Во всех ты, душенька, нарядах...

Русский музей послал картины миру, себе оставил рамы

Елена ТИТАРЕНКО

З.Серебрякова. "Крестьяне". 1914 г.

Русский музей не ищет проторенных путей. Масштаб его коллекции (втрое больше Третьяковки - другой сокровищницы национального искусства), доминирующая роль в пространстве Северной Венеции: ожерелье дворцов и садов в центре Петербурга поражает великолепием, плюс статус патрона провинциальных музеев - все это диктует особую стратегию. Уж если поднял Русский музей какую-то тему, так будьте уверены в глобальном размахе трактовки: за считанные годы он явил нам во всем многообразии и русскую абстракцию, и портрет, и русский же весьма специфический импрессионизм... Настала пора затронуть коренной вопрос: класс хлебопашцев, некогда составлявший основу основ громадной страны, стал героем выставки "Крестьянский мир в русском искусстве".

Красота по-деревенски

Арт-версию новой энциклопедии русской жизни питерские искусствоведы разработали к 110-летию основания Государственного Русского музея, изначально носившего имя императора Александра III. И тут замаячила символика: самым торжественным актом в праздновании юбилея ГРМ, помимо родного города захватившего и Париж, и Пермь, стали Дни Русского музея в Москве. А выставка, которой одарили по такому случаю "древнюю столицу", разместилась не где-нибудь, а в музее, который приходится Русскому старшим братом: Исторический основан почти на 20 лет ранее, в 1872-м, и когда-то именовался "Музеем императора Александра II".

В парадные залы, выходящие на Красную площадь, водворена большая и выразительная, даже знаковая коллекция: 75 картин, включая "самые-самые", иконы, 130 произведений народного искусства. Сплелись бытовые сцены и лирические портреты, помещенные в окружении домашней утвари, ее же героями и сотворенной. В целом - триста экспонатов. На этикетках - имена основоположников школ, стилей и жанров, прославивших русскую живопись: Венецианов, Репин, Гончарова, Малевич, Дейнека, Пластов... И это не просто призыв "задуматься о крестьянском мире, о теме, которая не должна исчезать из нашей жизни", как говорит директор ГРМ В.Гусев. Похоже, это заявка на нечто более серьезное, чем даже антология "народного" жанра. Нечто более значимое, чем подробный рассказ об обычаях, поверьях и традициях (признаться, без них иные сюжеты и не расшифруешь). В единую цепь собраны всевозможные высказывания на крестьянскую тему в диапазоне пяти веков, а по жанру выставка походит на притчу: при множестве примет реальной жизни вышел сказ, былина, миф о русском народе.

Да и сама государыня деревня во весь голос заявила здесь о себе как носительница эстетического начала: если многие полотна мы помним, потому как "проходили", то глаз удивляет и радует изобилие красок и узоров на расписных прялках, вышитых полотенцах, хитро выточенных венцах изб и наличниках. Подключив собрание Исторического, Русский музей сделал сильный и нестандартный ход, соединив классическую живопись с редко выставляемым народным искусством - предметами быта, на поверку оказавшимися стильными, порой даже изысканными. В центре зала выстроили подобие сельского дома: хочешь - любуйся снаружи, а нет - зайди внутрь и подивись добру, отраженному в зеркалах и превратившемуся в артефакт.

Богоносец, кормилец, искусник

Кураторы, утверждая свой приоритет в осмыслении фундаментальных основ жизни России, стремясь дать панораму деревни, явственно обозначили подтекст: живя в изначально крестьянской стране, мы забыли о корнях, растеряли интерес к кормильцам своим. И теперь надо объяснять, скажем, что венециановские панно с изображением юных поселянок на качелях служили не просто украшению стен, а магической задаче: в первые недели после Пасхи девушки старательно подпрыгивали на досках - чем выше, тем лучше вырастет лен.

Симптоматично, что с подобным месседжем выступил музей, который мы привыкли (во всяком случае, на столичной арт-сцене) видеть в совершенно ином качестве. Ошибка - ставить эту выставку в длинный ряд многих прочих, ее значение нельзя недооценивать. Если прежде ГРМ являлся в Первопрестольную посланцем блистательной Северной Пальмиры и под девизом "Я Петербург люблю", как было в год его 300-летия, показывал красоты "града Петрова" и шедевры русского искусства, приобретшего европейский облик, или же привозил ретроспективы титанов авангарда, будь то Филонов или Петров-Водкин, - теперь замах мощнее.

Крестьянскую линию кураторы прочертили от икон ХVI столетия вплоть до живописи позднего СССР. Что знаменательно - без разрыва исторической логики, как бывало в советские годы. Сентименталисты, романтики, передвижники и их наследники - соцреалисты выстраиваются в единый фрунт с мастерами авангарда и "мирискусниками", тоже немало вдохновения черпавших в жизни народа и его "рукомесле". Вероятно, без всякого умысла возникла престранная картина, когда недавний выходец из крестьян, достигший положения советского академика живописи, рисует деревню в розовых тонах, то есть куда более далекой от действительности, нежели "барыни" Гончарова с Серебряковой. Может, виной тому традиция, заложенная еще в XVIII веке, когда народное платье и кокошник не гнушалась надевать сама императрица? Тогда же, в екатерининскую эпоху, была написана и картина, от которой ГРМ ведет отсчет в избранной теме: "Крестьянская пирушка", приписываемая А.И.Вишнякову, напоминает холсты "малых голландцев" и спектакль Галантного века, а русские костюмы словно надеты для экзотики. Позже пасторально зазвучали полотна Венецианова: повлиявшие на всю Императорскую Академию художеств, они добавили "крестьянскому жанру" портрет и пейзаж, на фоне которого развивалось поэтичное действие. До тех пор, пока не встал вопрос "Кому на Руси жить хорошо?" и лирика не сменилась обличением пороков...

Богоносец, страдалец, искусник - в разнообразных ипостасях предстал в музее некогда главенствовавший класс, и менее всего здесь жизненной конкретики. Пусть даже известны профессии, имена и звания персонажей, время и место действия картины - все равно это герои эпические, их жизнь по сути своей не меняется, даже если доярку посадить на велосипед; их занятия (миссия) из века в век остаются все теми же - в поте лица добывая хлеб свой, питать им страну и нести крест традиции. Словом, "сеятель твой и хранитель"... А также олицетворять позитивное начало, которое вряд ли отыщешь в городе: там и пейзаж не так приятен, как в сказочной "Зиме" Крылова (школа Венецианова) или в полотне Мясоедова "Страдная пора. Косцы". Там и нравы жестоки, и жизнь хоть в чем-то легче, но одинока и мучительна. Сколь гармоничны образы у Венецианова и его учеников (сцены труда и краткие минуты отдыха пленительных обитателей тверских деревень, юных и пожилых, но всегда наделенных врожденным благородством осанки, как "Девушка на сеннике"), столь страшны переживания, привносимые в эту идиллическую картину мира вторжением грубой силы извне: например, когда селян забривают в солдаты и заталкивают в поезд. К счастью, не единственно "бичеванием язв" занимались художники второй половины XIX века, не одни лишь картины ужасающей бедности и разрухи, темноты и исступленной жажды чуда писали, как Федор Васильев в холсте "Деревня" или Репин в "Крестном ходе". В век ХХ, роковой для русского крестьянства, снова по кругу пошли пасторали либо ужасы - то "Колхозный праздник", по духу близкий лакировочному фильму "Кубанские казаки", то щемящая "Сгоревшая деревня", то вновь мы счастливы "На мирных полях"... По силе трагизма и грозно-пророческому духу (хотя в 1929 году все только начиналось) мало холстов можно поставить рядом с обобщенным образом то ли "нового человека"-зомби, то ли смиренного вечного страдальца, какой сумел создать Малевич ("Голова крестьянина").

"Картинные одежды"

Признаться, в "Крестьянском мире" я усмотрела еще одну примету времени: не только поиск Идеи, но и жажду вернуть отринутые было пласты искусства. Еще лет шесть назад в беседе со мной В.Гусев обронил такую фразу: пора перестать показывать один авангард, надо переходить к другим эпохам, возвращаться к романтизму, реалистической живописи... Разумеется, никто не собирается изгонять авангард из экспозиционных залов - Русский музей не имеет равных в спасении и пропаганде наследия "революционеров" ХХ века. Однако трудно не согласиться с нежеланием сотрудников ГРМ сужать диапазон - интереснее брать отечественное искусство в самых разных проявлениях. И апология живописи - явление остросовременное: вспомните ее триумфальное возвращение на форумы актуалов вроде Венецианской биеннале.

Но материал, выбранный для проекта "Одеть картину", у нас уж точно никогда не становился темой экспозиции. Ведь в Петербурге открылась первая в России выставка... художественных рам! За два столетия - с XVIII по начало XX века.

Парадокс - постоянно находясь в поле нашего зрения, неотъемлемые от заключенных в их пространстве холстов, "картинные одежды" остаются в тени живописи. Разглядываем их редко - разве что из любопытства или прагматических соображений! Между тем, есть отчего голове закружиться: рамы резные и гладкие; золоченые, покрытые темной морилкой и белые; обтянутые тканью или расписные, украшенные техникой папье-маше, металлические или сделанные из дорогих пород дерева. И даже графические обрамления - бумага на деревянной основе. Овальные, квадратные и тондо. В духе барокко, рококо, ампира или модерна, любившего орнамент в виде изгибающихся стеблей, цветов, русалок.

Невероятно ценны раритеты XVIII века - а подлинных рам того времени сохранилось крайне мало: сгорало в войну и гибло в советское время убранство старинной живописи, уничтожались золоченые рамы к парадным императорским портретам. Да еще и в XIX веке изменившиеся вкусы заставляли заново наряжать картины - в итоге свое первоначальное обрамление утратило примерно 95 процентов живописи XVIII столетия.

Потому так интересно одеяние портрета Екатерины I кисти И.Адольского из Царского Села - раму середины XVIII века воссоздали по довоенной фотографии. А из жемчужин коллекции ГРМ старше всех рама первой трети XVIII века к портрету царевны Прасковьи Ивановны работы И.Никитина. Есть и авторские рамы - в их подборе или даже создании участвовали сами авторы произведения: О.Кипренский, В.Васнецов, В.Верещагин...

ГРМ недаром гордится своим собранием художественных рам, где несколько тысяч единиц хранения отражают все этапы развития рамочного дела в России - от начала XVIII века до наших дней. Одна из лучших в стране, эта коллекция ведет свою историю с первых же поступлений в Русский музей императора Александра III.

ПАЛИТРА

• Во всех ты, душенька, нарядах...
  Русский музей послал картины миру, себе оставил рамы
• Вечные мгновения истории
  Академия художеств в фотографиях