КЭРОЛАЙН КАВАЛЛО: Не хочу изображать ушастых троллей

К.Кавалло и М.Блангструп

Одна из лучших балерин своего поколения Кэролайн КАВАЛЛО объявила, что собирается покинуть сцену. Она уже назвала дату своего последнего выступления в Копенгагене, где протанцевала в Датском Королевском балете в общей сложности двадцать один год. Балерина не собирается устраивать себе никакого прощального сезона или гастрольного тура. Просто 15 декабря она исполнит заглавную партию в балете “Золушка” в хореографии Кристофера Уилдона на сцене родного театра и с этим уйдет. Кэролайн Кавалло попала в первую десятку артистов-иностранцев, кому удалось получить приглашение в неприступную для чужаков балетную Данию. Так сложилось, что примерно в конце 80-х годов прошлого века в датском балете случился коллапс – в знаменитой на весь мир школе Бурнонвиля несколько лет подряд происходил недобор студентов, так как датчане не горели желанием, как раньше, отдавать своих детей в балет, что и спровоцировало постоянную нехватку национальных кадров для пополнения труппы. Пришлось отказаться от изначального принципа – учить всех, кто хочет, но на работу в театр брать только датчан. В труппу стали принимать не только иностранцев, которые учились в школе и подавали надежды, но и специально отыскивать будущих адептов датского стиля в других странах. Вот под эту вторую кампанию и попала молоденькая Кэролайн – самая перспективная выпускница знаменитой балетной школы в Атланте (штат Джорджия). И наши соотечественники Алексей и Татьяна Ратманские, танцевавшие к тому времени в Балете Канады, очень пригодились в Дании. Тогдашний худрук датской труппы Франк Андерсен ездил в тур по Америке за “новыми сильфидами”, увидел в Атланте Кавалло, которая готовилась вступить в ряды Балета Атланты на правах ведущей солистки, и позвал ее переехать в Копенгаген. Там ей могли предложить только кордебалет, но, будучи рисковой, как все американки, балерина согласилась. У Кэролайн есть связи и с Москвой, где она стажировалась в МГАХ. Наши балетоманы следили за развитием ее карьеры, болели за нее: получится ли у чужеземки преуспеть на земле Бурнонвиля, или затея сорвется, и ей придется уехать в Америку. У Кавалло получилось – она стала не только прима-балериной прославленной труппы, но также была признана носителем национального стиля (именно ей доверили показывать большую часть экзерсисов по технике Бурнонвиля для видеоуроков, которые вышли на DVD в год юбилея великого датского хореографа и с тех пор являются надежным подспорьем для балетных студентов всего мира). И вот в расцвете сил ровно в сорок один год Кэролайн уйдет из театра, уступив место примы молодой солистке. В своем прощальном интервью балерина рассказывает, почему она не хочет остаться в труппе, как это принято у датчан, на так называемых пешеходных ролях и что собирается делать вдали от танца.

– Почему вы все-таки уходите? Многие балерины в сорок один год еще танцуют и танцуют.

– Я знаю, что многие пытаются продлить свою жизнь в танце, потому что просто не могут сказать себе “нет”, боятся потерять ниточку, которая связывает их с балетом. У меня всегда было по-другому. Я начала выступать в четырнадцать лет, не успев, по сути, пожить обычной жизнью, как мои сверстницы: школа была в Атланте, а семья жила в Мариетте, то есть я никогда не была у себя дома, не могла завести постоянных друзей, круг общения ограничивался балетными коллегами. Только репетиции, станок, диета, эта наша специфическая балетная одежда. При этом Америка не настолько балетная страна, чтобы свой домашний успех там можно было бы считать неким знаком судьбы. Потом мне выпал счастливый билет – позвали работать в Данию, где меня вообще не знали. Когда я пришла на класс и увидела датский экзерсис, я поняла, что на постижение стиля Бурнонвиля уйдет полжизни или даже целая жизнь – я имею в виду наш короткий балеринский век. Но это был тот самый шанс, упустив который, я не осуществила бы свою американскую мечту. С другой стороны, я поняла, что жизни вне театра у меня не будет. Так и получилось. Два года я жила в полной изоляции в общежитии, потому что не знала языка, а учить его сразу не было времени. Коллеги хотели поддержать меня, разговаривая при моем появлении по-английски – спасибо им за это, но через одиночество я достигла такого уровня концентрации, что за эти два года, проведенные аккурат только в репетиционном зале и на сцене, я раскусила технику Бурнонвиля и тем самым развязала себе руки для постижения повседневной культуры датчан. Жизнь в Копенгагене мне нравилась вполне: отличный воздух, удобное транспортное средство – велосипед, сжигающий неизбежные датские калории, без которых тут не обойтись из-за постоянной необходимости утоления голода, нагоняемого холодным морским ветром. Но все, о чем я говорю, – это только нужный вакуум для профессиональной жизни. Двадцать один год я так и жила на автомате – дом, велосипед, театр. У меня толком не было времени рассмотреть то, что вокруг меня. Сейчас я хочу начать жить заново, по собственным правилам. Мое тело устало немыслимо от дисциплины, есть травмы и другие издержки профессии.

– Думаете, что, если бы остались в Америке, ваша жизнь могла сложиться иначе и не пришлось бы начинать жить второй раз заново?

– Сложилась бы иначе, несомненно, но Америка не дала бы мне больше свободы. На самом деле узкие границы, в которые поставлен балетный артист, не связаны с местом, где он находится, они формируются внутри человека. Для меня, например, эмоциональная сторона театра всегда была важнее формальной. Я считала, что формой мы занимаемся на уроке – и этого достаточно, а вот эмоции, переживания – это моя задача. Я просиживала все свободные вечера за книгами, переживая сюжеты, сходные с теми, которые мне предстояло пережить на сцене. Если честно, то я так и не научилась изображать чувства на сцене – я всегда играла себя: по-настоящему плакала, искренне радовалась, гневалась. Надеюсь только, что упражнения с книгами делали мою игру хоть чуточку театральнее.

– К какой роли вы особенно тщательно готовились?

– К роли Джульетты, наверное. Каждый выход на сцену был таким серьезным эмоциональным потрясением. “Ромео и Джульетта” – нетипичный датский репертуар, не всегда спектакль был в афише, но я дождалась своего часа.

– На ваш взгляд, каким образом руководители театра дали вам понять, что вас приняли в большую семью датского балета?

– С точки зрения логики ответ может быть один: когда тебе (и неважно, балерина ты или танцовщик) доверяют “Сильфиду”, потому что этот спектакль – фирменный знак Датского Королевского балета. Я счастлива, что мне доверили станцевать Сильфиду на заре карьеры и позволили позже постоянно обращаться к этой роли в разных редакциях, какие у нас шли. Но чувство полного удовлетворения наступило, когда я увидела радость на лицах зрителей после моего дебюта в “Этюдах” Ландера. Наверное, это был мой самый большой успех в жизни и самый желанный.

– Датские танцовщики обычно не спешат уходить из театра, так как у них в контракте предусмотрено продолжение балетной карьеры в другом статусе – они имеют полное право стать пантомимными артистами. Учитывая густую населенность балетов наследия такими артистами, место ведь всем найдется.

– Конечно, но пантомима – это как раз то, что датский танцовщик впитывает, что называется, с молоком матери. Я никогда не была сильна в гротесковых ролях – может, в силу чисто классического образования, может, потому что таланта к этому нет. Хотя мой контракт такой, как у всех, и я могу его запросто продлить, изображая ушастых троллей. Но я решила больше не выступать в любом случае. Одинаково не хочу видеть себя тяжелой и постаревшей в нашей славной сильфидной классике, и в виде малоподвижных королев и принцесс. Я настроена родить и воспитать несколько собственных детей, а потом, возможно, вернусь в качестве педагога, если мои знания будут кому-то нужны.

КРАСКИ МИРА

• КЭРОЛАЙН КАВАЛЛО: Не хочу изображать ушастых троллей
• Сумочка из Чебурашки
• Фестиваль во славу Божью

ВСЕ ОБО ВСЕМ

• Премия Саатчи для ученицы Шейнциса
• Доспехи бога