Человек, который сам себя сделал

Жанна ВАСИЛЬЕВА
Фото ИТАР-ТАСС

Е.Халдей

Когда началась война, в Политуправлении РККА формировали группу военных корреспондентов. Евгения Халдея направили на Северный флот. Перед отлетом в Мурманск пришел к шефу Фотохроники с просьбой выдать сто метров пленки. "Куда тебе столько, через две недели война кончится", - ответил начальник. Увы, пленки понадобилось гораздо больше. Евгений Халдей снимал все четыре года войны: снимал моряков и подводников, битву под Москвой, бои в Сталинграде, сражение на Курской дуге, взятие Одессы и Севастополя, освобождение Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии... Всемирную известность получили снимки, сделанные на Потсдамской конференции и Нюрнбергском процессе и, конечно, фотография "Знамя Победы над рейхстагом".

Мало кто знает, что знамен (и соответственно - снимков) было три. Перед командировкой в Берлин Халдей раздобыл в Фотохронике месткомовскую красную скатерть, предназначенную для торжественных заседаний. Его дядя, портной, сшил из нее три флага, и с ними Халдей полетел в апреле 1945 года в Германию. В поверженной столице бывшего Третьего рейха флаги были водружены у имперского орла на аэродроме Темпельгоф, над Бранденбургскими воротами и, наконец, над Рейхстагом.

Когда Евгения Халдея спросили, как ему удавалось делать такие интересные снимки в условиях жесткой цензуры, он ответил: "Война дала определенную свободу самому принимать решения, потому мы ее и выиграли. Я сам решал, что мне снимать, хотя из снятого многое в печать не проходило".

Зато те снимки Халдея, которые появлялись в печати, затем обходили газеты всего мира. В военные и первые послевоенные годы его снимки впечатляли снайперской точностью образов. Дар безупречной композиции ему практически никогда не изменял. Неважно, снимал ли он скамью подсудимых в Нюрнберге (где над головами преступников - скульптуры античных атлетов с мечами и рельеф на тему грехопадения Адама и Евы) или глав победивших государств на Потсдамской конференции (где Сталин в белом кителе снят строго в центре снимка как центральная фигура за круглым столом). Его снимки похожи на чеканные строки античного гекзаметра, повествующего о битвах титанов. Как и в мерном звуке аттической речи, в них ценится не мгновенная импровизация, а мастерское следование канону.

Впрочем, с течением времени рядом с фотоснимками, ставшими эмблемами исторического события, все чаще интерес привлекают другие. Одни из них тяготеют к лаконичной выразительности притчи. Как, например, снимок двух стариков - слепого и его поводыря, которые сидят посреди разрушенной берлинской улицы в апреле 1945 года. Для них вопрос, откуда и куда они идут, не имеет ответа. Как не имеет ответа вопрос о смысле войны. Другие кадры ближе к экзистенциальному ужасу - достаточно взглянуть на диптих, сделанный на венской улице. На ее противоположных сторонах - все, что осталось от человека, который был немецким солдатом. Третьи выглядят финалом комического гиньоля. На майском снимке 1945 года лежит "фальшивый Гитлер" в окружении советских солдат. Война закончилась, Гитлер "капут", и каждый солдат мечтал оказаться тем, кому фюрер будет обязан этой услугой. По словам Халдея, в комендатуру приволакивали от 12 до 15 "Гитлеров" ежедневно. Разочарование было огромным. Но люди верили в свою счастливую звезду.

Сам Халдей, наверное, точно родился под счастливой звездой. Двухлетним, с простреленным легким, он выжил во время еврейского погрома в украинском шахтерском городке, во время которого была убита его мать. Мальчишкой, имея только четыре класса образования, он сам смастерил себе первый фотоаппарат - из двух картонных коробок и линзы бабушкиных очков. На его первом снимке была местная городская церковь - ее скоро взорвали. Она осталась в памяти и на снимке. Работая на фабрике, он снимал для многотиражки героев труда. Как Халдей признавался, чтобы получился приличный снимок, шахтерам приходилось минут 15 позировать с отбойным молотком на плече. Но героям труда это было под силу. Он приехал в Москву в 1936 году с деревянным чемоданчиком, в котором были почти только снимки. Его взяли в Фотохронику ТАСС. А дядя-портной, тот самый, который потом сошьет знамена победы из скатерти, дал ему угол. Он остался жив в войну. И только два года перебивался без работы во время борьбы с "космополитизмом". Он работал в "Правде" и в "Советской культуре". Он был награжден французским орденом. А его "Лейка" хранится в одном из музеев в Лос-Анджелесе. Он был классным фотографом. Фотографом милостью Божьей.

ПАЛИТРА

• "Манежный кафтан" Церетели
  Заметки с выставки
• Человек, который сам себя сделал

АРТ-ХРОНИКА

• Острый смысл