ВИКТОР СУХОРУКОВ: "Придя на "эшафот" - отдам себя всего"

Беседу вел Павел ПОДКЛАДОВ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

В.Сухоруков

Говорят, что актеры черпают своих героев из себя. Однажды на мой вопрос, как в нем "помещается" такое количество разных людей и не страшно ли ему от этого, Виктор СУХОРУКОВ ответил, что сам удивляется. Но добавил, что не страшно, потому что это игра. А он по натуре - игрок. И, немного подумав, сказал, что фанатично любит свою профессию именно за возможность игры. Этот игрок обладает совершенно фантастической энергетикой и обаянием. Мне никогда не приходилось видеть его в плохом настроении. И однажды, попытавшись проникнуть в тайники его души, я спросил Виктора о том, случаются ли у него периоды уныния. Он ответил, как всегда, красноречиво и образно: "Я заменил уныние на задумчивость, а печаль - на поиск решения. Не хочу тратить себя на уныние, потому что оно безрезультатно. И даже вредно. А мне некогда. Такое ощущение, что сейчас у меня период, когда мне надо быть человеком активным, генерирующим продукт". Виктор Сухоруков остался таким даже после тяжелой болезни, которая его постигла в прошлом году. И поэтому судьба его наградила очередными творческими удачами.

    

- Виктор, в прошедшем году в вашей жизни случилось немало разных событий, в том числе и не очень приятных, и порой страшноватых...

- Самое страшное, что время бежит так быстро, что никакими вожжами не удержать. А хочется его тормознуть и сказать: "Подожди, Время, не спеши, продышись! Ведь я многого еще не сделал, не успел, с кем-то не встретился, не поговорил, не доказал". А год пролетел, как один день. Но я не жалуюсь. Потому что живу очень интересно.

    

- Но судьба все же в прошлом году попыталась приостановить, замедлить ваш бешеный жизненный ритм.

- Да, сразила меня "болячка". Но я "взбрыкнул" и поднялся. И ритм не приостановился. В результате отчет за 2007 год таков: инфаркт, съемки у Глеба Панфилова в "Без вины виноватых", дача и огород, фестиваль в Выборге, поездки в Австрию, Англию, Израиль, выход на экраны фильма "Агитбригада "Бей врага!", съемки у Станислава Говорухина в "Пассажирке", номинации на "Белого Слона" и "Золотого Орла".

    

- С "болячкой" распрощались окончательно?

- А была ли она? Помню, как в Центре реабилитации Управделами Президента в Кубинке я стоял в коридоре, меня окружили огромные мужики, большие начальники, и с какой-то гордостью и даже вожделением рассказывали, у кого какой инфаркт и как теперь жить, пить и есть. И вот стою я, маленький, в окружении этих серьезных людей, слушаю, как они меня пугают, и говорю: "Ой, нет, мужики, у вас свой инфаркт, у меня - свой". И шмыг у них между ног в свою палату! И, конечно, я поставил себе целью отныне разговаривать со своим сердцем на "вы" и с любовью. И сердцу это, по-моему, нравится. Но, честно говоря, скорость я сбавил, чтобы все же не испытывать судьбу.

    

- Вы не раз говорили, что всегда довольны всеми своими ролями в кино. Можете ли сказать то же об "Агитбригаде "Бей врага!"?

- Да. Роль мне нравится. Я вложил в нее много сил. Попытался сыграть всех танкистов, бригадиров, сержантов и контуженых Великой Отечественной. Кстати, именно из-за этой роли я потерял роль Федора Карамазова в многосерийном фильме "Братья Карамазовы". Они совпадали по времени съемок. Надо было видеть, в какой атмосфере любви и романтики, с какой командой создавался этот фильм! Это была уникальная возможность рассказать о прошлом моей страны в трагикомическом жанре. Река - это страна, люди в лодке - народ, а берега - это страницы истории. И тем не менее я не очень "хвалюсь" этим фильмом, потому что ожидал большего. И, наверное, поэтому езжу с ним по стране, чтобы ответить на вопросы зрителей. История на экране могла бы быть намного интереснее, озорнее и печальнее. А то, что получилось, на мой взгляд, не совсем соответствует нынешнему темпераменту времени. Огорчен я и тем, что продюсеры фильма плохо подумали о его прокате. Картина принадлежит "Первому каналу" и, даст бог, будет показана по телевидению.

    

- В чем секрет достоверности ваших экранных персонажей?

- В любви, уважении и заступничестве. Для меня среди моих героев нет плохих и хороших, любимых и нелюбимых. Для меня существует личность, которую я должен "обрядить" своим обаянием. А зрители пусть разбираются: хороший он или плохой. Если удается убедить зрителя, то случаются победы. Так было, например, с Павлом I, в которого я постарался вложить любовь, почтение к нему и уважение к своему делу. Мою "версию" несчастного царя приняли даже работники Павловского музея. Я его настолько изучил и стал таким его заступником, что даже разочаровался в его матери - Екатерине II.

    

- Кстати, были ли такие люди, которые не приняли вашего Павла или настоятеля монастыря в "Острове"?

- Да, были. Про Павла моя однокурсница сказала: "Ты здесь ряженый". И после "Острова" некоторые употребляли то же слово. Но моя радость и победа в том, что люди не боятся мне об этом говорить. Критика бодрит. Если мне что-то говорят, значит, они следят за мной. А мне что надо? Вызывать интерес! Если бы я был скучен, пресен, то никто бы не подошел и ничего бы не сказал.

    

- Наверное, секрет вашего успеха еще и в том, что вы порой буквально проваливаетесь в роль, в своего героя, порой даже говорите о нем в первом лице. Может быть, происходит какая-то реинкарнация?

- Нет, вряд ли. Все равно я не Павел. Это просто мой Павел. Поэтому, говоря о нем, употребляю местоимение "я". А сегодня я - капитан русского флота на корабле, который называется "Смелый", в фильме Станислава Говорухина.

    

- А Шмага тоже стал "вами"? Или, наоборот, вы - Шмагой?

- Я очень рад этому вопросу. В связи с этим расскажу небольшую историю. Был старый фильм по пьесе "Без вины виноватые", в котором играла Алла Тарасова. Шмагу играл Алексей Грибов. И, глядя на него, мне еще в институте прочили эту роль. И я очень хотел ее сыграть в театре. Но не произошло. И вдруг меня пригласил Глеб Панфилов! Не поверите, но меня трясло как в лихорадке от волнения. Это просто мечта! Тем более что моим партнером должна была стать кумир моей жизни - Инна Чурикова, которая снималась в роли Кручининой. И вдруг - испытание. Репетируем целый месяц, и у меня случается инфаркт. Звоню Глебу Анатольевичу и говорю: "Видно, не судьба". А он мне: "Лежи, лечись, я тебя буду ждать". Я ему потом за это семь дублей "Пата и Паташона" оттанцевал вместе с Иваном Панфиловым - сыном Глеба Анатольевича и Инны Михайловны Чуриковой (он играет Незнамова)! Мы с ним оба тренировались в "Тодесе" и потом так "отчебучили" танец в последней финальной сцене при какой-то уникальной подсветке, что Олег Иванович Янковский закричал: "Сухоруков, душка!" И когда я пришел потом "подчистить" звук (он у нас на этом фильме "живой"), то, увидев своего Шмагу, так возрадовался, что заранее хочу сказать всем зрителям: "Ждите этот фильм, он вас порадует. В том числе - прекрасными актерскими работами. И, может быть, работой Вити Сухорукова - тоже".

    

- В вашей творческой биографии были бандиты, царь, настоятель монастыря, директор завода, первый секретарь ЦК партии, Берия. Но актер случился в первый раз. Трудно играть человека своей профессии?

- Нет. Я даже открою секрет: он мне был очень близок и дорог! Главное, что в этой пьесе - великолепная тема, которую мы с Иваном Панфиловым, надеюсь, реализовали. В этой роли я попытался сказать, что наша страна настолько велика и богата талантами, что в провинции есть такие мощные театры, которые могут дать фору многим столичным. И я как бы встал на сторону огромного провинциального театрального народа перед актрисой императорского театра Кручининой. И говорил ей: "Как знать, кто из нас талантливее и кого больше любит публика!"

    

- Шмагу играли многие актеры. Учитывали ли вы этот опыт? Я недавно посмотрел спектакль, где Шмага - абсолютно пустой человек, пьяница, прожигатель жизни. Надеюсь, что у вас он не такой?

- У меня была своя тема, своя позиция в Шмаге. Именно это давало мне силы не сбиться с пути и никому не подражать. И он у меня, конечно, не пьяница.

    

- Теперь - о вашем капитане из фильма Станислава Говорухина. Он вам эту роль предложил сразу, без проб?

- Не то что без проб. Он как-то раз пригласил меня к себе и, попыхивая трубочкой, сказал: "Выбирай любую роль". Опять чудо! Невозможно себе представить, чтобы в кино, где царствует типажность, актеру сказали: "Выбирай". Я выбрал капитана. Фильм называется "Пассажирка". Это XIX век, русский флот. Съемки проходили в Атлантике, на западе Африки. Съемочной площадкой был парусник "Крузенштерн".

    

- Недавно, побывав в вашей "шкуре", я ощутил, что такое работа на съемочной площадке. Некоторым кажется, что это лафа: пришел, проговорил текст перед камерой, получил свои "бабки", и все довольны. Но мне показалось, что это адская работа и в физическом, и моральном плане. Прежде всего по сравнению с театральной работой. А как для вас?

- Скажу лишь, что, когда любишь, любую ношу поднимешь. А я кино люблю. Хотя театр - все же больше. Я ведь до сорока лет кино "не видел в глаза", не звали. Теперь, очутившись в нем и полюбив его, все же считаю, что актер владеет искусством только на театральных подмостках. Он там - хозяин положения, никто ему помешать не может. А в кино искусством занимается режиссер за монтажным столом. В процессе съемок мы - только его инструменты и к искусству имеем мало отношения. Хотя на эту тему со мной многие спорят. Трудно или легко? Мне легко! В кино труд тяжелее, это правда, но он более манок, заразителен. И даже напоминает наркотик. Кино закабаляет тебя, заставляет мучиться, страдать, но и желать этого труда. Когда в моей жизни на какое-то время не заладилось с театром, ничего страшного, обошлось. А когда вдруг тебе прекращают звонить те, кто делает кино, ты начинаешь так беспокоиться, что пропадает аппетит.

    

- Но ведь в кино актер лишен чувства партнера, того, что называется "петелька-крючочек". Здесь вы один перед камерой. Или в какой-то общей сцене: отрепетировали, сняли и забыли...

- Нет, сразу похвалюсь. Наверное, я - один из немногих, кто нагло следит за партнерами в кино. Я позволяю себе влезать на их территорию, предлагать им ракурсы и манеру поведения, интонации. Слава богу, никто меня за это еще не ругал, не посылал подальше. Вот, например, на съемках "Пассажирки" снимался в сцене с Маратом Башаровым и позволил себе предложить ему какие-то вещи, которые улучшили бы кадр. И заслужил похвалу: "Ой, Витя, какой же ты хороший партнер, как же с тобой легко работать". Я могу быть эгоистом внутри себя, но когда работаю с кем-то, держу компанию. Даже если партнер меня не любит, и я ему неприятен, мне на это начхать. Все равно влезу ему в душу.

    

- Были ли случаи, что не удавалось преодолеть "недружественное" настроение партнера?

- Не припомню. Но трудно бывало. В многосерийном фильме "Желанная" Аня Легчилова играла главную роль, а я - Берию. И мы готовили танец, где Берия танцует в пачке и на пуантах с главной героиней. Я начал ее вести, крутить. А крутил для того, чтобы вывести личиком на кинокамеру, чтобы ее было видно, чтобы ее разглядела публика. И чтобы режиссеры потом ее "расчухали". А она вдруг остановилась как вкопанная и говорит: "Не люблю, когда мной командуют". Я говорю: "Я тобой не командую, а сотрудничаю с тобой! Сейчас я закончу, уйду - и делай, что хочешь". И все-таки я заставил ее сделать так, чтобы картинка была лучше. Встретились недавно на какой-то вечеринке: такая красавица! Подошла и спрашивает, помню ли я ее? Я был очарован и пожелал ей удачи.

    

- Я не раз слышал добрые слова от ваших коллег о вас как о партнере. Например, Оксана Мысина с радостью рассказывала, как вы в "Павле I" играли, "подавали" ее!

- Раскрою секрет. Это - моя хитрость, моя наука. Помогая другим, я "делаю" себя. Помогая другим, немного "тяну одеяло" на себя. Это парадокс. Но прошу моих коллег учесть: чем больше вы будете растворяться в других, тем ярче будете сами.

    

- Раз уж мы говорили немного о театре, не могу не спросить, когда мы еще раз увидим (и увидим ли вообще?) спектакль "Сны Родиона Романовича" режиссера Павла Сафонова?

- Не знаю. Я отказался от участия в этом спектакле в связи с болезнью. Немножко испугался, что не потяну. Роль была для меня очень насыщенной физически. Может быть, даже чрезмерно. И я пока это дело приостановил. Поживем - увидим.

- Возникает впечатление, что вы практически всегда попадаете "в десятку". Понятно, что с такими людьми, как Мельников, Говорухин, Панфилов, вы соглашаетесь работать без сомнений. А как с другими, менее известными режиссерами? Есть метод отбора или просто интуиция?

- Конечно, здесь работает прежде всего интуиция. Но ведь моя работа заключается еще и в том, что я смотрю отечественные фильмы. Люблю ездить, например, на Выборгский фестиваль. (Кстати, в этом году я там попробовал себя в роли ведущего дневника фестиваля. И больше никогда за это не возьмусь, потому что это - тяжелый и неблагодарный труд. Буду заниматься своим делом.) Но продолжу о выборе. Главное, конечно, роль. Если она попадает в меня, заставляет при чтении сценария фантазировать и моделировать персонаж, я тотчас соглашаюсь. Это - основная причина, по которой я соглашаюсь. Во-вторых, я анализирую, что это за режиссер, где учился, с кем работал, что сделал. Если нужно, навожу справочки. Я ведь хочу оставаться уважаемым актером. Это возможно лишь при тщательности и щепетильности выбора. Я разборчив, потому что знаю: придя "на эшафот", отдам себя всего.

    

- А если вы нафантазировали, смоделировали свою роль, но режиссер на съемочной площадке строго говорит: "Будет так, как я скажу"?

- Соглашусь с режиссером. Иначе будет конфликт и бардак. Но все же добьюсь, что он меня выслушает. И выложу ему все. У меня есть такой термин: освободиться изнутри, вытрясти все короба. Но я ведь не только языком треплю, но и показываю, показываю, показываю... Может быть, он обратит внимание на что-то, а если нет, то говорю: "Есть! Иду и делаю". Он - "отец и хозяин" того, что делает. А моя фантазия останется моей заначкой. Это - как сберкнижка.

    

- Виктор, вначале вы говорили о поездках в другие страны. Это были туристические или деловые поездки?

- Нет, конечно, не туристические. Я представляю за границей российский кинематограф и горжусь этим. В ушедшем году у меня было знаменательное событие: я впервые оказался в Израиле, в частности, в Иерусалиме у храма Гроба Господня. Какие там были чудеса! Ведет меня экскурсовод по тому пути, по которому Иисус Христос нес крест. И вдруг по этим улочкам, торговым рядам с мишурой, бижутерией, фруктами, тряпками после призывного голоса муллы побежали люди, видно спешившие на молитву. На улицах стоят охраняющие порядок израильские солдаты. И вдруг один из военных говорит: "Виктор, здравствуйте, мы вас обожаем!". Надевает на меня свой военный берет и просит нашего фотографа сфотографировать нас. И на площади перед храмом меня тоже узнавали. А в храме Богородицы сам настоятель, узнав во мне, хоть и без грима, настоятеля монастыря из "Острова", открыл все двери в храме и провел меня по нему.

    

- Наверное, это и есть счастье?

- Да, я счастливый человек. Только иногда люди не любят, когда слышат такое. Считают, что тот, кто говорит так, либо дурак, либо куражится, желая кого-то раздразнить. Мне многого не надо, поэтому я и счастлив.

КИНО

• ВИКТОР СУХОРУКОВ: "Придя на "эшафот" - отдам себя всего"
• 16 лет. Перезагрузка
  "Джуно" Джейсона Райтмана
• Опять покушались на президента
  "Точка обстрела" Пита Трэвиса

ФЕСТИВАЛЬ

• "Да здравствует Мексика!"
• Хрустальный мальчик