В поисках центра мира

Техника любви к родине

Беседу вел Айвар ВАЛЕЕВ
Челябинск
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Как известно, браки, замешенные на одной лишь романтической страсти, редко бывают долговечными. Попытка измерять любовь только силой эмоций логично приводит нас к известной фразе: "Бьет - значит, любит". Так и с отношением к родине. Если по-настоящему хочешь, чтобы ей было хорошо, твой патриотизм должен быть адекватно воплощен. А вот техникой любви к родине владеют очень немногие, в том числе пермский профессор Владимир АБАШЕВ. Основанный им Фонд "Юрятин" (так назвал город, где происходили события "Доктора Живаго", Борис Пастернак, а прообразом Юрятину стала Пермь) более десяти лет назад стал заниматься вопросами развития местной мифологии. Начинали с создания "пермской поэтосферы", изучения местных текстов, а закончили интересными выводами социокультурного и даже политического свойства.

Владимир Абашев - профессор, доктор филологических наук, заведующий кафедрой журналистики Пермского госуниверситета, директор им основанного Фонда "Юрятин", лауреат премии "Малый Букер-2000" за культуртрегерскую деятельность. Автор уникальной монографии "Пермь как текст". Как известно, в русской культуре существуют "московский" и "петербургский" тексты. По сути, Пермь стала третьим городом в России, который так основательно "прочитали".

Иметь место быть

- ...Мне не очень нравится слово "региональное", - говорит Владимир Абашев. - Гораздо более важным мне кажется слово "местное". В слово "место" русский язык вложил массу оттенков, кажущихся мне принципиально важными. И по сути, всю философию отношения к месту можно вытянуть из этого слова. Вопросы "откуда ты?" и "кто ты?" раньше были равнозначны. Быть рязанцем, вятичем или тверичом - это уже описание человека. Кроме того, у слова "место" есть еще один важный оттенок. Существует такое выражение - "иметь место". Это значит - быть, существовать вообще. Есть только то, что имеет свое место. И "место", что еще важнее, обозначает вписанность в социальную иерархию - "человек на своем месте", "место в жизни". Интересно и другое. Место - это уже не столько география, сколько производное культуры. Коктебеля до появления Максимилиана Волошина просто не существовало, это была глухая татарская деревушка, обладающая собственным сокровенным смыслом для людей, которые там жили. Волошин создал Коктебель как явление русской культуры в целом, а отчасти и культуры европейской. Он буквально его слепил своими словами, рефлексиями, рисунками. Человеческая, духовная энергия место лепит. И география оказывается только материалом для такой символической, духовной, интимной проработки этого пространства. Культурная компонента играет очень важную роль в том, что мы называем образ места или миф места.

Центр мира

    

- А как и почему вообще возникает мифология места?

- Я вспоминаю свою поездку в Челябинск. Мы ехали по Челябинской области в автобусе и слушали экскурсовода. Под нами, говорила она, двадцать километров гранита, потом идут толщи базальта, потом начинается магма. Без здешнего кварца, рассказывала она, вы в космосе не побываете. Потом оказалось, что без золота, которое находится в этой земле, нам тоже в космос не попасть. То есть произошло выстраивание какой-то безумной вертикали, непосредственно связывающей хтонические глубины Земли с космосом. А посредником этой связи оказывался Челябинск.

    

- Повезло городу!

- Да, но насколько этот текст уникален? Вот что говорила одна пермячка, которую мы в свое время записывали: "В Перми золота нет, но далеко на севере Пермской области есть гигантские запасы калийных солей". (Кстати, говорят, чуть ли не две третьих мировых запасов.) "Соль, связанная с Пермью, - это соль первобытного океана, когда формировалось много космического, поэтому мы, пермяки, ближе к космосу". Ход мысли абсолютно одинаковый! Разные места оказываются посредниками связи Земли и Космоса. То есть срабатывает архетип Центра мира.

    

- Что это за архетип?

- Древний человек не мыслил пространство однородным. Мы, с нашим рационализированным сознанием, мыслим пространство и время метрически. Километры, часы и т.д. У архаического же сознания пространство было темное и сакральное, страшное и божественное. И очень важную роль в этом сознании играла категория Центра мира. Мировая гора, Пуп Земли или Мировое древо - суть одно и то же. То есть точка пространства, через которую лежит наиболее краткий путь вверх и вниз. Через которую проходит мировая ось. И древний человек любое место своей жизни приобщал к Центру мира. При постройке дома или храма, при выборе места для города он с помощью ритуалов вписывал место своей жизни в Центр мира. Эта архаика неосознаваемо сохранилась в нас. Мы все испытываем потребность жить в Центре мира. И когда мы выстраиваем свою региональную специфичность, ищем определение своей местности, то чаще всего подыскиваем аргументы для того, чтобы обосновать, что мы живем в Центре мира.

    

- И зачем нам все это?

- Это естественное стремление человека. Он должен жить в осознанном, необычном, уникальном пространстве, приобщенном к высшим бытийным ценностям. Дальше в речи экскурсовода прозвучала еще одна совершенно замечательная вещь. А именно - образ Рая. "Вот мы едем с вами по яшмовым дорогам, по золотым". Очевидно, имелись в виду полезные ископаемые. Но история культуры сразу подсказывает другой образ - страну, где текут молочные реки и кисельные берега! Какой-то небесный Иерусалим!

И такие архаические модели свойственны любому человеческому сознанию. А вот аргументы для обоснования этих моделей при этом мы подыскиваем уже свои собственные. Мы черпаем их из тех ресурсов, которыми располагает наше с вами место. А если у нас нет этих ресурсов, то мы их сочиним, придумаем. Мы построим миф самый фантастический. Поэтому и археологический памятник Аркаим, одна из новых уральских достопримечательностей, стал таким будоражащим явлением. Он тоже вписывает эту землю в систему мировых цивилизаций, претендуя едва ли не на прародину всего человечества. Иными словами - на Центр мира.

Там, где есть все

    

- А может ли существовать объективный центр мира?

- Скажем так: в научной картине мира этой точки не существует.

    

- Но ведь человек, живущий в Нью-Йорке, имеет больше оснований считать, что живет в центре мира, чем, например, житель Челябинска или Перми?

- Здесь несколько иная тема: "провинциальность - столичность". В столице степень самодостаточности такова, что человек уже не проблематизирует эту тему. Он даже об этом и не думает. Нью-Йорк или Москва - там все. А города провинциальной России в силу многих условий не самодостаточны. И для них проблема специфики очень важна. Особенно актуально нахождение, так сказать, опорных камней.

    

- То есть столица - это место, где есть все? А как же быть с известной фразой Борхеса, которую вы цитируете в своей монографии: "В любом месте на земле есть все, что нужно человеку для жизни и смерти"?

- Мы действительно живем там, где есть все. Но это еще важно чувствовать, уметь разглядеть. Для этого необходимо обладать уже неким уровнем духовного развития... Это глупое, конечно, выражение, но есть такие люди, ну, скажем так, не с бытовым сознанием, которые понимают, что вся культура находится здесь, с тобой вместе.

Другое дело, что для культурного человека необходим постоянный стимул общения, столкновения мнений, обмена, разговоров, взглядов. Нужно видеть человека. Поэтому столица дает в этом плане массу преимуществ. Концентрация личностей - первое из них. От чего больше всего страдают провинциальный город, его творческая интеллигенция? От разреженности среды. Вот моя любимая Пермь - это очень большой маленький город. Он будто бы еще не успел стать городом по-настоящему. Здесь весь XIX век не было своей промышленности. И Пермь выросла взрывным образом за несколько десятилетий после войны. В город хлынуло деревенское население. Поэтому в Перми много людей, но мало горожан.

    

- А чем отличается горожанин от жителя города?

- Горожанин - это особое существо. Человек, живущий в городе, должен вырасти в горожанина. Как-то мы сидели в компании, нас было шесть человек, и я спросил: "Ребята, у кого из вас родители родились в Перми?" Только у одного человека. Все шестеро окончили университет, все работающие, состоявшиеся. Но все мы, кроме одного, были горожанами в первом поколении. И мы поняли, что этот человек во многом отличается от нас. Есть какое-то городское качество - особое сознание, поведение, привычки. Это особый темп жизни, особая подвижность, предприимчивость, ухватистость, приспособляемость. И соответствующее ощущение. Напитанность городской культурой. Техника и цивилизационные признаки являются для человека какими-то живыми, органическими вещами, повседневными. Негорожанин к новому относится с опаской. Он часто более инертен, менее ловок и т.д. Что отличает москвича, приезжающего в провинцию? Особое, какое-то трудноуловимое умение себя вести.

    

- И развитая речь.

- Да-да, и речь. Город - это ведь место повышенной коммуникативности. Место, которое постоянно производит тексты. В деревне это не нужно, там есть слухи. Письменность - городское явление: книга, газета...

    

- ...вывески.

- И вывески тоже. Город весь напичкан словами. И все это вырабатывает особую реакцию, особые речевые тактики и стратегии. Это московское качество встречаешь не только в человеке интеллигентном, но в самом простом, с улицы. И кстати, москвичи часто более тактичны. Но Москву тем не менее в России не любят. Провинция побаивается ее, чувствует себя ущемленной. Поэтому место в жизни человека очень много значит. Пространство все-таки оказывается очень неоднородным. А следовательно, позитивистская картина пространства не абсолютно верна. Архаическая картина ценностно организованного, иерархизированного пространства, с ощущением плохих мест и хороших, темных и светлых, видимо, более близка к уровню непосредственных человеческих реакций и поведению. Проще говоря, человеческой природе.

Памятник двоечнику и Пора Пастернака

    

- Владимир Васильевич, а как эта теория может реализоваться на практике в условиях современного города? Ведь именно этим вы занимаетесь в Фонде "Юрятин"?

- Мы попытались найти конвертируемые знаки места. Все-таки уральские города сильно задавлены индустрией. Слишком сильно. Городская интимность теряется. Поэтому хотелось ее возрождать на уровне местных героев. Самое лучшее из сделанного - нам удалось буквально воскресить человека, незаметного героя культурной истории. Простого киномеханика, который работал в Клубе работников госторговли, показывал там элитарное кино.

Люди даже имени его не знали. Он был абсолютно маргинальным человеком. О нем не было ни одной строчки ни в одной пермской газете. Мы вышли на него в рамках программы "Город: места и лица нашей памяти". Мы записывали устные истории - живая речь живых людей о том месте, где они живут. Десятки людей говорили: "Переломное событие в моей жизни", "Открылись глаза", "Я стал ходить в Клуб работников госторговли, там я познакомился с такими-то людьми", "Там я впервые увидел Феллини и понял, что такое настоящее искусство". И в результате выплыла фигура Владимира Самойловича - незаметного человека, который был страстным библиофилом и киноманом. Он не был диссидентом в буквальном смысле слова. Он не выступал нигде, он только показывал кино. И упрямо молчал, когда ему директор клуба говорила: "Ну, Володя, ну что ты притащил эти фильмы? К нам же опять никто не придет". А он набычится, молчит - ну что с ним сделаешь...

Мы собрали эти истории, издали. Сначала в журнале "Уральская новь", потом очерк написал по нашей просьбе Анатолий Королев для "Искусства кино". А в позапрошлом году мы поставили этому человеку памятный знак. Нашли скульптора, который тоже ходил в этот клуб. Он сделал великолепную штуку: из железа со свалки сварил 2,5-метровый кинопроектор. Его закрепили на стене бывшего Клуба работников госторговли. Тут же - мемориальная доска: "Киномеханику Владимиру Ивановичу Самойловичу (годы жизни) - благодарная Пермь".

Это первый интимный, живой памятник в городском пространстве. Люди восприняли это очень тепло. Вот еще одного человека "вписали" в город. Помимо этого были еще проекты. Например, мы стали упрямо называть нашу Библиотеку имени Пушкина "Домом Смышляева" - это был дом именно Дмитрия Смышляева, очень важного для Перми человека в XIX веке. Наш топоним стал транслироваться, и для многих это теперь Дом Смышляева. Я не исключаю, что он станет таковым официально.

    

- Насколько мне известно, Фонд "Юрятин" был против установки в Перми памятника Татищеву. Почему?

- Не то чтобы против... Решение поставить памятник Татищеву абсолютно не творческое, инертное. Ну есть же Татищев в Екатеринбурге, есть в Тольятти. И надо повторить в третий раз! С точки зрения информационного резонанса это же полный нуль! Татищев - не то, что делает город необычным. Наоборот, он его стереотипизирует. Надо искать какие-то местные достопримечательности, местных героев, местные культы. Вот пример. Единственный известный фильм, снятый в Перми, - "Об Иване Семенове, второкласснике и второгоднике". Эту историю написал наш местный писатель Лев Давыдычев. Многие помнят это доброе кино про смешного двоечника. Популярный местный герой, персонаж пермской литературной мифологии, им ведь гордятся до сих пор! Памятник Ивану Семенову - это то, что просится.

    

- То есть этот забавный придуманный персонаж может быть мощнее реальных исторических?

- Если говорить о конвертируемости символики, то да. Ведь когда мы ставим памятник, значит, к кому-то обращаемся. В случае Ивана Семенова - к местному сообществу. Если мы имеем в виду западного туриста, то нужно говорить о Пастернаке. Не столько потому, что Пастернак великий поэт, сколько потому, что есть популярнейший голливудский фильм "Доктор Живаго". В этом смысле Пастернак - элемент западной массовой культуры. Пермяки нас не сразу поняли. Как же, говорили они, у нас есть Дягилев и Татищев! Но мы были упорны и потихоньку убедили земляков, что они живут в Юрятине, что здесь был Пастернак и действие "Доктора Живаго" происходило тоже здесь. И дело сдвинулось, я бы даже сказал, в Перми началась Пора Пастернака. Уже есть серьезное предложение от серьезной турфирмы, которая рассматривает возможность маршрута "По следам доктора Живаго". Городские власти готовы установить бронзовый памятник писателю. А губернские приняли решение восстановить дом в поселке Всеволодово-Вильва, где в 1916 году жил Пастернак. Мы хотели бы сделать здесь музей территории, потому что Всеволодово-Вильва - это просто своего рода культурно-историческое гнездо, связанное с именами Саввы Морозова, Антона Чехова, Бориса Збарского (изобретатель способа очистки хлороформа и один из разработчиков технологии бальзамирования тела Ленина). У последнего как раз и останавливался Борис Леонидович.

    

- Интересно, что ваша мифостроительная деятельность, которая еще недавно казалась многим чем-то несерьезным, стала занимать власть.

- Да, тема региональной идентичности, специфики оказалась и политически востребованной. Выстраивание стратегии региона без этого невозможно. Местные администрации наперебой заказывают роскошные альбомы о своем регионе, сборники статей, какие-то буклеты. Кроме того, тема пошла и на рынок, стало понятно, что образ территории - важная компонента территориального маркетинга, более того - товар. А поскольку территорию нужно продавать, то оказалось, что культура, символические компоненты, связанные с местом, - это очень важная составляющая общего маркетинга. Привлекательность территории только на металлургических заводах не построишь...

ПРОВИНЦИЯ

• В поисках центра мира
  Техника любви к родине
• Дед Мороз отдыхает
  Поплыл лапоть по Сухоне
• Посланник из XIX века
  Путь в Нижний французам показал Жюль Верн
• Путешествие в палеолит
  Мамонты и бабушкин сундук
• Гусиное дефиле
  На бега в столицу пернатых
• День практического фольклора
  Русалки, кукушки и... похороны костромы