Продавцы воздуха

Ирина КУЛИК

И.Чуйков. “Окно IV”. 1974 г.

Послевоенное искусство XX века, одним из сквозных сюжетов которого стала дематериализация произведения и размышления о том, как же представить небытие или ничто, поставила перед музеями крайне трудную задачу – научиться выставлять пустоту. Соотечественники автора “Черного квадрата”, конечно же, пустоте также не чужды – одним из ключевых понятий московской концептуальной школы был, например, “пустотный канон”. Однако отечественные музеи пока еще только начинают осваивать это тончайшее искусство – наши институции редко располагают большими площадями и, как правило, пытаются забить их под завязку. Тем примечательнее две выставки, открывшиеся на двух площадках ММСИ, – “Числа” Мартина Крида на Петровке и “Лабиринты” Ивана Чуйкова в Ермолаевском, позволяющие не только увидеть пустоту, но и почувствовать тонкие субстанциональные различия между пустотой московского концептуализма и западного contemporary art.

Сорокадвухлетний англичанин Мартин Крид принадлежит, вроде бы, к тому же поколению, что и пресловутые “Молодые британские художники”, Дэмиен Херст или братья Чэпмен, мастера зрелищных, эффектных и виртуозно исполненных арт-провокаций. Однако искусство Крида – совсем иного толка. На первый взгляд кажется, что он хранит почти подвижническую верность идеям предыдущего поколения современных художников, а именно минималистов и концептуалистов рубежа 1960-х – 1970-х годов. Причем в их наиболее бескомпромиссных и аскетических проявлениях – вроде, например, проектов Роберта Барри, заключавшихся в том, что художник выпускал в воздух невидимый, лишенный запаха и безвредный газ гелий или транслировал в пустых залах неслышимые радиоволны, и их наиболее радикальных предтеч, композитора Джона Кейджа, написавшего хрестоматийную пьесу “4.33”, во время исполнения которой музыканты не издают ни одного звука, или художника Ива Кляйна, созвавшего публику на вернисаж в абсолютно пустую галерею. Как и они, Крид, похоже, считает, что хорошего искусства никогда не бывает слишком мало. Его произведения совершенно бесплотны, хотя их и нельзя назвать нонспектакулярными, то есть “незрелищными”. Среди его работ, которые он называет исключительно порядковыми номерами (именно поэтому его московская выставка именуется “Числа”), была, например, осуществленная в 2008 году акция Work No. 850, во время которой профессиональные атлеты каждые 30 секунд пробегали через галерею “Тейт Бритн” ежедневно в течение четырех с половиной месяцев. А в 2000 году Крид разместил на фасаде галереи неоновую надпись, гласившую: “Весь мир + произведение = весь мир”, – Крид не стремится добавить что-нибудь к мирозданию, но и не исключает свои работы из него.

Выставка Мартина Крида, занимающая целый этаж ММСИ на Петровке, состоит из почти пустых комнат. В одной из них через определенные промежутки времени включается и выключается свет (именно за эту работу в 2001 году художник получил самую престижную британскую награду – “Премию Тернера”). В другой комнате в стену вбито несколько гвоздей разной длины, подсвеченных так, что тени от них пересекаются с самими гвоздями, образуя правильные углы – своего рода абстракцию на грани материального и нематериального измерений. Белая стена еще одного зала крест-накрест пересечена красными линиями, напоминающими ирландский флаг. Еще в одной, затемненной, комнате при приближении публики медленно и бесшумно раздвигаются занавески на окнах, открывая роскошный вид на Петровский монастырь – но живописность этого случайного бонуса оказывается, в общем-то, лишней. Двери в последнюю комнату прикрыты. Заходить туда нужно очень осторожно, чтобы не выпустить так и норовящие разлететься по всему музею пурпурные воздушные шары, которыми зал наполнен до половины, и эта заполненность, битком набитость, кажется ярким контрастом к остальным, пустым залам. В первую минуту кажется, что здесь и шагу не ступить – но нет, среди шаров можно гулять, заставляя некоторые из них лениво взлетать, точно голубей в не слишком потревоженной твоим вторжением стае. И, барахтаясь в этой невесомой массе, понимаешь, что Мартин Крид не такой уж правоверный концептуалист или минималист.

Его пустота – не вакуум и не нейтральное трехмерное пространство, но воздух, живой, движущийся и вдруг ставший ощутимым, а искусство Крида – не про идеи и даже не про фигуры в пространстве, но про эти самые ощущения, микрособытия, заставляющие почувствовать, что что-то всегда есть, всегда присутствует, меняется, творится – даже в пустой комнате и в то время, когда ничего, как кажется на первый взгляд, не происходит.

“Прибор для наблюдения пустоты и бесконечности” – именно так называется один из самых эффектных экспонатов выставки Ивана Чуйкова “Лабиринты”. Небольшой ящик с прозрачными стенками дарит прижавшемуся к стеклу зрителю завораживающее зрелище зеркального лабиринта – действительно бесконечного и, что гораздо более удивительно, пустого: заглянув в зеркало через прозрачное стекло, мы, к своему изумлению, не обнаруживаем там собственного отражения. Секрет прост – “прибор” изготовлен из материала, прозрачного с одной стороны и зеркального с другой. Но, так или иначе, явление “пустоты и бесконечности” оказывается возможным только как своего рода спецэффект, фокус вполне в духе азов иллюзионистского искусства – ведь секрет многих трюков сводится к тому, чтобы заставить казаться пустым то пространство, в котором на самом деле скрывается нечто или некто, и решается эта задача чаще всего именно с помощью системы зеркал.

Помимо этой иллюзии пустоты, на выставке Ивана Чуйкова можно увидеть и залы, на самом деле оставленные почти пустыми в лучших традициях западного концептуализма или минимализма. Пустота обрамляет выставку: почти незаполненными оставлены первый и последний этажи ММСИ. В просторном зале первого этажа – только образующие в его углах некие нематериальные, умозрительные геометрические формы, вычерченные натянутыми черными веревками. На пятом, с которого зрители, как правило, и начинают осмотр экспозиции, есть только пара полотен, вдохновленных дорожными знаками, выступающими предупреждениями перед входом в лабиринт. Лабиринт просто нарисован на полу музея, однако, если неукоснительно следовать изображенным на полу стрелкам и не пытаться пройти насквозь, в какой-то момент начинаешь чувствовать, как вокруг вырастают незримые стены. В конце лабиринта каждый прошедший его получает карточку с надписью “Свободен”. Но сквозным сюжетом выставки “Лабиринты”, куратором которой выступила Людмила Бредихина, оказалась как раз невозможность выхода – в том числе и выхода в иллюзорное окно классической картины.

Один из этажей экспозиции посвящен как раз “Стенам” и “Окнам”. “Окна” – один из самых известных и протяженных во времени проектов Ивана Чуйкова – развивает сюжет, восходящий к Рене Магритту с его вечной игрой в ложные подобия картины, окна и зеркала (бельгийский сюрреалист давно признан предтечей концептуального искусства, и в особенности его московской версии). На “Окнах” Чуйкова с читаемым членением рам и форточек может быть нарисовано все что угодно – “реалистический” пейзаж, который мог бы за ними оказаться, уводящий в “забесконечность”, “Черный квадрат” или дорожный знак “Стоп”, но предупреждение кажется излишним: “окна” эти всегда закрыты. Стены у Чуйкова также могут прикидываться картинами, но из забранных в золотые рамы пейзажей или абстракций разоблачительно торчит лампа-бра, не оставляющая никакой надежды на бегство наружу. Иван Чуйков разоблачает притязания живописи на то, чтобы быть зеркалом реальности.

И еще неизвестно, что страшнее – обнаружить за закрытыми и закрашенными “Окнами” зияющий вакуум или же глухую стену.

ПАЛИТРА

• Продавцы воздуха
• Множества Касперса
• Славны бубны за горами…
• Вечный Май
• Тайна творчества – тайна свободы