В честь Айседоры

На концертах "Московского действа"

Аркадий ПЕТРОВ
Ирина УДЯНСКАЯ
Фото Вячеслава ГОРТИНСКОГО

Сцена из спектакля "Орфей и Эвридика"

С 29 июня по 10 июля 2005 года на концертных площадках Москвы, в столичных дворцах и усадьбах проходил Международный фестиваль "Московское действо", на этот раз посвященный свободному танцу и приуроченный к знаменательной дате - 100-летию первого выступления в Москве Айседоры Дункан. Танцы великой босоножки вдохновили на реформы профессионалов Михаила Фокина и Александра Горского, вдохновили любителей на создание множества самодеятельных студий свободной пластики. Сегодня мы предлагаем читателям отзывы о двух концертах фестиваля.

Орфея с Эвридикой станцевали и спели

Сто лет назад Айседора Дункан впервые выступила перед русскими зрителями. За три года до своего появления в России, в 1902 году, во время концертов в Будапеште Дункан танцевала на музыку Кристофа Виллибальда Глюка из оперы "Орфей и Эвридика". Страстную "Пляску фурий" сменял "Танец блаженных духов"... В греческой тунике, с цветами в волосах Дункан придавала хореографической композиции неумирающий смысл античного мифа. Но Айседора только танцевала, а ее сегодняшние последователи из студии музыкального движения "Гептахор" мелодии Глюка еще и пропели.

Сцена из спектакля " Эмоции. Соло. Слова"

"Гептахор" (переводится название как "Хор из семи исполнителей") - это коллектив и школа, состоящие примерно из двадцати человек. Все участники группы - любители: студенты, аспиранты и преподаватели МГУ. Нынешний "Гептахор" является воскрешением одного из ярких явлений российского Серебряного века. Создательница того, первого "Гептахора" Стефанида Дмитриевна Рудина в начале прошлого столетия разработала уникальный метод сочетания движения, жеста и музицирования. Ее ансамбль просуществовал до 1934 года, был прикрыт как "чуждое пролетариату буржуазное явление" и возродился в конце 90-х вместе с новой волной интереса к "античным" экспериментам Айседоры Дункан. Нынешний коллектив возглавили молодые энтузиастки античного танца - кандидат психологических наук Аида Айламазьян, ученица Ольги Поповой - сподвижницы основательницы "Гептахора" Рудиной, и Мария Ганешина, доцент кафедры вокального искусства РАТИ, автор системы "Вокально-двигательный тренинг", обучающей пению в активном движении.

Постановка оперы Глюка "Орфей и Эвридика" - одна из первых крупных работ "Гептахора". На первой странице оперного клавира - ремарка автора либретто Кальцабиджи: "Орфей в глубокой скорби припал к гробнице. Его лира лежит на земле. Гробницу окружает хор пастушков и пастушек...".

Медленно и печально звучит увертюра. На фоне искусно подсвеченного сценического задника - силуэты танцоров в черных туниках. Это кордебалет, или как бы "слуги просцениума", они меняют свой характер и облик: то это существа добрые и пасторальные, то - когда действие перемещается в подземное царство - инфернальные. Пастушки поют: "Как грустно ветер мирт колышет... Эвридика! Если слышит тень твоя в тиши лесной, как мы плачем, слезы горя льем по тебе - ах, пожалей несчастного Орфея!". Пение одновременно с танцами-пантомимой. Танцоры движутся неспешно, словно в рапидном замедлении. Их походка, повороты головы, рук, тела, перемена позы (излюбенный полупрофиль - поворот на три четверти), "некрупные" телодвижения - все словно заимствовано с античных барельефов, перекликается со знаменитым декоративным полотном Матисса "Танец", с "античной" графикой Пикассо. Ничего резкого, дергающегося - реальность плывет, струится, курится дымками. И все напоминает скорбящему Орфею (актриса Наталья Назарова) об умершей возлюбленной. Дальше все по известному сюжету. Даже самые злые духи попадают под очарование серебристого голоса Орфея, а боги, тронутые его горем, позволяют забрать Эвридику из царства теней, но с условием, что на нее нельзя смотреть, пока влюбленные не покинут царства мертвых. Эвридика (Анастасия Макрова) оживает. Но, уже почти выведя ее в мир живых, Орфей все-таки оборачивается. Эвридика вновь умирает, Орфей хочет заколоть себя кинжалом. Но финал все равно будет счастливым. Убить себя Орфею не позволит Амур (Дарья Безугленко), который вновь воскресит Эвридику. Все участники спектакля вместе со счастливыми героями и Амуром веселятся и танцуют...

Легкий, сказочный сюжет. Простая, почти наивная музыка, "условное" фортепианное сопровождение - впрочем, пианист (Михаил Школьник) играет порой по-настоящему оркестрально. Отличные голоса. Дивный камерный хор. Стильные костюмы: легкие и удобные туники пастельных цветов - модели Татьяны Гнедовской. И еще отдельное спасибо исполнителям за то, что напомнили: есть такой замечательный композитор, реформатор оперы - Глюк.

"Тяжелые шаги" постмодернизма

В "Школе драматического искусства" Анатолия Васильева со спектаклем "Эмоции. Соло. Слова" (хореограф Мин Танака) выступили русские артисты, освоившие такой экзотичный вид пластического искусства, как японский танец буто. Мрачный, в основе своей глубоко трагичный "танец тьмы", появившийся в Японии в 50-е годы после бомбежек Хиросимы и Нагасаки, представляет собой искусство, противоположное дунканистским "танцам радости". Для буто характерна прежде всего деконструкция движения (скрюченные тела с заломленными руками, заплетающимися ногами и запрокинутым корпусом медленно движутся в собственном рваном ритме), продиктованная постмодернистским разочарованием в классическом представлении о красоте. Основатель и лидер этого авангардистского направления Тацуми Хидзиката противопоставил буто жесткой условности традиционного японского театра.

Буто создает впечатление импровизации, свободного выражения чувств и эмоций, за актера говорит не маска, прикрывающая лицо, а его собственное тело (нередко обнаженное), в котором вибрирует каждый нерв и танцует каждая мышца. В этом смысле буто - танец технически сложный, внутренне напряженный и драматичный, антитеза расслабленному, легкому, невесомому европейскому свободному танцу. Недаром и в переводе "буто" означает "тяжелые шаги", "танец земли".

Однако, как показывает постмодернистская практика, и в эстетике ужасного содержится немало привлекательных черт. Хидзиката считал, что буто - чисто национальное искусство, его ученик Мин Танака, организовавший в 2001 году в Москве совместно со "Школой драматического искусства" свою хореографическую студию "До танца", доказал, что буто интернационально, а наши артисты (Василий Ющенко, Андрей Андрианов, Анастасия Смирнитская, Анна Гарафеева, Марина Тенорио) успешно освоили незнакомую пластику, присовокупив к ней "загадочную русскую душу".

"Эмоции" - это несколько десяти- или пятнадцатиминутных соло, пластических этюдов, в каждом из которых у артиста есть возможность посредством танца буто раскрыть свою индивидуальность, передать течение мысли, свое эмоциональное настроение. В первом соло мужчина бандитского вида в белой рубахе, с раскольнической бородой, повязкой на глазу и малиновым беретом в руках со всего размаху грохается оземь и ползет, подтягиваясь на руках, по диагонали через сцену. Когда он встает и начинает двигаться (сквозь тело будто проходит электрический ток, ноги-руки выходят из-под контроля), невольно задаешься вопросом, как ему удается сохранять равновесие в самых немыслимых позах, например, стоя на голове и извиваясь всем телом. Танец напоминает страдальческие метания юродивого (артист то конвульсивно крестит пространство, то падает на колени, простирая трясущиеся руки к залу, то стягивает с себя рубашку и свивает из нее петлю), и все это создает ощущение полной беззащитности как человеческого тела, так и духа. В конце номера он собирает свои вещи в узелок и быстро уходит со сцены.

Вообще у многих соло Мин Танаки неожиданные концовки. Девушка в сером балахоне с капюшоном, прикрывающим лицо, бегает по кругу, спасаясь от своры невидимых собак (фонограмма дикого лая, переходящего в уханье и скрежет), дает "задний ход" на четвереньках, карабкается на лавку, расположенную в боковом отсеке сцены, на другой высоте (сложное архитектурное устройство залов "Школы драматического искусства" на Сретенке позволяет), потом сползает в центр, приседает на корточки, скидывает капюшон, засучивает штаны, натягивает до колен красный топик и тем самым оказывается чуть ли не в вечернем платье, с загадочной улыбкой а-ля Николь Кидман в "Догвилле" фон Триера. Финальное торжество жертвы.

Сквозь другие номера начинает просвечивать своеобразный танцевальный интертекст: полуголая девица видит розу и пытается изобразить что-то вроде буто в стиле фламенко. Или молодой человек залезает на спинку стула с риском получить производственную травму и одними руками "танцует" твист и рок-н-ролл. Однако европейские вкрапления и эффектная игра с предметами (рубашки, береты, розы, стулья и т.д.) не отменяют мрачной сути японского танца: ноги подламываются, тело сотрясается в конвульсивных всхлипах, болезненно скукоживается на полу.

"До танца" - это движение, которое еще не успело оформиться в танец, возвращение к архаике, первоначальным элементам. Мин Танака, помимо обширной исполнительской (около 2000 выступлений) и хореографической деятельности, еще и фермер: организовал у себя в Японии крестьянскую общину "Ферма Погоды Тела", состоящую из танцовщиков. По его мнению, только уход от цивилизации и занятие простейшим физическим трудом помогают понять, что такое буто. Так что и наши артисты не избежали обязательной сельскохозяйственной "стажировки": занятия Мин Танаки проходили не только в Москве в "Школе драматического искусства", но и в деревушке Хакусю, где на фоне вулкана Фудзияма российские последователи японского свободного танца постигали связь с природой и учились двигаться.

МУЗЫКА

• В честь Айседоры
  На концертах "Московского действа"
• Прелести барокко и другие козыри
  В Риге завершился восьмой оперный фестиваль

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• Вакханалия в саду камней