ИГОРЬ ЯЦКО: Я - консерватор и боюсь взрывов

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

И.Яцко

Одной из первых премьер нового сезона в Театре "Школа драматического искусства" станет "Саломея". Спектакль по пьесе Оскара Уайльда поставил Игорь ЯЦКО. Вот уже два года он является главным режиссером театра, то есть первым после ухода Анатолия Васильева лицом, ответственным за художественную программу "Школы драматического искусства". Мы встретились с ним накануне премьеры.

- Рассказывая о постановке "Саломеи", вы отметили, что главной темой спектакля станет сам Оскар Уайльд. Значит ли это, что писатель в буквальном смысле появится на подмостках (разумеется, в актерском исполнении), или какие-то его высказывания войдут в ткань пьесы ?

- Нет, конечно, никакого писателя на сцене не будет. Просто мне кажется, что сама личность Уайльда, его биография, его творчество, его трудный путь, взаимодействие категорий духа и красоты в его творчестве - слишком сильны, чтобы можно было не учесть все это при постановке. Я пытался все это соединить и осмыслить. Может быть, даже оправдать. Хотя точнее - приблизиться к тому, что скрывалось за внешней оболочкой. О чем на самом деле послания Уайльда человечеству? Ведь эти послания были заключены во всем: и в его светской жизни, и в его поступках, и в мощной духовной составляющей его творчества. Уайльд был исключительной фигурой в смысле контакта с красотой. Он имел уникальную чувствительность к тонкому и прекрасному, был способен к наслаждению до самого опасного, смертного предела. Этот аспект, наверное, самый трудный для театрального воплощения. Но, думаю, замечательная русская школа перевода все же способна сохранить особенности его языка, его художественного мира.

- Как известно, у Оскара Уайльда размышления об искусстве тесным образом переплетены с размышлениями о нравственности. Этот аспект вас волновал при постановке ?

- К теме нравственности он, скорее, относился с иронией. По крайней мере, к нормам, бытовавшим в презираемой им действительности. О чем он действительно размышлял всерьез и на что уповал - это милосердие. Вот по этой части он предельно серьезен. А на темы нравственности он позволял себе даже откровенный эпатаж.

Знаете, "Саломея" - для меня самая долгожданная веха. Впервые я поставил пьесу, о которой действительно мечтал.

- Театр Уайльда, насколько известно, был одной из программных тем на занятиях лаборатории Анатолия Васильева. Даже пушкинский дендизм вы постигали через Уайльда .

- Для меня сам вход в "Школу драматического искусства" произошел через творчество этого писателя. Хотя еще в Саратовском театральном училище мы играли спектакль "Как важно быть серьезным". Тогда я ничего, кроме знаменитой черно-белой картины "Звездный мальчик", и не знал. Многие у нас на курсе сопротивлялись предложению педагога. Им хотелось чего-нибудь остросоциального, жизненного, а не эстетского. Какой-нибудь пьесы Розова... Однако педагог настоял. И оказалось, что мир парадоксов, выдуманные, эстетизированные, полные острословия истории могут быть интереснее, чем мир насущных проблем. Когда в 1988 году я появился у Анатолия Васильева, представилась возможность вновь вернуться к Оскару Уайльду. Вот тогда я перечитал все его произведения, с благоговением слушал васильевский радиоспектакль "Портрет Дориана Грея". Между прочим, все мы, его ученики, заражены Уайльдом. Вот и Владимир Агеев тоже поставил "Саломею". Васильев говорил нам об умении "играть в интерьере", к Уайльду это имеет самое непосредственное отношение. Что это такое? Это значит - уметь нащупать переход между психологическим театром и "трактатом", то есть формой и идеей, заложенными в художественной системе произведения. Ведь далеко не все можно открыть ключом психологического театра, многое в искусстве лежит в иных плоскостях.

- "Саломея" в этом смысле дает богатый материал - и для интерьера, и для стиля? Все же в ее основе библейская история .

- В этой пьесе насколько планов, несколько слоев. Вот мистериальная глубина. Вот тема духа и красоты, поиск абсолюта. Вот уровень человеческих связей, где мы обнаруживаем несколько любовных треугольников. Вот уровень отражений - ведь почти у каждого героя есть двойник. Конечно, самое сложное здесь - найти стиль. Назовем его словом "салон". Этот "салон" очень трудно удержать, есть постоянная опасность скатиться то в голый сюжет, то в психологические подробности. А на самом деле у Уайльда все это многообразие хорошо умещается внутри "салона". Я даже устраивал специальные "салонные" репетиции, чтобы актеры почувствовали этот стиль, эту атмосферу.

Пьеса идет в переводе Константина Бальмонта - это для меня как подлинник. Долго я не мог найти музыкальное оформление, как бы не слышал его. А потом мы поняли - нужен некий голос "вопиющего в пустыне", звучащий над событиями. Нужен человек, исполняющий песнопения на мертвых языках. И мы пригласили Тину Георгиевскую. А затем музыкальный руководитель спектакля Петр Айду придумал звучащий барабан.

- Игорь, вот уже два года вы являетесь главным режиссером Театра "Школа драматического искусства". Как думаете, справились с поставленными перед собой задачами ?

- Если оглянуться в прошлое со всеми его драмами, преодолениями, то, думаю, главное я все-таки сделать сумел. Удалось сохранить дух лаборатории, эксперимента. В театре накоплен огромный потенциал, заложенный в свое время Анатолием Васильевым. Наступило время, когда этот потенциал должен постоянно превращаться в конкретные работы. Есть корни, из которых вырос ствол, от ствола, в свою очередь, растут ветки, самые разные. Но важно удержать их связь со стволом. Это трудно. Репертуар накапливается, и вот-вот может произойти взрыв, которого я и жду, и боюсь одновременно.

- Боитесь размножения васильевских эпигонов ?

- Эпигоны - это еще полбеды. Это, в конце концов, дело самих режиссеров. Я боюсь энергии уничтожения. Я по своему складу - консерватор и не могу забыть собственный корень. Забыть - это искушение, которое может завести бог весть куда...

- А с другой стороны, именно разрушители собственного корня и двигают искусство вперед и совершают новые открытия .

- Тоже верно. Может быть. Но я все же - консерватор. Сейчас меня очень волнуют открытия Михаила Чехова в области "игрового театра" - того самого метода, к которому нас последовательно приучал Анатолий Васильев.

ТЕАТР

• ИГОРЬ ЯЦКО: Я - консерватор и боюсь взрывов
• Олегов марафон
  К юбилею артиста
• Приговоренные к жизни
  "Три сестры и другие". Береговский венгерский национальный театр имени Дьюла Ийеш
• Вердикт этому миру
  Завершился фестиваль молодой драматургии "Любимовка"
• Все там были...
  "Человек из СССР". Театр "Сфера"
• Заключительный этап

АНОНС

• Заключительный этап