РАМАЗ ЧХИКВАДЗЕ: "Не люблю капризы, и свои капризы тоже"

Беседу вела Вера ЦЕРЕТЕЛИ
Фото Валерия ПЛОТНИКОВА

Р.Чхиквадзе

Острота, гротеск, ирония и самоирония, а главное, импровизационная легкость сценического бытия - все это неотделимо от Рамаза ЧХИКВАДЗЕ. Этот грузинский артист признан одним из лучших в мире исполнителей шекспировского репертуара, он - непревзойденный сценический король-шут в спектаклях Роберта Стуруа, но королевская спесь ему несвойственна. Чхиквадзе всегда отмахивался от своей звездности. Но отныне звездность артиста абсолютно узаконена, она существует де-факто. В день его 78-летия перед Театром имени Шота Руставели была открыта звезда Рамаза Чхиквадзе. 78 лет - солидная дата. Но, кажется, впервые Рамаз Чхиквадзе отмечал свой день рождения так шумно и многолюдно. Да еще прямо на улице, на проспекте Руставели. Сразу же после спектакля в костюме Аздака из знаменитого "Кавказского мелового круга" артист прикоснулся к своей звезде. Для этого не надо было взлетать в небесные выси, звезда была у ног. А сверху сыпался золотой и серебряный дождь, "обливавший" артиста, брызги фейерверка, многоголосье величальной песни. В этот вечер руставелевцы в 609-й раз играли "Кавказский меловой круг" в постановке Роберта Стуруа - спектакль, уже ставший легендой, отметивший свое 30-летие. На сцене - первые исполнители: вместе с Рамазом Чхиквадзе свое мастерство демонстрировали его друзья и партнеры: Гурам Сагарадзе, Карло Саканделидзе, Джемал Гаганидзе и бессменный ведущий спектакля Жанри Лолашвили. Мы встретились в доме артиста, давно уже превращенном в первоклассную гостиницу "Вилла Берика" с милицейской охраной, в чугунных завитках ворот. Наверху гостиная, где целая стена отведена фотографиям хозяина в жизни и в ролях. Такого многообразия лиц и характеров, как на этих снимках, не в каждом театре увидишь.

    

- Как вы относитесь к своей нынешней звездности?

- Очень хорошо ответил Лоутон, я люблю этого актера, он сказал: "Я никогда не был кинозвездой, я всегда стоял выше". Я, конечно, не могу так ответить, но я не очень понимаю, что такое звезда. И такие словосочетания, как "великий артист", меня тоже пугают и раздражают.

    

- Кажется, никто не помнит ни одного вашего пышного юбилея.

- Ненавижу юбилеи. Мне хотели устроить вечер в театре на мое 50-летие, 60-летие, 70-летие. А я скандалы поднимал, говорил - ни в коем случае! Для артиста и юбилей, и бенефис - это когда он на сцене. Больше скажу, я и день рождения не очень люблю. Я родился 28 февраля 1928 года, тот год был високосный, так я все выпытывал у мамы: а может, я ночью после 12 часов родился и это уже было 29-е? "Да нет, утром ты родился 28-го". Никак не мог заставить мамашу сказать: 29-го. А мне так этого хотелось, тогда раз в четыре года был бы день рождения - не как у всех. И мне было бы в 4 раза меньше лет.

    

- 30 лет вы выходите в роли Аздака, каково это для артиста?

- Я очень люблю и эту роль, и спектакль. Но это только кажется, что чем дольше играешь одну роль, тем легче. Нет, после сотого представления, тем более пятисотого, начинаются свои проблемы. А тут уже за шестьсот перевалило. "Ричард III" и "Король Лир" ушли из репертуара, а "Кавказский" живет! И зритель на него идет, и билетов не достать, такие аншлаги! Пришло новое поколение, они смотрят другими глазами, и их реакция очень интересна. 30 лет назад зритель был более капризный, избалованный - "дайте нам сцену, мы вам покажем, как надо играть". А сейчас зритель приходит, чтобы получить удовольствие от театра, они более наивны, это замечательно.

    

- А сами вы ходите в театр?

- Представьте себе, в последнее время очень редко хожу. Если не хвалят, я уже не иду. Но когда вижу хороший спектакль, меня радуют молодые. Они жаждут творчества. При нашей жизни это удивительно.

    

- Как вы решили стать артистом? Родители, семья, случай?

- Моя мама была человеком от искусства и говорила с гордостью - это мой талант передался тебе, я в Зестафонском театре еще с Ушанги Чхеизде играла. У нее был очень хороший голос, она окончила Тбилисскую консерваторию, потом готовила гастрольную программу в Ленинграде, когда отец учился в аспирантуре Ленинградской консерватории. Мы всей семьей жили в Ленинграде, но когда отец заболел плевритом, из-за климата пришлось уехать. Отец болел тяжело, мама оставила свою вокальную карьеру, долго ухаживала за ним, так и застряла в домохозяйках. Потом отец был проректором консерватории, а я учился там в группе одаренных детей. Там был еще такой профессор Айсберг, слышите, как звучит - Айсберг. Мне было лет 6 - 7, я играл на фортепиано и числился в талантах. Но меня погубил грузинский ТЮЗ. В нулевом классе я посмотрел спектакль и после этого уже не хотел ничего - ни музыки, ни консерватории, хочу быть артистом, и все. Вот так с "полседьмого" года я свихнулся. Родители нервничали, с мамой были истерики - а я не мог больше сидеть за инструментом. Кончилось тем, что отец, принимая экзамен, собственноручно выкинул меня из консерватории. И стипендии я лишился, а по тем временам это были хорошие деньги.

    

- Вас легко приняли в театральный институт?

- Очень. Мы были уже готовые артисты. Во Дворце пионеров, можно сказать, была настоящая театральная школа, потому что кружок вел Нодар Чхеидзе, отец нынешнего главного режиссера БДТ Темура Чхеидзе. Нодар сам был замечательным артистом Руставелиевского театра и оказался таким же педагогом. Мы все умели, когда пришли на экзамен в театральный. Пробарабанили стихи, сделали все, что просили, и нас сразу приняли - меня, Гурама Сагарадзе, Гоги Гамсахурдия, но он потом на радио работал. Учились у Додо Алексидзе. Он был очень хороший режиссер, но жаль, что с ним мало пришлось работать. По окончании нас с Гурамом сразу определили в Театр Руставели.

    

- Вам повезло во времени. В руставелиевском тогда работал Михаил Иванович Туманишвили, было знаменитое сообщество актеров "швидкаци" ("семерка").

- Да, Туманишвили очень сильно повлиял на нас. Есть режиссеры-педагоги и режиссеры-постановщики. Миша был режиссер-педагог. Мы, молодые, нетерпеливые, все с ходу хотели, а он очень серьезно требовал. Что только мы ни придумывали на репетициях, мы делали этюды, импровизировали, это было продолжение учебы. Так родились "Испанский священник", "Доктор философии", "Чинчрака", "Такая любовь".

    

- Туманишвили действительно "сделал" многих. Молодежь бегала тогда на спектакли и в пятый, и в десятый раз, потому что на каждом были неожиданные импровизации, шуточки, приколы.

- Да, иногда хулиганили, особенно в "Чинчраке", да и в "Хануме". Мы чувствовали партнера, все ловили на ходу и отвечали на неожиданности, иногда судорожно пытались сдержать смех. Это обычно трудно на сцене. А по роли-то смеяться нельзя. Эроси Манджгаладзе, например, изобрел даже свою мимику, чтоб из зала не заметили его смех. Обычно, когда смеются, губы расползаются "хи-хи-хи". А Эроси губы складывал буквой "о" и мог вслух смеяться, изображая горестное "о-о-о!".

    

- Наверное, не случайно "Ричард III" вспоминается - это звездная эпоха ваша и Роберта Стуруа. Можно сказать, пик политического театра. Вы всегда говорили, что любите политику, но никогда в нее не вмешиваетесь.

- Я не люблю в глубь политики заходить. Но то, что в ней происходит, меня интересует. Все мои роли были политическими. Я играл и Ленина, и Сталина, и Гитлера, и Людовика IV, Ричарда III, ну и короля Лира, хотя это выдуманный персонаж. Всех их без знания политики не сыграешь. Хочешь не хочешь, ты разбираешься, кто они такие, читаешь про них, знаешь их историю. И конечно, наблюдаешь за сегодняшними.

    

- Вы 55 лет на сцене одного и того же театра. Лишь однажды зрители видели вас в "Театральном подвале".

- Да, единственный раз очутился в "подвале", и больше я нигде не играл. Это было лет десять назад, и тоже с актерами-руставелевцами. Я играл там в "Пляске смерти", когда открывался этот молодежный театр, спектакль привозили в Москву. Стриндберг - мой автор, его логика не совсем реалистична, он как Шекспир - фантазируй сколько хочешь. Мы с режиссером Авто Варсимашвили и нафантазировали, сделали Эдгара психически больным. Я играл свихнувшегося от страха смерти безбожника, и вопрос - а ты веришь в Бога? - особенно страшен для него. Он и боится кары, и хочет поверить.

    

- После сцены Театра Руставели с превосходной машинерией и золоченой лепниной зала, после подмостков театров мира, театральных фестивалей как вы чувствовали себя в "подвале"?

- Когда я пришел на первую репетицию в этот подвал бывшей типографии, там еще валялся строительный мусор, я спускался по выщербленным каменным ступеням без перил, вместо кулис - занавеска. Я сказал: "Боже, где я начинал свою карьеру и где заканчиваю!" Зал маленький, чтобы спектакль увидело то же число зрителей, что и в Руставелиевском театре, его надо сыграть больше десяти раз. Знаете, что ответил Стайгер, когда его спросили, играет ли он в театре? "Этого еще не хватало, чтоб я играл для пятисот человек. Я играю сразу для миллионов - в кино". А вообще-то наша актерская команда - Нана Пачуашвили, Гурам Сагарадзе и я, мы, наверное, сделали доброе дело, что своим спектаклем открыли театр молодых. Теперь "Театральный подвал" пользуется большой популярностью, особенно у молодежи.

    

- Вам славы, наград, признания не занимать. А что, по-вашему, должен делать обычный человек, чтобы чувствовать себя успешным и счастливым?

- Так жить, чтобы не было стыдно, в первую очередь перед собой. Когда ты кого-то грабишь или строишь козни, не может быть, чтобы человека это не мучило хоть в какие-то моменты. Он никогда не может быть счастливым, и никакие миллионы не спасут. Надо бояться Бога. Безбожник думает, что раз никто не видит его дела, все шито-крыто. Ничего подобного.

    

- Вы всегда были верующим?

- Я с детства связан с религией. Моя бабушка была верующей, ее сестра - монахиней, брат бабушки был епископом Грузии. Дедушка был историком, много занимался фольклором, а во времена царя Николая II создал самый большой церковный хор и был регентом в церкви Кашвети. И я все церковные праздники проводил рядом со старшими. А когда приезжал в деревню ко второй бабушке, прямо рядом, метрах в 50, стояла церковь. Первое, что я видел, когда просыпался в детстве, - ту церковь, выстроенную еще при царице Тамаре.

    

- Теперь понятно, откуда у вас эта редкая для драматического артиста виртуозная легкость пения.

- Знаете, я бы в школе обязательно ввел уроки пения. С малых лет надо учить ребенка народной и церковной музыке. Грузия - певческая страна, у нас богатый фольклор, такое многоголосие. А сядешь за стол, 20 человек рядом, и никто не может петь. Удивительно! Казалось бы, что стоит ребенка научить. Третий голос хоть дай правильный, когда двое поют.

    

- А еще какие удовольствия для вас существуют?

- Хороший спорт - футбол, баскетбол, бокс. Сейчас большие достижения в спорте. Какая разница с тем, что было в моей молодости! Смотрю на футболистов - как они играют, просто как в цирке. Обожаю футбол. В молодые годы я и сам играл в футбол и баскетболом увлекался. Да и фехтованием мы в институте занимались.

    

- Вы что-то начали говорить о застолье...

- О, застолье я очень люблю. Это огромное удовольствие, особенно с друзьями, коллегами - людьми моего поколения. С 16-летними за стол не сядешь, они нас не хотят, и мы их тоже, потому что мы друг друга уже мало понимаем. Настоящий стол должен быть не больше 15 человек. Лучше 12. Из них хотя бы 4 певца. И все свои люди. Тогда и юмор идет, и вспоминаются такие интересные вещи...

    

- Кажется, еще вы любите ходить на рынок?

- Да, я обожаю рынок, если день не пойду, скучаю. Вот где настоящий театр. Там ты встречаешь всех - интеллигента, рабочего, аристократа, крестьянина, нищего. Ты видишь, как и чем люди живут. Там люди говорят то, что у них на душе.

    

- А рыночные льготы для вас бывают?

- Стараются подарить что-нибудь - пару красивых яблочек или мандарины. И цену сбавляют: "Это стоит столько-то, но для вас..." Конечно, проверить это трудно, но все равно приятно.

    

- Что меняется в жизни с возрастом?

- В душе абсолютно ничего не меняется. В желаниях - тоже! Наоборот, становишься умнее и знаешь, что хорошо, что плохо. Единственно - физика, вот этот футляр меняется в плохую сторону. И нет силы реализовать свои желания. А они лучше и правильнее, вот что обидно.

    

- Вам хотелось бы изменить что-то?

- Если бы начал все сначала, то в точности повторил бы все. Хотя я люблю и профессию дирижера. Обожаю музыку, большие оркестры - и симфонические, и джазовые. Я люблю мощь звучания, это изумительно. Если бы не стал артистом, был бы дирижером.

    

- Вы снялись приблизительно в 60 картинах. И это при той нагрузке, которая была в театре. Как вы это успевали?

- Сам удивляюсь. Сейчас вспоминаю, сколько я работал, это непонятно, сон какой-то. Притом я привык подчиняться репертуару театра: никогда не диктовал, когда я могу играть, когда нет. Я вообще не люблю капризы, и свои капризы тоже. Я всегда строил свои планы и съемки, только исходя из репертуара театра. Всегда надо идти в ногу с театром. А сейчас столько ног уже нет.

    

- Ваша гостиница "Вилла Берика" знаменита не меньше хозяина. Как появилась идея гостиницы?

- Сначала дом мы строили для себя. Тогда была нормальная жизнь, я думал, ко мне в гости со всех концов будут приезжать артисты, друзья. Вот мы с женой и хотели иметь комнаты для гостей. Когда мы строили, я шумел, ссорился: ну зачем нам три этажа, и два хватит. Наташа настаивала - вот и построили три. Это она гостиницу придумала.

    

- Вам не мешали постоянно меняющиеся люди в доме?

- У нас останавливаются в основном иностранцы, дипломаты, деловые люди, утром в 9 часов они все разбегаются и появляются только вечером.

    

- Насколько я понимаю, главная зачинщица всех новшеств - это Наташа Чхиквадзе. Помнится, в одной из наших бесед года два назад у вас с Наташей произошел достаточно необычный разговор. За чаем она поделилась со мной сногсшибательной новостью:

- Знаете, а мне Рамаз недавно сделал предложение. Не сам. Через Темура Чкония, президента "Кока-колы". Темур пришел и говорит: "Я тебя очень прошу, выйди замуж за Рамаза". Я говорю: хорошо, я подумаю.

    

- Сколько лет вы вместе?

- Сорок шесть лет.

    

- Cамое время подумать. Хотя вы уже зарегистрированы.

- Понимаете, бюрократическая процедура в ЗАГСе, это не считается.

- Конечно, - вступает Рамаз. - Ведь церковного брака нет. Надо венчаться, это будет по-настоящему.

    

- Я взяла время, чтоб немножко подумать, пролистала 46 лет, прожитых вместе, взвесила все "за" и "против", а может, не стоит...

- Она согласилась в конце концов, - смеется Рамаз, - но я передумал. Может, я на другой хочу жениться. У меня будет церковный брак, а это будет мой грех.

Мне было интересно, чем закончилась эта история с венчанием. Можно бы предположить, что на этой свадьбе будет весь Тбилиси. Спрашиваю у хозяев, как это было. Оказалось, как всегда, - тихо и без шума. Поехали в Батуми на гастроли, Рамаз отыграл спектакль, и на следующий день они пошли в церковь. Там, в маленькой церкви, и обвенчались наконец. Громкого события он опять избежал.

ПОД ЗАНАВЕС

• РАМАЗ ЧХИКВАДЗЕ: "Не люблю капризы, и свои капризы тоже"
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 20 по 26 апреля
• Человек родился