ПЕТР СЕМАК: Мне интересно заглянуть в чужую душу

Татьяна ТКАЧ
Фото Михаила ГУТЕРМАНА

П.Семак

Репертуар МДТ - Театра Европы сегодня трудно представить без спектаклей с участием Петра СЕМАКА. На сцене родного театра ему довелось воплотить и своих современников в пьесах Червинского, Абрамова, Коковкина, и героев русской и зарубежной классики - из Достоевского, Чехова, Шекспира. Его приглашали в московскую "Табакерку": он пробовал играть на чужой сцене, но не смог, вернулся. Конечно же, Петр Семак замечательно работал в самых разных актерских коллективах: его приглашали в спектакль БДТ "Аркадия", в Театре-фестивале "Балтийский дом" Семак играл Обломова в спектакле "Жизнь Ильи Ильича". Событием театральной жизни Петербурга стало его исполнение Лира, величайшей роли мирового репертуара. А постановка пьесы Ю.О'Нила "Долгое путешествие в ночь", где Семак сыграл Джейми Тайрона, подтвердила: в сознании зрителей именно Петр Семак является полпредом додинского театра и его школы.

- Учась на курсе Аркадия Кацмана и Льва Додина, в профессию вы вошли с двумя известными спектаклями - "Ах, эти звезды" и "Братья Карамазовы". Этот шлейф популярности ощущался как-то в дальнейшей судьбе ?

- Нет, наверное. Работать много приходилось - не до шлейфа было.

- Но ведь успех был грандиозный! С курсовым спектаклем вы даже гастролировали в Одессе .

- Мы были очень молоды, тогда все казалось забавным и интересным. В той же Одессе случались анекдотические ситуации. Когда мы туда приехали, то никому не были известны. И на первом представлении "Ах, эти звезды" зал оказался далеко не полон. Но, посмотрев спектакль, публика, как говорится в анекдоте, решила, что "это товар для Одессы". И мы играли с успехом, кажется, неделю. На последнем спектакле уже был переаншлаг. Сбылась мечта Аркадия Иосифовича: вызвали конную милицию (для нашего учителя именно конная милиция почему-то была показателем подлинного успеха). Одесситы же - народ проворный, те, кто хотел попасть без билета, с утра каким-то образом проникли в здание Русского театра. А пришедшие вечером по билетам не могли сесть на свои места: зал был забит. Творилось невообразимое. Меня даже побили во время спектакля. Нужно было выходить на сцену из боковой ложи (я на спектакле бегал по перилам, как сумасшедший), и когда билетерша открыла своим ключом эту ложу, в ней вместо четырех оказалось человек двадцать - пробиться к перилам невозможно, к тому же темно. Я шепотом прошу: "Товарищи, пропустите, мне нужно на сцену". В ответ слышу раздраженный женский голос: "Вы что, с парашютом прыгать будете?" - не пускали! Уже моя музыкальная реплика звучит, и нужно, стоя на перилах, попасть в такт мелодии - а меня стали бить, решив, что я претендую на лучшее место. Так что "звездную болезнь" я ощутил во всей ее прелести именно в Одессе. И там услышал самый лучший комплимент от билетерши, проработавшей в этом театре около полувека: "Вы знаете, от вас балдеет вся Одесса".

- На дальнейшую творческую судьбу дипломные спектакли как-то повлияли ?

- Конечно. Особенно Достоевский. О роли Мити Карамазова я до сих пор тоскую: лишь на последнем спектакле (а мы сыграли их девятнадцать) у меня что-то получилось. До этого я рвал страсти, закатывал глаза - было много крика, но мало смысла. До сих пор, как первая любовь, не изжитая, осталась во мне тоска по этой роли. Но теперь, думаю, смогу только отца Карамазова сыграть.

- Но с Достоевским вы все же не расстались: играете Ставрогина в "Бесах". Хотя в жизни производите впечатление человека цельного, гармоничного, с довольно четкой системой нравственных координат. Как складывались взаимоотношения с этой ролью ?

- Было еще сложнее, чем в "Братьях Карамазовых". Мы репетировали долго, почти четыре года. Изначально эту роль должен был играть Володя Осипчук (царство ему небесное). Володя был тогда в хорошей творческой форме, и, мне кажется, сам как личность он ближе к задуманному образу. Но когда Володя погиб, пришлось искать других исполнителей, пробовали разных актеров. И уже перед самым выпуском вдруг возник я, по ходу репетиций пробовавший и Федьку Каторжного, и Кириллова, и Шатова, даже Варвару Петровну заменял. Когда заболела актриса, нужно было подыграть, я говорю, ну, давайте, несколько реплик прочитаю. А Лев Абрамович счел почему-то это интересным, и где-то месяц я так и подыгрывал. Быть может, из-за того, что практически всех перепробовал, я что-то главное ощутил в Ставрогине. Мне кажется, Ставрогин многолик. В нем - и Шатов, и Кириллов, младший и старший Верховенские, и даже Федька Каторжный - все присутствуют. А цельного человека нет.

- Театр дает возможность дорабатывать, совершенствовать роли. В репертуаре МДТ немало спектаклей - долгожителей. В одном из них, "Повелитель мух", вы играли подростка, вступающего в жизнь. Вам не мешал возраст ?

- Это интересный был опыт. Когда приезжал Питер Брук (когда-то он снимал фильм по этому роману Голдинга, и там играли дети), он посмотрел, ему очень понравился спектакль, но потом сказал, улыбаясь: "Вы все такие большие... а это же дети...", - то есть он не принял наше решение. А, судя по отзывам зрителей, многие понимали, что, конечно, не о детях спектакль. И условность постановки безоговорочно принималась. Использован такой прием, потому что дети более открыты, у них все процессы происходят быстрее, чем у взрослых людей. Мы очень любили этот спектакль, и я жалею, что он ушел из репертуара. И вот спустя много лет появился другой: в тех же декорациях, но с другими исполнителями, с иными смыслами - время вносит свои коррективы.

- И "Повелитель мух", и "Братья Карамазовы" - спектакли катастрофического мироощущения. Для вас сегодняшняя жизнь тоже полна катастроф, или же ощущаете некую определенность перспектив ?

- Нет, что-то не ощущаю особой определенности, причем ее с годами становится все меньше. Но приходит нечто другое, наверное, более глубокое понимание этой профессии. Я боюсь высокопарных слов, и все же... Есть осознание того, что профессия-то греховная: мы примеряем на себя чужие судьбы, пусть и вымышленных людей, но мне порой кажется, что они как-то влияют на мою личную жизнь. В то же время это так интересно: заглядывая в чужие души, начинаешь и в себе больше понимать.

- В вашей биографии возник и Чехов - "Чайка", "Дядя Ваня". Какое новое знание дал вам этот автор ?

- Я наконец сыграл Чехова, к которому долго примерялся. Репетировал Лопахина, которого в итоге не сыграл, репетировал Осипа в "Пьесе без названия" и тоже не сыграл, репетировал в "Чайке" Дорна и... упал перед премьерой прямо со сцены - так кружил на велосипеде, что разбил себе голову и попал в больницу. Когда взялся за чеховскую роль в третий раз, думаю, опять не суждено. Но через неделю после травмы мы поехали на гастроли в столицу. Я играл в гипсовом "ошейнике" и с бритым лбом, у меня еще длинные волосы тогда были: вся Москва гадала, что же имел в виду Додин, почему в его спектакле Дорн похож на Шекспира - такое необычное решение роли высмотрели. А я был очень слаб и старался только устоять на ногах, не упасть на сцене: велосипед у меня отобрали (от греха подальше), я лежал на кушеточке до выхода, отыграю - и опять на кушетку. Так и прошло пять спектаклей в Москве.

- Чеховская роль подарила вам некую гармонию ?

- Все мы, наверное, ищем эту гармонию, ради нее и живем. У Паскаля есть такая реплика: "Как бы человек не был несчастлив, он всегда имеет представление о счастье. Что доказывает: когда-то люди пребывали в рае, который после падения ими утрачен". Вот это представление о счастье и гармонии природное в нас, к нему мы и стремимся. Думаю, что Чехов тоже не имел этой гармонии, потому у него показаны люди страдающие.

- Трудности актерской профессии во многом искупает успех, а кино приносит еще и популярность .

- С кино у меня многие годы ничего не складывалось, любовь как-то не состоялась. Первое время после института я ездил по киностудиям Советского Союза, где мне говорили: "Ой, какой замечательный парень! Жаль, что вы не подходите нам по возрасту!" Потом, когда стукнуло лет тридцать, слышал иное: "Какой замечательный артист, но нам нужен моложе!" Так я маялся, мне все это надоело в конце концов. Да и кинопроизводство тогда стало разваливаться. Снимался я мало и уже не ездил на кинопробы, даже если и приглашали. Всем отвечал: "Я уже не мальчик. Хотите снимать - снимайте, а на кинопробы ездить не буду". И так десять лет прошло, потом сыграл в телесериале "Охота на Золушку", и мне стали предлагать роли докторов. Снялся в историко-фантастическом сериале "Игра оnline". А самая серьезная и большая роль - в фильме Валерия Огородникова "Красное небо. Черный снег". Здесь мы возвращаемся к военному времени: сорок третий год, события происходят в тылу, на Урале. Работать было интересно: мой герой близок и к Мите Карамазову, и к чеховскому Осипу из "Пьесы без названия" - он человек сложный, неординарный, "широкая, русская душа". Расширяю свое амплуа: на сцене играю Астрова, в кино - стахановца и бандита. Стремлюсь играть всех и вся: в спорте есть пятиборье, есть десятиборье, а я, наверное, стараюсь, чтоб у меня "двадцатиборье" было.

- Вы как-то пытаетесь планировать свою жизнь ?

- Пытаюсь, но у меня это редко получается. Чаще всего живу интуицией. Обычно то, что планируешь, не сбывается. А когда доверяешься судьбе и веришь в то, что тебя она выведет куда нужно, все как-то складывается. Наверное, дело в вере. Нужно верить! Верить в театр, в свою работу, в своих друзей, коллег, и тогда будет что-то получаться.

- На моей памяти, вы самый молодой Лир .

- Скофилд был моложе, он сыграл Лира на рубеже сорока лет.

- Вы очень изменились .

- Я знал, сколь велика сила перевоплощения. Перед выпуском Лев Додин не раз подходил с вопросом: "Вы не устали? Может, надобно отдохнуть?" Такого с ним никогда не случалось. Потом я понял, что он встревожился, до чего довели Семака, что так быстро состарился. Прямо-таки на глазах. Сказалось мощное самовнушение: в какой-то момент я поверил, что мне много лет, пусть не восемьдесят, но очень много. Итог пути Лира - измученные, уставшие душа и сердце.

Мы много говорили о том, как важно уйти от мифологизации этого персонажа. И мы пытались сломать сложившиеся представления о том, как нужно играть пьесы Шекспира, короля Лира. Даже решились отказаться от известных переводов и вообще уйти от какой-либо поэзии.

Наш Лир - человек, проживший долгую жизнь, он боролся со злом как политик, как правитель, кого-то наказывал, издавал законы и был убежден, что утверждал справедливость. Как любой человек власти, он служил обществу, старался сделать его лучше. Искоренял зло, поощрял добро. Но с самого начала - и мы это доносим - Лир понимает, что ничего не изменилось. Вот в чем трагедия Лира! Ничуть не стало лучше. И жизнь прожита напрасно. Вот потому взрывы - не от дурного характера старика. В том и трагедия, что Лир не безумен. Он не может потерять разум, утратить ясность сознания. Рад бы, да не может.

- Этот спектакль весьма противоречиво воспринят в Петербурге. Как к нему отнеслась Москва ?

- Очень хорошо. Ни разу не могли начать вовремя, даже двери на проходе ломали. Но играть было тяжело. На спектакль приходила особая публика. К примеру, Михалков и прочие люди, которых удивить очень трудно. Хотя вообще удивить в наше время непросто. Даже искренностью не поразишь, все равно принимают за что-либо другое. И все же, как мне кажется, нам удалось переломить ситуацию и эмоционально взять зал. От огромного напряжения я очень устал. Даже в Милане, где сыграли восемь спектаклей подряд, не ощущалось подобной усталости. Я так не уставал даже в Лондоне, где прошло шесть представлений. Из меня все вынула Москва. Неделю в себя не мог придти, вернувшись из столицы, сон потерял. Так что все оплачено кровью.

ТЕАТР

• ПЕТР СЕМАК: Мне интересно заглянуть в чужую душу
• "Через горы обид, через море невзгод..."
  "Алые паруса". РАМТ
• Родившийся в шинели
  Повесть Гоголя на сцене ЦАТРА

КНИГИ

• Руки, ноги, голова тоже