая в ее вещественных проявлениях беспорядочно сгрудилась на маленьком сценическом пространстве: "многоуважаемый шкаф" и его собратья-буфеты, столы, стулья, кровати, комоды жмутся друг к другу в ожидании аукциона (сценография Мартиньша Вилкарсиса). Здесь тоже чувствуется время, но авторское, рубежа XIX и ХХ столетий, куда стучится и модернизм, и декаданс, и модная мелодекламация. Раневскую (Иева Пуке) и Гаева (Таливалдис Ласманис) так и тянет продекламировать что-то на публику, но оглянутся на весьма скромное окружение и тут же притихнут. Раневская - Пуке, впрочем, хороша: молодая, светлая, кокетливая, восторженная, еще не успевшая осознать реальных и будущих страданий. Перед ней и бодрячок Лопахин (Кришьянис Салминьш) сдувается, как воздушный шарик, и уходит бормотать свое "Я купил!" куда-то за шкаф. А вот Фирс (Рихардс Рудакс) здесь завершает эпоху куда более глобальную, чем вековое межсезонье. В финале он снимет свой ветхий пудреный парик, уцелевший от столетия ХVIII, аккуратно развесит на стульях лакейский "камзол", жилет и сядет умирать с каким-то блаженным чувством выполненного долга. Перед хозяевами и, по-старомодному, перед отечеством, которого больше нет. Причем, вероятно, речь идет не только о России. Зато в "Бесах" краковского Театра "Сцена СТУ" (режиссер Кшиштоф Ясиньский) стремление понять и воплотить загадочную русскую душу, кажется, доминировало над всем прочим. Причем воплощения подчас приводили реальных носителей этой души, сидящих в зале, в состояние комической оторопи. Действие спектакля было вписано во временной промежуток Страстной недели и сопровождалось соответствующими православными песнопениями в исполнении хора "Воскресиння" из соседней Украины. Это, впрочем, в применении к "Бесам" понять можно. Но вот Лебядкина (Беата Рыботыцка), завидев Ставрогина (Радослав Кшижовский), вдруг запевает: "Каким ты был, таким остался". Затишье после какой-нибудь бурной сцены вокально комментируется: "Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат..." Когда шут Петр Верховенский (Гжегош Мельчарек), размахивая саблей, выезжает верхом на толстяке Лебядкине (Дариуш Гнатовский), обряженном в косматую шапку а-ля "русский медведь", звучит хоровая ода "донцам-молодцам". Ну и так далее. Лиза (Уршуля Грабовска-Охалик) все время раздевается, Верховенский - Мельчарек балагурит с публикой, а страсти рвутся в клочья. Честно говоря, более непосредственного, почти наивного польского спектакля, пожалуй, видеть не доводилось. И по ходу действия все это стало напоминать не менее залихватские отечественные антрепризные опусы. Оказалось, что "Сцена СТУ" построена по этому принципу. Значит, проблемы едины. Правда, в польской антрепризе хотя бы замахнулись на "Бесов", но вот удар не задался. Зато второй спектакль, моноработа известного актера Ежи Трели "Большая проповедь отца Бернарда" в постановке того же Ясиньского, никого не оставил равнодушным - уровнем мастерства, серьезностью замысла и воплощения. Литовский акцент Когда-то под таким девизом проходил очередной "Балтийский дом". Но и в нынешней программе этот акцент оказался достаточно силен. Ведь помимо спектаклей Някрошюса и Коршуноваса, были представлены дебютные опыты трех начинающих литовских режиссеров, учеников Римаса Туминаса - Габриеле Туминайте, Кирилла Глушкова и Вилюса Малинаускаса. Их постановки вошли в программу "Новые имена", которая знакомила публику с молодыми режиссерами Вильнюса и Петербурга. К сожалению, из-за большой протяженности фестиваля удалось увидеть лишь один спектакль - "Случайность" по пьесе Мериме в постановке Г.Туминайте, между прочим, дочери Туминаса. Туминайте отнюдь не повторяла приемов своего знаменитого отца, а ее постановка, уже включенная в репертуар Вильнюсского Малого театра, мало напоминала о традиционной литовской сценической эстетике. Куда больше - типичный студенческий спектакль, неважно, на какой национальной почве он произрастает. Романтические мотивы Мериме наполнились живой сегодняшней пародийностью, текст дописался сиюминутными девичьими импровизациями, а юные актрисы Тома Вашкевичюте, Агне Шатайте, Мигле Поликевичюте и другие демонстрировали нерастраченный еще вокально-пластический темперамент, беззастенчиво разрушая "четвертую стенную". А вот шекспировский "Гамлет" Оскараса Коршуноваса, представленный Театром ОКТ (Городской театр Вильнюса), вызвал немало вопросов и куда больше поразил блистательной формой, нежели глубиной содержания. От режиссера, берущегося сегодня за первую пьесу мирового театра, все-таки хочется получить некую смысловую концепцию. Кто он, этот сегодняшний Гамлет? И Коршуновас, кстати, заставляет всех артистов-персонажей, глядящихся в зеркала на гримировальных столиках, беспрестанно задавать этот вопрос своему отражению: "Кто ты?", постепенно повышая эмоциональный градус. Ответа нет, кажется, ни для кого, включая и самого режиссера. Играют старинный шекспировский сюжет, порой синтезируя разные эпизоды в один, но не совершая принципиальных открытий. Впрочем, здесь хочется снять шляпу перед художником по свету Эугениюсом Сабаляускасом, создающим из света и тьмы удивительные пространства. Как и перед сценографом, в качестве которого выступил сам Коршуновас вместе с Агне Кузмицкайте, реализовавшим шекспировское же: "Весь мир - театр". И действительно, этот мир творится из уже упомянутых актерских столиков, зеркал и стульев и не вызывает сомнений в своей подлинности. Дисгармоничность гамлетовского мира здорово воплощает звуковое оформление Вилиуса Вилутиса: неровный треск неоновых ламп, царапанье металла по стеклу, пронзительные аккорды, музыкальные "взрывы". Соединяя персонажа и актера, Коршуновас развивает свой излюбленный прием трагической клоунады: с гримом, напоминающим маску, с накладными красными носами, гротесковой пластикой. Реальные актеры, кстати, совсем неплохи: и Гамлет (Дариус Мешкаускас), и Офелия (Раса Самуолите), и Клавдий-Призрак (Дайниус Гавенонис). Но, пожалуй, в подобных приемах можно сыграть что угодно - хоть "Гамлета", хоть "Ревизора". Иллюстративные, визуально-эффектные режиссерские ходы не до конца проясняют суть известной пьесы и авторско-постановочные взаимоотношения, уводя все в область совершенного сценического зрелища. Но этого сегодня уже маловато для столь известного европейского мастера, как Коршуновас. А Фестиваль "Балтийский дом" меж тем имел продолжение, о котором мы расскажем в одном из ближайших номеров. Жестокие финские парни Девятнадцатый "Балтийский дом" начался с показа в Хельсинки двух спектаклей финских режиссеров: Кристиана Смедса ("Сумасшедшая Финляндия") и Эсы Лескинена ("Шинель"). При всей разности спектаклей, их общее - есть самое главное для современной финской сцены, в которой просматривается откровенная тенденция к политизированному театру. Конечно, говорить о тенденциях, отталкиваясь всего лишь от двух спектаклей, смешно. Однако сами финские театральные деятели признаются в том, что наиболее популярный жанр в современной Финляндии - реализм. Но стоит заметить, что в финском исполнении он приобретает черты и сатиры, и гротеска, и балагана, и комикса. Современная Финляндия дорожит соседством с Россией и хорошо знакома с ее культурой. Так что название "Шинель" у большинства финских зрителей ассоциировалось именно с Гоголем. Но режиссер Эса Лескинен признался, что русский классик ему понадобился только для того, чтобы разбудить собственную фантазию и фантазию своих героев. У Лескинена персонаж по имени Акакий, такой же молчаливый и хмурый, как гоголевский, служит в банке, выполняет самую незначительную работу. А в это время в стране - прогресс: ЭВМ сменяются лептопами, у каждого финна в руках по "Нокии", гремят звуки диско и рэйва. Жизнь кипит, торопится, финны за ней плохо поспевают, подсаживаются на антидепрессанты. И Акакий, как наисреднейший из средних, не избегает этой участи. Затем внезапно влюбляется и все свои сбережения тратит на пальто от Армани, чтобы произвести впечатление. Пальто крадут. В мире финансовый кризис. Денег у Акакия нет. Работы тоже. Он сходит с ума. А затем и умирает. Обо всех этих событиях Лескинен рассказывает при помощи театрального комикса. Одни говорят, другие иллюстрируют. Никаких метафор. Современный человек в современном мире. Пунктиром, клипово они проходят перед глазами зрителей, каждый из которых волей-неволей ассоциирует себя с главным героем. И от момента узнавания себя, бегущего по жизни с ноутбуком под мышкой, теряющего время в "пробке", а деньги - в лопнувшем банке, становится очень страшно. Хотя Лескинен и старается всячески избежать трагизма и сантиментов. Волею его режиссерской руки, к примеру, пострадавший от кризиса финский министр финансов по ночам сторожит свое же министерство. Надо отдать должное финскому правительству, которое не только ничего не запрещает, но и достаточно хорошо субсидирует культуру, в том числе театр, считая, что граждане страны вправе иметь собственное мнение обо всем происходящем. Вот финские режиссеры и высказываются. Некоторые даже довольно жестко. Как Кристиан Смедс, который противопоставил "чокнутую" Финляндию (именно так точнее, хоть и менее корректно, будет перевести оригинальное название его спектакля "Mental Finland") всем "правильным" странам Евросоюза, которых изображают актеры - мальчики и девочки - в голубых трико и пачках. Они кружатся в зефирном танце, полном классической гармонии, когда на их головы опускает мусорный контейнер, из которого вываливаются грязные, оборванные, обвешанные смятыми пивными банками, рыгающие, испускающие газы и харкающие... жители Финляндии. На экране, расположенном вместо задника сцены, мы видим надпись "Европа-2069". В ней спекулируют чувствами (мерзкие "финны" снимают на камеру ужасные глаза матери, на глазах которой тонут ее дети), здесь процветает педофилия (убитые дети с камерой в руках возвращаются на землю, чтобы проинтервьюировать убивших их родителей), здесь дети напаивают водкой Санта Клауса, снимают с него штаны и распинают на кресте, облив как кровью кетчупом. Сложно сказать, от чего Смедс так критичен и взыскателен к родной стране. Возможно, он, как врач, пытается вылечить болью. Пустить немного крови и предупредить: если вы, уважаемые соотечественники, не остановитесь, Европа в 2069-м будет именно такой. Утешает одно: у Финляндии и у нас как части Европы есть еще в запасе 60 лет, чтобы что-то предпринять. Также в рубрике:
|