Зоология Олдена

В “Колизее” поставили “Радамисто” Генделя

Екатерина БЕЛЯЕВА
Фото Клива БАРДЫ
Лондон – Москва

С.Биван – Полиссена, Э.Тинан – Тигран и Л.Заззо – Радамисто в сцене из спектакля

В принципе, Лондон не является ведущим центром реанимации барочной оперы. Хотя англичан интересует исполнение музыки на исторических инструментах, и в Оксфорде, и в Кембридже есть специальные отделения, где готовят соответствующих специалистов. Самой главной страстью англичан в области музыкальной истории остаются два композитора, два британских Орфея – Пёрселл и Гендель. Ведь именно с Лондоном тесно связана судьба великого немца, по собственной воле ставшего английским гражданином. Генделю посчастливилось начать свою карьеру при дворе ганноверского курфюрста Георга, который в силу не менее счастливых обстоятельств готовился к вступлению на британский трон. Теперь трудно сказать, выстраивал ли Гендель свою судьбу сам, прагматично продумывая все ходы. Он не послушался отца, видевшего его в судопроизводстве, следовал своему музыкальному влечению и преуспел как органист, потом отправился в Италию, где попробовал силы в опере и также преуспел. К английскому двору его привели не столько связи с Гамбургом и Ганновером, сколько любовь королевы Анны к итальянской барочной опере, лидером которой в Альбионе она решила сделать юного Генделя. Королева разглядела в начинающем музыканте настоящий талант – свои первые опусы в Англии он создал для лондонского Театра “Ее Величества” (именно этот театр, расположенный в Хаймаркете, в лондонском Вест-Энде, был одним из самых знаменитых в Европе оперных театров с итальянским уклоном). При короле Георге I положение Генделя укрепилось: сначала он занимался подбором итальянских певцов в Академии музыки, служил так называемым менеджером по кастингу, а потом стал директором самой Королевской Академии. В итоге, если не брать в расчет ранние произведения Генделя (из них знаменательна только “Агриппина”, написанная для венецианского театра в 1709 году), все, что он сделал, он сделал для бриттов и во славу английской музыки.

Любопытно, что интерес к Генделю в наше время возник в Англии не в контексте всеобщего аутентичного бума, то есть движения, которое охватило островных жителей, как я уже говорила выше, в основном на уровне инструментальной музыки, а гораздо раньше, и вот в каком ключе. Гендель оказался очень удобным для перевода на английский, потому что в XVIII веке некоторые его оперы и оратории пережили две редакции, итальянскую и английскую. Понятно, что не было особого смысла использовать эти древние переводы с их архаическим языком, и почти всегда для новой постановки в XX веке делали новый перевод, но сама идея, что Гендель “думал” на английском, британцам, англоманам по природе, была и есть очень близка и симпатична. Сразу становится понятно, почему операми Генделя так активно “занимается” Английская Национальная опера – потому что он для них такой же англоязычный композитор как Пёрселл, Бриттен и Воган-Уильямс.

Лет сорок назад для обращения к Генделю было достаточно иметь под рукой специалиста-дирижера и вокалистов, которые могли исполнить трудоемкие и растратные для голоса партии его опер, сейчас же гораздо труднее поразить искушенную немецкими и французскими аутентистами публику – нужны особые ходы. В АНО такие ходы, в общем, нашли – это ставка на режиссеров (впрочем, режиссерским этот театр стал давно и надолго) и первоклассных певцов, среди которых должны быть самые роскошные контратеноры.

Последним грандиозным успехом АНО на поприще постановок Генделя была “Партенопа”, о премьере которой газета “Культура” писала в 2008 году. Ставил ее Кристофер Олден, брат-близнец знаменитого и опытного интерпретатора барочных опер Дэвида Олдена. Силою судеб оба американца, трудившиеся по договоренности в разных уголках планеты, чтобы не мешать друг другу, так как оба стали оперными режиссерами, этой осенью бок о бок работали в Лондоне, и если в 2008 году они получили заказы в разных театрах, то на этот раз обоих братьев заполучила АНО. Кристофер возобновлял свое славное “Средство Макропулоса”, номинированное пару лет назад на премию Оливье, а Дэвид занимался привычным и любимым “барочным” делом – готовил премьеру оперы Генделя “Радамисто”.

“Радамисто” (1720) – настолько редкий гость на оперной сцене, что появление заветного названия оперы и фамилии исполнителя главной роли – Лоуренса Заззо – на афише “Колизея” сделало и без того любимый лондонцами и гостями столицы оперный дом самым посещаемым, причем не только меломанами. Непопулярность “Радамисто” не связана с вторичностью музыки, в опере полно известных через концертное исполнение арий и дуэтов, и не меньше там культовых мелодий. “Проблема” только одна – невнятный сюжет. Во времена Генделя любая историческая галиматья, якобы вычитанная у Плутарха или Тацита и переработанная хорошим либреттистом, то есть подогнанная им под модные тогда сюжеты о влюбленных восточных тиранах, которые на полном серьезе вершат судьбы мира, повинуясь исключительно позыву страсти, могла стать основой для бывших в ходу опера-сериа. “Радамисто” не является исключением – в либретто Доменико Лалли “Тираническая любовь, о Зенобия!” заложена реальная история, вычитанная у Тацита, переиначенная в чувственном ключе и поданная с новыми, стилизованными под исторические, именами героев. Есть царь Фракии Фарасман – он же отец Радамисто, женатого на красавице Зенобии, и Полиссены, ставшей женой царя Армении Тиридата. Последний внезапно разлюбил жену, почувствовав к ней отвращение, и воспылал страстью к жене соседа Радамисто (его поет один из самых интеллигентных контратеноров, выпускник Йельского и Кембриджского университетов американец Лоуренс Заззо). Будучи тираном, Тиридат (в уверенном исполнении баса-баритона Райана МакКинни) принимает поистине тираническое решение – извести всю семью Зенобии (замечательная британская певица Кристина Райс), захватить земли Фарасмана, через убийство избавиться от надоевшей жены и бросить самого себя и свои несметные богатства к ногам новой избранницы. Но у Полиссены (Софи Биван), безнадежно преданной мужу, есть влиятельный поклонник – понтийский принц Тигран (блистательная актерская и вокальная работа ирландской певицы Эйлиш Тинан), который формально союзничает с Тиридатом, на деле же помогает воссоединению всех первоначальных пар, рискуя жизнью и жертвуя в итоге своим возможным счастьем с бедняжкой Полиссеной. Ничего как бы не происходит, о неких действиях мы узнаем из арий главных героев, которые один за другим выходят на сцену, чтобы рассказать о своих чаяниях, надеждах и печалях.

Берясь за очередного очень серьезного Генделя, Олден вспомнил свои старые приемы, которые помогли ему донести информацию о намерениях персонажа раньше, чем он сам расскажет о них в длинном мелодичном монологе. Приемы работают безотказно. Коронный метод Олдена – вынос экзотических зверей, с которыми ассоциируются герои, или даже целых зоологических композиций, символизирующих положение, в котором оказался персонаж. Эти оригинальные подсказки хорошо смазывают скрипучие полозья действия и вместе с намеренно нелепыми костюмами, сливающимися с расписными обоями, вносят толику здорового юмора в генделевскую серьезность. В скандальной сцене, где неистовствует Тиридат, на стене замерли скользкие змеи, излучающие мудрость существа, которые спят, показывая, что к бешенству царя не имеют никакого отношения и как бы умывают руки. С другой стороны, змея и дракон – это душка-принц Тигран, увидевший просвет в своих отношениях с Полиссеной. Он не хитрец по натуре, но в надежде на любовное приключение включает мозги и начинает “химичить” ради спасения брата и отца Полиссены, чьи земли уже отобраны шустрым Тиридатом. Вторая пара символов – гигантский слон, поверженный гепардом, – иллюстрирует темные мысли Радамисто, лишенного трона, земли, дворца, а теперь и жены. Ну вот бывает так в дикой природе, когда энергичный маленький гепард побеждает большого, но доверчивого слона. Радамисто рыдает, Зенобия готовится к смерти и умоляет мужа убить ее до того, как она окажется во власти тирана. Трену нет конца, печаль лишает всех способности думать о сопротивлении злу. Настоящее страдание по-генделевски – это процесс долгий. Тут ситуацию никакими символами не разрядить. Надо вынести все это – спастись красотой песен. Только в конце, когда череда бестолковых перипетий во дворце Тиридата, связанных с дележкой Зенобии, должна завершиться жуткой казнью проигравших вчистую Радамисто и Фарасмана, с неба спускается исколотый стрелами геральдический гепард – этакий deus ex machine, незапланированный Генделем, но так нужный здесь “черт из табакерки”, чтобы разрядить накалившийся воздух, улыбнуться украдкой, пока положительные герои на сцене еще с полчаса будут разбираться, что за счастье на них упало, и потом еще полчаса прорыдают от радости нежданного воссоединения (висящий вниз головой гепард пояснил, что войска Тиридата потерпели поражение, и город занят фракийцами).

В целом Олден сделал незатратную минималистскую постановку, если не считать замысловатых костюмов и изысканных зверюшек из папье-маше. Знаток Генделя не подкачал – спас мудреное трехчасовое действие, полное замечательной музыки, отвлекая в момент, когда сюжет откровенно буксовал, внимание зрителя то на животных-двойников, то на бассейн с водой, возле которого мечутся одичавшие влюбленные, то на красивые миниатюры. Изящно дирижируя партитуру “Радамисто”, Лоуренс Каммингс (действующий руководитель Генделевского конкурса в Лондоне, который с 2012 года также возглавит знаменитый Генделевский фестиваль в Геттингене) явно подыгрывал Олдену, успешно сражающемуся с потенциальной скукой барочной оперы.

КРАСКИ МИРА

• Зоология Олдена
  В “Колизее” поставили “Радамисто” Генделя
• Не оглядываясь
  К жизни вернули ранние работы Пины Бауш
• Отчего люди летают
  “Три сестры” Андрея Щербана в Будапеште

ВСЕ ОБО ВСЕМ

• Гамбургский набат
• Адвокаты Вагнера, вперед!
• Кино поможет выжить