Ушли шальные деньги

Кинофестиваль в Салониках

Сергей ЛАВРЕНТЬЕВ
Салоники – Москва

А.Верасетакул

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Кризис, разразившийся в Греции, практически лишил кинофестиваль в Салониках всяческого финансирования. Ежевечерние празднества,толпы знаменитостей в сверкающих туалетах – от всего этого пришлось отказаться.

Фестиваль сменил артистического директора. Вместо весьма эффективного менеджера Деспины Музыка и ее советников фильмы отбирал и гостей приглашал вернувшийся в Салоники Димитрий Эйпидес, один из самых тонких знатоков мирового кино, когда-то оставивший фестиваль в знак протеста против начинавшейся гламуризации. Жюри же возглавил Мишель Демопулос, работавший директором до напористой Деспины. Кадровые перестановки были восприняты как стремление вернуть утраченную в последние годы фестивальную четкость и стройность.

Конкурс собран точно и вместе с тем изящно. Отставлено пресловутое “право первой ночи”, исполняя которое, фестивальщики рыщут по миру в поисках чего-то, не показанного нигде, и принято к исполнению естественное правило – фильмы, представленные на кинопразднике, показываются впервые в стране.

Румынская “Провинциалка” победила заслуженно. История юной Матильды, отпущенной из тюрьмы на похороны матери, сделана Богданом Георге Апетри ясно, взволнованно и вместе с тем как-то отстраненно. Все, за что мы полюбили современное румынское кино, наличествует тут в избытке. Правда, начинаешь ловить себя на мысли, что с румынами начинает происходить то же, что случилось с иранцами.

Найденный однажды верный тон в отображении действительности, удивившие всех откровения ставятся на поток. Похоже, в Бухаресте даже быстрее, чем в Тегеране, усвоили, чего именно ждут от картины, сделанной в их стране, и начинают, что называется, поддавать жару. Характерные особенности неприглядного быта, суровые отношения небогатых людей, “золотые россыпи души”, проглядывающие сквозь эту неприглядность и суровость… В “Провинциалке” все это еще работает. Но уже начинает беспокоить. Заставляет задуматься об общей судьбе всех замечательных кинематографических “волн” – бурный, шумный успех, всемирный триумф, лавры, эксплуатация успеха и постепенное умирание. Пожалуй, лишь знаменитое чехословацкое киночудо шестидесятых избежало общей участи – у него не было длительной агонии, оно умерло не естественной смертью, а насильственной. Советские танки, раздавившие этот кинематограф, парадоксальным образом помогли ему остаться в истории и в сознании миллионов почитателей прекрасным цветком, сорванным в момент расцвета.

Разумеется, понимая это, знаток кинематографической истории господин Эйпидес прекрасно оркеструет конкурсную программу персональными ретроспективами, показывая зрителям фильмы авторов, стоящих в стороне от всяческих движений и течений, режиссеров, создавших свой неповторимый киномир, который неподвластен ничему и никому, кроме своего творца.

Про Апичатпонга Верасетакула сегодня говорят и пишут все, но лишь в Салониках была организована полная ретроспектива тайского мастера. Все полнометражные ленты, четыре громадные короткометражные программы, более чем двухчасовое выступление перед аудиторией с показом фрагментов, отрывков и рассказами о нереализованных проектах и планах на будущее.

Поскольку Апичатпонг – первый лауреат каннской “Золотой пальмовой ветви”, которого я знаю лично, разумеется, поинтересовался, как влияет награда на дальнейшую судьбу. “Наверное, повлияет положительно на финансирование следующего фильма, – ответил режиссер. – Пока только езжу, представляю “Дядюшку Бунми” по всему миру. Но скоро начну снимать”. Следующая лента станет историей про девочку, которая тоже помнит свою прошлую жизнь и приходит к родителям умершего мальчика, поражая их достоверным знанием всех деталей жизни ушедшего сына.

Я выразил надежду, что действие новой ленты будет разворачиваться в джунглях. Город Верасетакул, конечно, тоже снимает хорошо, но, когда он отправляется в джунгли, начинается волшебство. Мы забываем, что являемся кинозрителями. Погружаемся в какое-то странное, иное, неведомое прежде состояние и не хотим из него выходить… “Ты не первый, кто говорит мне об этом”, – улыбнулся мой давний приятель, ставший всемирно знаменитым.

И еще одну встречу подарил мне новый программный директор Салоников. На сей раз – с выдающимся польским режиссером Доротой Кендзжежавской. Когда-то мы одновременно оканчивали ВГИК, обсуждали введение военного положения в Польше в декабре 1981 года. Потом встретились на Лазурном Берегу в 1994-м, когда в одной из каннских программ Дорота представляла своих “Ворон”. Ее лента “Ничего” получила приз на Международном кинофестивале в Сочи, закрытом ныне за ненадобностью, а на ивановском “Зеркале” был отмечен фильм “Я есьм”.

Я считал, что достаточно знаю творчество Кендзжежавской, но лишь в Салониках, посмотрев не виденные ранее ленты “Конец света” (1988) и “Пора умирать” (2007), могу смело утверждать, что моя вгиковская подруга стала не просто крупным мастером. Она делает то польское кино, на котором мы выросли, которое мы так любили и которого, как всем нам казалось до ее картин, больше нет.

В этих фильмах обыкновенные люди живут обыденной жизнью. Камера, кажется, просто ее фиксирует. Но это художественный обман. В обыденном нам предлагают увидеть чудесное, в простом человеке – неповторимое, трогательное, хрупкое существо. Поэтому героями фильмов Дороты являются дети и подростки (“Вороны”, “Ничего”, “Я есьм”) или глубокие старики (“Конец света”, “Пора умирать”). Первые лишь входят в мир, верят в добро, не хотят видеть зла и жаждут любви. Вторые уже уходят. Они все поняли. Они уже ничего не ждут. Любовь была когда-то. А может, и не была. А может, сама жизнь во всех ее порой неприглядных проявлениях и есть любовь?..

Оператор Артур Рейнхард является полноправным соавтором картин Кендзжежавской. И не только по формальным признакам. Не только потому, что снимал все, за исключением первой. Не только потому, что принимает участие в монтаже. Не только потому, что муж. Рейнхард снимает так, как в современном кино уже снимать разучились. Как когда-то великие операторы ранних лент Вайды, Мунка, Кавалеровича, он говорит кинематографическим языком. Это он дает нам почувствовать контраст между дивной готикой маленького приморского городка и неприкаянностью несчастной брошенной девчонки в “Воронах”. Это он вернул нам красоту черно-белого изображения в “Пора умирать”. (Дорота рассказывала мне, как они с мужем запретили организаторам фестиваля польских фильмов в Москве показывать картину с диска.)

Самое удивительное в истории Кендзжежавской заключается в том, что на родине ее очевидный талант не то чтобы игнорируют, но, как бы поточнее выразиться, не афишируют, что ли. Дорота с Артуром живут вдали от суетной киношной толпы. Не ходят на презентации и коктейли и, подобно своим героям, как юным, так и старым, исповедуют свою религию. Еще до этой нашей встречи я спрашивал у польских коллег, отчего Дорота пребывает в тени. Ну отчего же в тени, отвечали мне. Они с Артуром живут отшельниками, но она неплохой режиссер. И тут же начинали рекламировать, скажем, Малгожату Шумовскую, которая именно что неплохой режиссер. А еще один фаворит польского киносообщества Анджей Якимовский – режиссер даже и хороший. Кендзжежавская же – выдающийся кинематографист, который, похоже, не очень страдает от отсутствия шумного признания. Она, как и Апичатпонг, отмечена Богом, и лишь Он знает, когда явить миру своих избранников.

Вот случился греческий кризис. Ушли шальные деньги. Схлынула толпа, стремящаяся на кинофестивали только затем, чтобы прошелестеть платьями по красной дорожке. Значит, настало время талантов.

КИНО

• Ушли шальные деньги
  Кинофестиваль в Салониках
• Слоны, орлы и прочие куропатки
  Подводятся итоги 2010 киногода
• Фестиваль на рубеже
  Киносмотр имени С.Ф. Бондарчука в Волоколамске
• Прививка против зла
  “Борцу не больно” Нурбека Эгена
• Измена от Киры Найтли
  “Прошлой ночью в Нью-Йорке” под Старый Новый год

КНИГИ

• Лента судьбы