Убежавшее счастье

Большой театр представил молодежную "Сильфиду"

БАЛЕТ

Елена ФЕДОРЕНКО
Фото Дамира ЮСУПОВА

Сцена из спектакля

Жизнь ряда маленьких европейских городков течет размеренно, в собственном доме точно так же, как в доме соседа. От этого благополучия уклада тем, кто в нем по рождению оказался, но не рожден обывателем, становится тошно. Спокойный ритм плохо рифмуется с беспокойностью молодости, предсказуемость жизни толкает к недовольству ею, а кого-то и в петлю загоняет. Тому свидетельство - процент "счастливцев", кто сводит счеты с жизнью в этих самых благополучных оазисах. Об этом вспомнилось на премьере балета "Сильфида" Августа Бурнонвиля, об этом - темные декорации Питера Фармера - вот уж действительно совсем не "туристический постер". Быт туго сбит и респектабельно обустроен: мрачный замок (вместо привычной хижины), коричневатые стены, резной камин, добротное кресло, огромная люстра со свечами и множество прочных деталей миропорядка. Медленно спустится люстра, и неспешно на ней станут зажигать свечи, праздник отметится приходом музыкантов и детей - все для маленьких радостей бюргерских и крестьянских семей.

Такой же типичный бидермайер, модный в начале XIX столетия, и в тщательной живописной прорисовке шотландской лесной чащи, и в опрятных бытовых костюмах: скромные кружева, корсеты с узкой талией, исторические килты. Художественное решение заявлено внятно. Да и задачи этого проекта - обновить спектакль, идущий в репертуаре, первоначально никаких вопросов не вызывали.

Несколько лет назад эталонный датский танцовщик и премьер Королевского балета Великобритании

Йохан Кобборг станцевал в "Сильфиде" Большого театра, и балету впору было давать второе название - "Джеймс", столь нешуточными страстями наполнил он свою роль. Алексей Ратманский, внимательный к балетным истокам и работавший в Королевском Датском балете, решил приблизить к первоисточнику обрусевший образец датской классики, для чего кандидатура Йохана Кобборга подходила безоговорочно. Тем более что Кобборг обнаружил утраченные отрывки партитуры с записями самого Бурнонвиля. Об этом мы подробно рассказывали в прошлом номере газеты.

В результате у Кобборга получился спектакль - диалог с романтической традицией. Впрочем, "Сильфида" Бурнонвиля тоже выглядела диалогом с французским первоисточником - "Сильфидой" Парижской Оперы, сочиненной Филиппо Тальони в 1832 году и ознаменовавшей великую балетную революцию в области женского танца. Мария Тальони - исполнительница главной партии, благодаря уникальной силе стопы не только встала на кончики пальцев, что балерины делали и раньше, но и начала таким образом танцевать. В этом заключалась не только победа техники (рождение пуантов - специальных туфель с твердым носком и уплотненной подошвой), но и идеологии, философии, психологии балета. Все балетные сюжеты с их двоемирием, все духи - ундины (воды), саламандры (огня) - родом из "Сильфиды" и потомки воздушных духов - сильфид. К ним добавились зачарованные лебеди, вилисы, нереиды, дриады, гномы и прочие обитатели народных поверий. Так что "Сильфида" - спектакль исторически актуальный, утвердивший романтизм на балетной сцене. Бурнонвиль поставил свою "Сильфиду" в Копенгагене, на тот же сюжет, но иную музыку (она была заказана Херману Левенсхольду; Бурнонвиль жаловался, что французскую партитуру нельзя заполучить за ту жалкую сумму, которую предоставляет ему дирекция) и в иных декорациях (современники утверждают, что машинерия датской "Сильфиды" поражала совершенством, как и танец Люсиль Гран, не сходившей с пальчиков, хоть они и не были защищены пуантами).

По духу бурнонвилевская "Сильфида" исключительно близка Кобборгу, во всех интервью он почти дословно повторял мысль хореографа: "В основе... лежит поэтическая и поучительная мысль о стремлении человека к воображаемому счастью, которое беспрестанно от него убегает, оставляя разбитые мечты и разрушая его настоящее, земное счастье". Действительно, крестьянский паренек Джеймс бежит в лес за пригрезившейся Сильфидой, покинув свою невесту. Он набрасывает на плечи Сильфиды волшебный шарф, полученный от коварной колдуньи Мэдж, и дева воздуха погибает. Кобборг считает, что вся "небытовая" часть истории - плод внутренних мечтаний и метаний Джеймса. Потому его соперник Гурн (отличная работа Дениса Савина) не видит Сильфиду, за которой устремляется Джеймс, в поле его зрения только обезумевший Джеймс.

Для того чтобы концепция Кобборга стала понятной, нужно танцевать Джеймса так, как танцует сам Кобборг. Вячеславу Лопатину, легко справляющемуся с россыпью кружевной техники, оказаться главным героем пока не удается, его рефлексия - не от тяжких дум, а от подростковых комплексов - он самый маленький и физически, и по значительности в густонаселенном, давящем своей устойчивостью доме. Юный меланхолик доверяет двум недобрым духам, так не вовремя ему пригрезившимся: через пару лет этого могло бы и не произойти. Отсутствие премьерской подачи не позволяет Джеймсу "править бал". Впрочем, и подростковому миру свойственны свои видения. Например, такая Сильфида, как Наталья Осипова, в которой инфернальность и "прозрачность" подавлены вполне живыми и естественными реакциями шаловливой девы воздуха. Можно упомянуть о том, что не очень идет балерине костюм - его стоило бы доработать, что есть в образе бытовая чрезмерность, которую хорошо бы слегка приглушить, но, честное слово, не хочется. Танец Осиповой поистине пленителен и в гравюрной проработке мелких деталей хореографии, и в трепете рук, и в прыжке, равного которому не приходилось видеть, и в полете, который не требует никакой подготовки.

Но за отношения этой пары отвечает не подсознание Джеймса, а вполне реальный персонаж - колдунья Мэдж в исполнении Ирины Зибровой. В ней, харизматичной рыжеволосой красавице, играют силы мстящей булгаковской Маргариты. И мстит она уж точно не только за обиду, нанесенную по сюжету Джеймсом, - ее счеты с миром людей можно толковать по-разному. Спектакль - подарок любителям балета, которые издавна ходили в Большой на составы. И козырь спектакля в том, что он дает возможность танцевать (и, что не менее важно - репетировать) молодым. В блоке премьер на сцену вышли четыре разных состава (благодаря чему были представлены абсолютно разные трактовки и почти диаметрально противоположные расстановки сил), среди которых и те, кто впервые получил афишные партии. В этом - продолжение репертуарной политики последних лет, которая направлена на будущее: ведь если тотальный кризис хореографов когда-нибудь да будет преодолен, то, не уделяй внимания молодежи сегодня, в новых опусах наметится иной дефицит - индивидуальностей. Сегодня в Большом они есть.

Несправедливым будет не отметить запомнившиеся на премьере образ Эффи (Анна Ребецкая), па де сис в исполнении Анастасии Сташкевич, Ксении Керн, Анны Тихомировой, Дмитрия Загребина, Антона Кузнецова, Игоря Цвирко, и отличный кордебалет. Датчане могут сказать большое спасибо русскому балету, который дал возможность понять многое о мрачноватом скандинавском романтизме, датской школе танца с сияющей мелкой огранкой заносок, филигранью прыжков, выворотностью стоп с крутыми подъемами и вкусом датской пантомимы, что нюансирует портрет едва ли не каждого персонажа спектакля. Тем, кто сидит дальше партера, понадобится бинокль, но они не прогадают: выразительны жесты и мельчайшая мимика. Балетные гурманы, конечно, найдут немало отличий от "Сильфиды" Эльзы Марианны фон Розен, прописанной в России уже два десятилетия. Как повезло датской "Сильфиде", с ее подтекстами и мелочами, разбиралась знаменитая труппа. Но счастье датской школы все-таки не в генеральной линии Большого (той, что пишется не руководителями, а самой историей), ведь русская школа, хоть и помладше, но не менее уважаема в мире, да и роднее. Вот эта мысль мешала воспринимать старинный спектакль, небесполезный и труппе, и зрителям, и невольно вспоминались нестройные лебединые ряды, рвущие кантилену движений - прямо-таки вопреки этой самой родной традиции. Во всяком случае, так было на спектакле "Лебединое озеро", на котором пришлось присутствовать. Чтобы не быть голословной, случилось это не так давно - 2 февраля.

БАЛЕТ

• Убежавшее счастье
  Большой театр представил молодежную "Сильфиду"

КИНО

• Жена баритона в "хороших руках"
  "Георг" Пеэтера Симма. К 50-летию "Мистера Икса"

ТЕАТР

• Наше кое-что
  "ПАБ". Театриум на Серпуховке и Музыкально-театральный центр Людмилы Гурченко

ЮБИЛЕЙ

• Странные женщины Ирины Купченко