Крестовый поход детей

Поиски корней и организаторов погрома на Манежной

АНАЛИТИКА

Борис КАГАРЛИЦКИЙ
Фото ИТАР-ТАСС

Погромы и драки, происходившие в Москве и других городах на протяжении прошедших полутора недель, отнюдь не были неожиданностью на фоне общего роста социальной напряженности, ксенофобии и растерянности, порожденной продолжающимся социальным кризисом. И все же шоком для многих стала картина столкновений на Манежной площади или избиение пассажиров в столичном метро. Одно дело, когда нечто подобное происходит где-нибудь в Кондопоге, а совсем иное, когда все это творится прямо под стенами Кремля. Это уже удар не только по престижу власти, но и по престижу государства как такового.

Пресса сразу же окрестила участников молодежных волнений “националистами”. Однако это ничего не объясняет, а в известном смысле даже оправдывает погромщиков. У них не было никакой политической программы или идеологии, кроме ненависти к “чужакам”. В толпе не прозвучало ни одного социального или политического лозунга, даже самого демагогического.

Антикавказские волнения закономерно спровоцировали ответную мобилизацию кавказцев, в полном соответствии с логикой межплеменной или межклановой вражды, характерной, например, для стран Африки или некоторых наиболее отсталых регионов Азии. По существу, то, что происходило в Москве в эти декабрьские дни, не сильно отличалось от таких же столкновений, имевших место некоторое время назад в Найроби.

Поразительная синхронность выступлений, прошедших в разных городах, заставляет подозревать существование единого предварительного сценария событий, тем более что действия кавказских группировок явно были подчинены той же логике и разворачивались по тому же плану. Возникает ощущение, что противостоящие стороны координировали свои действия.

Не удивлюсь, если черносотенные погромщики и кавказские банды, которые сегодня дерутся друг с другом, в определенный момент неформально (а быть может, и открыто) объединятся для борьбы с государством. Причем борьба эта ни в коем случае не является борьбой за власть. Ее целью является не захват власти и овладение государственными институтами, а разрушение государственности как таковой. Иной вопрос, что большего от уличной толпы в рамках подобного сценария и не требуется. Дестабилизируют ситуацию одни, а используют это другие.

Независимо от того, существовал ли у прошедших событий некий гипотетический сценарист, объективным образом они запускают совершенно определенный сценарий. И это – не больше и не меньше – сценарий развала и уничтожения России.

Логика русских фашистов всегда находилась в остром противоречии с логикой и традицией развития русской нации. И дело не только в том, что ультраправые по большей части весьма слабо знакомы с национальной историей и культурой того самого народа, от имени которого они пытаются выступать (это можно сказать про все фашистские движения во всех странах), но, прежде всего, в том, что Россия исторически формировалась, как имперская и постимперская нация, для которой полиэтничность и культурное многообразие являются естественной и единственно возможной формой национального существования. И если фашизм в обществах этнически более или менее однородных (или мнящих себя таковыми) мог, по крайней мере, на пропагандистском уровне, представить себя в качестве идеологии объединения нации, русский фашизм никогда не мог и даже не пытался этого сделать, он с самого момента своего возникновения в 1920-х годах был идеологией национального разделения, ориентированной на противостояние с реально существующей российской государственностью и ее уничтожение. Именно поэтому для русских фашистов оказалось вполне естественным и совершенно не проблематичным в моральном или идеологическом плане участие в войне против собственной страны и народа на стороне нацистской Германии (то, что оказывалось неприемлемым даже для многих белых эмигрантов, искренне ненавидевших большевизм). Гитлеровская программа расчленения и государственной ликвидации России отнюдь не находилась в противоречии с идеями и надеждами русских фашистов. Реально существующий русский народ с его историей и традицией должен был уступить место некоему новому этническому сообществу чистокровных славян-арийцев, не имеющему с этим народом почти ничего общего ни на этническом, ни на культурном, ни даже на религиозном уровне (христианство предполагает другую форму объединения, основанную на единстве веры, а не на общности рода и племени).

Если толпа, собравшаяся на Манежной площади, имела какую-то идеологию, то этой идеологией был именно фашизм. То, чего не смог добиться Гитлер, на символическом уровне совершили его юные поклонники – мы видели у стен Кремля руки, вскинутые в нацистском приветствии и свастику, нарисованную у Могилы неизвестного солдата.

Однако как бы мы ни возмущались произошедшим, как бы ни искали закулисных манипуляторов и кукловодов, невозможно избежать главного вопроса: откуда в Москве и России взялись все эти молодые люди, предпочитающие поклонение Адольфу Гитлеру гордости за собственную страну и ее историю?

Журналисты, а вместе с ними и многие эксперты сразу же принялись искать корень проблемы в нищете и бедствиях “белых гетто”, осуждая организаторов погромных акций, но в то же время выражая сочувствие бедствиям молодежи, которой эти организаторы манипулируют. Между тем никто даже не удосужился провести минимальный социологический анализ состава уличной толпы. Если бы это было сделано, то обнаружилось бы, что среднестатистический погромщик совершенно не похож на бедного подростка из пригородов, выросшего в неблагополучной или неполной семье. Изрядная часть тех, кто вышел бить “черных”, происходят из вполне благополучных семей, учатся не в самых плохих школах и вузах. Более того, среди них есть лишь ничтожное число тех, кто лично сталкивался с насилием со стороны кавказцев. Причина происходящего – не в личном неблагополучии отдельных людей или даже социальных групп, а в масштабном социальном кризисе.

Черносотенные толпы и кавказские банды едины именно в социально-культурном отношении. Обе группировки (вернее, их рядовые бойцы) являются, в конечном счете, порождением общего процесса развала систем социальной интеграции и образования. И когда кто-то жалуется на то, что кавказские подростки дико ведут себя в школах, а другие напоминают, что русская шпана оказывается ничем не лучше (фактически имитируя те же нормы поведения), то почему-то не задаются вопросом, почему школа оказывается неспособна “перековать” и социализировать эту молодежь. И не надо ссылаться на “сопротивление материала”. У Макаренко контингент был ничем не лучше – беспризорники, уголовники, малолетние воры, а порой и убийцы. Тем не менее хорошо отлаженная педагогическая машина сумела и этот человеческий материал переработать, сделав из них вполне адекватных членов общества. Проблема не в плохом человеческом материале, а в разрушении самой машины образования, в том, что перед ней давно уже не ставят социальных и культурных целей, что она никак не привязана к задачам общества, а само общество деградирует, превращаясь в сборище ничем не связанных между собой субъектов, каждый из которых выживает в одиночку.

В середине ХХ века Эрих Фромм в своей классической книге “Бегство от свободы” на материале Германии показал, как разрушение социальных связей в обществе, живущем по принципу “каждый за себя”, формирует психологическую и культурную базу фашизма. То же самое происходит и сегодня, причем не только в России, но и во многих относительно богатых странах – Австрии, Голландии. Источник фашистской угрозы надо искать не в дикости или бедности как таковых, а в неолиберальных экономических теорий, основанных на знаменитом принципе Маргарет Тэтчер “Общества не существует” (“There is no such thing as society”). И если экономические процессы, двигающиеся в этом направлении, не будут остановлены, то впереди нас ждет не либеральный век, а тоталитарный кошмар. Что же касается России, то подобный сценарий не оставляет нам даже шанса сохраниться в качестве единой нации и государства.

Единственная хорошая новость состоит в том, что, вопреки мнению Тэтчер, общество все же существует. А его способность к самозащите и самоорганизации может – в моменты опасности – оказаться куда большей, чем кажется на первый взгляд.

АНАЛИТИКА

• Крестовый поход детей
  Поиски корней и организаторов погрома на Манежной

НАСЛЕДИЕ

• Рычаг доверия или ресурс охраны?
  Как планируется защита памятников культуры

ПЕРСОНА

• АЛЕКСАНДР ЛЕВЧЕНКО: Наше поколение предпринимателей – романтики

РЕГИОНЫ

• Космос как предчувствие
  Совет по культуре Саратовской области определил план подготовки к 50-летию полета Юрия Гагарина