ВЕРА КАРПОВА: "Все краски хороши, кроме серой"

Беседу вела Светлана МАЗУРОВА
Фото Валерия ГОРДТА
Санкт-Петербург

В.Карпова

Юбилей известного актера - хороший повод для встречи и беседы с ним. Случился юбилей у петербургской актрисы, народной артистки России Веры КАРПОВОЙ.

- Давайте встретимся в нашем Театре комедии, - предложила Вера Александровна, - посмотрим фотографии моих дорогих партнеров, вспомним наши спектакли, Николая Павловича Акимова. Поговорим в моей гримерной. Я пришла в нее в 1956 году. Это была гримуборная Николая Трофимова. Помню, как вошла туда в первый день, там сидел Николай Николаевич, и жена Танечка кормила его творожком. Мы какое-то время делили одну гримерку на двоих. Я тогда играла всего в одном спектакле, а он не был в нем занят. Когда уходили из жизни наши великие артисты, освобождались "престижные" гримерные, но я навсегда осталась в своей, очень дорогой для меня.

Так мы и сделали. А потом Вера Александровна пригласила меня к себе домой, где много реликвий. Например, рисунки Николая Акимова. "Стул, на котором вы сидите, - из знаменитого спектакля Николая Павловича "Обыкновенное чудо". Его выбросили на помойку, а я подобрала, принесла в сетке домой, склеила, и до сих пор он украшает мою кухоньку", - рассказывает актриса.

    

- Я читала, что ваша жизнь начиналась во дворцах, что вы жили в Фонтанном доме и в детстве бегали "за стишками к празднику" к Анне Ахматовой.

- Мне даже неловко говорить об этом, не хочется повторяться. Столько раз рассказывала это журналистам, что, наверное, пора придумать какую-то другую биографию. Но тогда уже это буду не я. Да, у нас была комната в коммунальной квартире в Шереметевском дворце (Фонтанном доме), ее получил мой отец-полярник. Когда в школе были нужны стишки к празднику, отец говорил: "У нас же тут живет поэтесса, сходите к ней". Мы же не знали, что это великий поэт! И ходили, просили.

И про Дворец пионеров в Аничковом дворце я всем рассказывала. Как в детстве бегала туда в разные кружки, уроки учить было некогда, как подзадержалась в кружке художественного слова, где был замечательный руководитель Борис Федорович Музалев. Кстати, актер Театра комедии (так интересно иногда складывается судьба!). В кружок, кстати, ходили девочки и мальчики из разных школ: Сережа Юрский, Миша Козаков, Танечка Доронина, Леша Кожевников...

А вот как прошел мой праздник - об этом никто еще не знает. Вдруг грянула какая-то страшная дата! Казалось, это может быть у кого-то, но чтобы она возникла в моем паспорте и сознании! Честно говоря, я на это даже не рассчитывала. Театр устроил великолепный бал в честь моего юбилея - в роскошном дворце напротив Пушкинского Дома. Мне сшили шикарный костюм, привезли на лимузине. Оркестр, танцы, фейерверк на Мойке... Пришли не только мои любимые коллеги, но и друзья детства - Анна Пунина, внучка Анны Ахматовой, Валентина Ефимовская, потомок Шереметевых, во дворце которых я родилась. Было вкусно, пьяно, весело, был обмен прекрасными сюрпризами.

    

- В советские времена люди с гордостью говорили: "У меня в трудовой книжке одна-единственная запись..." С вами случилось именно так?

- Театр комедии - мой дом, первый и единственный. В 1956 году я выбрала его (или он меня), так и подзадержалась, хожу сюда уже 52 года. Не успела оглянуться, как отпраздновала "золотую свадьбу" с любимым театром.

    

- Если бы не приглашение Акимова, вы, наверное, остались бы в Москве. Ведь Ширвиндт, которого тоже звали, не поехал в Ленинград.

- Шура - москвич, а я - ленинградка и, конечно, тосковала по своему городу, когда училась в Вахтанговском училище. У нас был замечательный курс. Меня любили родители моих однокурсников-москвичей. Мама Шурочки Ширвиндта подкармливала меня кашей с молоком. Но общежития, шатания по квартирам! На двоих мы с однокурсницей снимали койку в подвале (это дешевле!), спали "валетом". Хотелось домой, в свою кровать.

Мы, студенты, играли в массовках Театра Вахтангова. Ролан Быков брал нас подработать на елках. Играли Снегурочек, мальчиков, девочек. За это платили 3 рубля, а если кого-то заменяли - целых 8. Как-то я заменила на елке Юлию Борисову и получила аж 17 рублей! Я показывалась в Театр Красной Армии (подыгрывала кому-то из героинь) и слышала: "Ой, какая милая девочка! Но у нас уже есть травести". А в ТЮЗе - своя школа, там много таких актрис.

Акимов набирал в труппу молодежь. Он любил Вахтанговскую школу, поэтому приехал на наши выпускные экзамены. Позвал в свой театр Инну Ульянову, меня и Шуру Ширвиндта. Когда я впервые пришла с дипломом в Театр комедии, поднялась на пятый этаж в репетиционный зал, то просто обомлела! Там сидели... дамы и господа, совершенно не похожие на обычных ленинградцев. Загадочно улыбнувшись, Елена Владимировна Юнгер сказала мне: "Проходите, проходите!" Владимир Усков произнес: "Кто это к нам? Молодое поколение!" Красавцы Иосиф Ханзель, Глеб Флоринский, ретро-дама Евгения Волкова. Я попала в другой мир! Перед этим шла по Невскому. Лето, жара, женщины в разноцветных платьях с рукавами-фонариками (тогда в моде был штапель)...

В училище я была в основном на ролях инженю, таких шутя называли "горшками". И вдруг мне предлагают роль Бэтти в "Опасном повороте", не наивной девочки, а молодой женщины со сложной биографией. Я перепугалась, стала звонить в Москву своему педагогу Вере Константиновне: "Мне никогда это не сыграть, я откажусь!" И услышала: "Не смейте этого делать! Иначе я вычеркну вас из своих любимых учеников. Я в вас верю". До сих пор помню, как мне было страшно, когда я впервые села на колени к Ускову с фразой: "Я любила его, потому что он обращался со мной как с женщиной". Усков с юмором заметил: "Знаешь, это не самое неприятное место, где может сидеть женщина". Этот спектакль возобновлял Флоринский. И тут с гастролей вернулся Акимов. "Сегодня Николай Павлович смотрит спектакль", - услышала я. Я видела его замечательный спектакль "Обыкновенное чудо", телевизионные фильмы-спектакли, поставленные им в Театре Ленсовета, но в лицо его не знала. Думала, он такой высокий, как Охлопков, красивый, как Завадский. И вдруг входит человек совсем небольшого роста, худенький, с удивительными аквамариновыми глазами. Вот это и была первая встреча. Я боялась, что он будет ругать меня за Бэтти, но он сказал: "Думаю, что мы будем теперь хорошо работать".

А через месяц мы привезли "Опасный поворот" в Москву, и мои однокурсники, которые еще даже не успели устроиться, конечно, обалдели: Верка-горшок в одной из главных ролей в акимовском театре!

Так с перепугу сыграла свою первую роль. Дальше было много интересной работы: Маруся в "Повести о молодых супругах", Марья Антоновна в "Ревизоре", Она в "Рассказе одной девушки", Аннунциата в "Тени", Лиза в "Льве Гурыче Синичкине", Оливия в "Двенадцатой ночи", Лида в "Свадьбе Кречинского", Ниночка в "Пестрых рассказах" Чехова... Прекрасное время!

    

- Акимов был сторонником жизнерадостного театра. Что вспоминается об этом человеке сегодня, по прошествии многих лет?

- Это была выдающаяся личность прежде всего. Художник, режиссер, прекрасный литератор, человек с потрясающим чувством юмора. Его шутки - это способ его мышления. Его театр - это всегда праздник, яркий, красочный. Его театр гремел не только на весь Союз, но и на всю Европу. Говорили, что не побывать в этом театре на спектакле, у Николая Павловича в кабинете - значит не побывать в Ленинграде. А какие красивые, остроумные афиши у него были, с каким смыслом!

У Акимова была очень точно сбитая труппа. Иногда к нам приходила актриса, средняя, по общему мнению. "Зачем?" - удивлялся худсовет. "А у нас нет фиолетовой красочки, нам нужна и такая. Все краски хороши, кроме серой", - говорил наш режиссер.

Когда мы собирались на первую читку, у него уже были готовы макет, костюмы, даже гримы! Часто начинали репетировать с центральной сцены, чтобы мы сразу поняли главное, замысел, к которому он хочет нас привести. Работать с таким режиссером было счастьем. На репетициях было много остроумного, веселого.

    

- После Акимова в театр приходили разные режиссеры. Раз вы "подзадержались" здесь, значит, легко находили общий язык со всеми?

- С Николаем Павловичем я работала всего 11 лет. И уже 40 - без него. Когда его не стало, я была, к счастью, в том возрасте, когда уже кое-что умела и еще многое могла. Поэтому встречи с теми режиссерами, которые к нам приходили, были взаимно интересными. Вадим Голиков дал мне сыграть в "Селе Степанчикове" Достоевского Татьяну Ивановну, одну из любимых моих ролей, королеву в "Тележке с яблоками" Шоу. Дальше была замечательная встреча с Михаилом Левитиным, "Концерт для..." по пьесе Михаила Жванецкого, который тогда еще не был "дежурным по стране". Спектакль каждый раз хотели закрыть чиновники из управления культуры. "Ну ладно, сыграйте последний раз, но уже без этого и этого..." И вычеркивали одну за другой фразы.

Следующая встреча - с "безумным" Романом Виктюком, перевернувшим все с ног на голову. Два его спектакля - "Незнакомец" Зорина и "Льстец" Гольдони - это такая фантасмагория, такая радость репетиций, человеческого общения, встряски всего организма и мозгов! Мы начали говорить и думать по-другому.

А что такое Петр Фоменко с его безграничной фантазией! В его постановках я играла Кассандру в "Троянской войны не будет", Смерть в "Теркине-Теркине", Гурмыжскую в "Лесе". У Юрия Аксенова - Поэта, прообраз Ольги Берггольц в "Дне победы среди войны", о Седьмой симфонии Шостаковича, исполненной в дни блокады. У меня были великолепные партнеры - Елена Юнгер, Игорь Дмитриев. Долго и с удовольствием играла в спектакле "Синее небо, а в нем облака".

    

- Смотрю ваши театральные фотографии и не узнаю вас. Вы везде такая разная... Не верится, что это одна и та же актриса.

- Я вообще ничего не боюсь в ролях, не люблю прихорашиваться и уходить от образа. Не боялась выйти на сцену лысой. Играла мальчика, сделала себе перпендикулярно к лицу торчащие уши. А однажды нацепила на голову три шапки, чем привела в восторг господина Фоменко. Конечно, это было и мило, и смешно, и трогательно. Или, будучи еще молодой, играла Акимовну в спектакле "Добро, ладно, хорошо", вставила себе зубы - целый рот "серебра" из конфетной фольги...

    

- Вы всего лишь раз ходили "на сторону", в другой театр - "Приют Комедианта".

- Да. Но ставил "Москву - Петушки" Георгий Васильев, актер Театра комедии, мой бывший партнер. Поэтому не могу сказать, что была "в чужих руках". Я очень любила этот спектакль, мы играли его втроем - с Андрюшей Краско и Кирой Крейлис-Петровой.

    

- В вашем театре по сей день работают несколько акимовцев, актеров "старой гвардии". Вы ощущаете себя последними из могикан?

- Последними из могикан были те замечательные артисты акимовской труппы, с которыми нам, к счастью, довелось встретиться. Удивительная труппа была у Акимова: Юнгер, Уварова, Зарубина, Усков, Панков, Трофимов... А мы, молодые (Ульянова, Леонидов, Воропаев, Милиндер, Прохорова), играли рядом с ними. Эти образованнейшие, веселые, остроумные люди относились к нам, как к равным. Театр сразу стал для нас родным домом. Постоянные обсуждения спектаклей, читки новых пьес, знакомство с незалитованной литературой, встречи с интересными людьми... А рассказы Николая Павловича после его возвращения из-за границы, которые собирали полные залы! Нам тоже хотелось "подтянуться". Мы не пропускали ни одной выставки, ездили на премьеры в Москву, много читали, брались за французский. Думаю, и до сих пор нам дает силы энергия, которой удалось заразиться от того прекрасного театра, от тех легендарных актеров.

Сейчас у меня остался всего один спектакль - "Ретро" по пьесе Александра Галина, его поставили на нас, старых акимовцев. К сожалению, наше поколение мало занято в репертуаре. Еще недавно у меня была сочная, симпатичная роль ключницы Феоны в спектакле "Не все коту масленица", сделанном современно, интересно, в традициях акимовского театра. Но теперь мы его не играем. Что делать, спектакли рождаются, живут и уходят, давая дорогу новым...

    

- Вас узнают на улице?

- Я не являюсь типажом, который все узнают. Надеюсь, я не похожа на свою Алену Ивановну из фильма "Преступление и наказание", старушонку с ручками-крючками и шеей как куриная нога, оценивающую в ушах прохожих бриллианты. Думаю, что я не такая. И, к сожалению, не такая, как у любимого Славы Зайцева в "Модном приговоре". Хожу закутанной, как многие-многие. Увы, очевидно, я чаще всего бываю похожа на петербуржцев времен Достоевского, как говорил Федор Михайлович, - города полусумасшедших, где ходят и говорят сами с собой. Конечно, я иронизирую. Чаще всего меня узнают в магазине или аптеке по голосу мои бывшие девочки и мальчики, мои слушатели, ибо раньше я много звучала по радио.

Театральное искусство эфемерно. Уходят спектакли и удачные, и неудачные. И "Тень", сыгранная 400 раз, и "Концерт для..." - всего 11. Артисты меняются, стареют, нас уже мало кто узнает, да и люди, которые видели нас на сцене молодыми, уходят из жизни или стали глубокими пенсионерами и по театрам не ходят. А вот снимешься в сериале... Сажусь в электричку и слышу: "Ой, это вы Лидия Николаевна?" Значит, смотрели "Танго втроем". Это был милый эпизод, роль учительницы, блокадницы. Приехала на киностудию, как всегда, со своим гардеробом, с маминой шапочкой, с тетушкиной сеточкой. Везла с собой шесть больших мешков, с которыми ходят рыночные торговцы: несколько пар обуви, три пальто... Отснялась. И тут мне говорят: "Вы знаете, у нас очень бедная картина". Часто так говорят непопулярным актерам. Текст одинаковый. Называют сумму, непристойную для артиста, даже студенты не всегда согласятся сниматься за такие деньги. Я снялась от души, мне очень понравились роль, и режиссер, и партнеры. "Я человек бедный, но не нищий, - отвечаю. - Давайте я вам просто сделаю подарок - от себя, от петербуржцев-блокадников, я тоже блокадница". Люди опешили. Я сама не ожидала от себя таких слов. Потом мне сказали: "Вы нам так понравились, так хорошо сыграли, мы хотим продлить вашу роль". И я в течение двух лет ездила в Москву играть свою Лидию Николаевну.

Никогда не спрашиваю, сколько мне заплатят. Молодые артисты надо мной подшучивают: "Вера Александровна, вы снимаетесь "бесплатно", да еще и со своим гардеробом!" Я люблю одевать своих героинь. В "Ментах" у моей странненькой старушки (я ее очень люблю) умер любимый хомячок. Она приходит в отделение милиции и настаивает на экспертизе: "Я требую вскрытия! Его отравили. И следующей буду я!" Я решила пойти в траурной кружевной шали из своего гардероба...

    

- Вы соглашаетесь на любую работу?

- Да, я соглашаюсь и на эпизоды. Люблю маленькие роли - мне дороги странные, трогательные люди, которыми полон наш город. Больше всего не люблю, когда режиссер предлагает роль и говорит: "Вам там просто нечего делать!" Для меня это "нечего делать" - самое скучное. А что там преодолевать? Есть такие эпизоды, когда нужно сломать себя. Думаешь, что никакого отношения к этой роли не имеешь, начинаешь мучиться... А вообще я актриса некиношная.

    

- Известно, что артисты - как дети, их надо часто хвалить, без этого они не могут. Самые ценные для вас рецензии?

- Я очень иронично отношусь к себе, когда меня хвалят. Николай Павлович Акимов научил нас с иронией, легко и с юмором относиться к себе, к своим успехам и неуспехам, а серьезные выводы я делаю сама. Но три похвалы, признаюсь, мне были приятны. Ох, как я была неутешна, когда получила роль в спектакле "Домик"! Ну не моя роль. "Да брось ты, что-нибудь придумаем! Я тебе помогу", - утешал меня Витя Сухоруков, когда помогал мне циклевать пол в доме, а я поливала его слезами. Начались репетиции. Я играла партийного работника, которая приехала снять с должности героя. Придумала себе прическу-"чкаловку", нашла вместо пальто огромный плащ-палатку, как у рыбака. Наша сцена разрешилась неожиданно. Войдя устрашающей, я кинула плащ Сухорукову, а в конце млела, сидя на коленях у Гоши Антонова, которого пришла снимать. Что творилось с нашими партнерами на репетиции! Все просто умирали со смеху. А потом и зрительный зал. На премьеру приехал писатель Валентин Катаев, любимец детворы, автор бессмертной повести "Белеет парус одинокий". На банкете он попросил режиссера Александра Белинского: "Покажите мне ту актрису, хочу поблагодарить ее". Увидев меня, очень удивился: "Эта девочка играла "громадную власть"?!" Потом актриса Театра сатиры Светлана Харитонова, моя коллега по фильму "Неподдающиеся", сказала: "Верка, ну ты здесь играешь, как наш Папанов!" Это лучше любой рецензии для меня.

В спектакле "Тележка с яблоками" я играла королеву. Раньше мы не знали, как они выглядят, по телевизору нам их не показывали. Художник Игорь Иванов придумал мне красивый рыжий парик, легкое кружевное платье. Мы с королем перематывали нитки. И вот прошло несколько лет, режиссер Голиков смотрит с женой по телевизору новости и удивляется: "А что, Карпова в Англии?" Он увидел настоящую королеву! То есть мы интуитивно угадали, как она может выглядеть. Об этом Голиков написал в воспоминаниях. И это самая любимая моя рецензия.

А недавно я снялась в "Преступлении и наказании" Дмитрия Светозарова. На "Закрытом показе" Александра Гордона встретилась с Оксаной Мысиной. Мы вместе снимались когда-то в фильме "Бедный, бедный Павел". Она посмотрела сериал и не узнала там меня. "А кого вы сыграли?" - спросила смущенно, думая, что, наверное, пропустила меня где-то. - "Старуху-процентщицу". - "Да?! Это были вы?! Великолепно!" Значит, что-то у нас получилось.

    

- Часто у артистов не складывается личная жизнь. А как у вас, можно спросить?

- Она складывалась и раскладывалась. Гениально сказала об этом Анна Ахматова:

А те, с кем нам разлуку бог послал,

Прекрасно обошлись без нас - и даже

Все к лучшему...

Я проживаю под одной крышей с племянником Александром, сыном моей покойной сестры Леночки. И с Анисой, очередной приблудой-кошечкой. Пока из нашего окна мы видим Смольный собор великого Растрелли...

    

- Где вы обычно отдыхаете?

- На даче. Это мое удовольствие и моя беда.

    

- А что у вас растет?

- Сосны. Путного - ничего. Особенно не растет у меня еда. Конечно, сажаю цветочки. Больше всех люблю эшшольцию, которая утром раскрывается и вечером закрывается "на ночлег". Сколько же умного создано природой! К ней надо прислушиваться, всю жизнь этому учусь.

ПОД ЗАНАВЕС

• ВЕРА КАРПОВА: "Все краски хороши, кроме серой"
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 28 февраля по 5 марта
• Человек родился